Майорин с Хорхе ходили по лаборатории как две барышни у ювелира — восхищенно цокая языками и хвастаясь друг другу знаниями.
— Может, этот Фарт и моральный урод…
— …и собачье дерьмо… — продолжил Хорхе.
— Угу. Но дело свое он знает и любит.
Воин покрутил скляночку с бурой массой на дне.
— Что это? — Колдун заинтересованно тут же сунулся к ней, казалось, о раненой руке он уже забыл.
— Кто бы знал, похоже на кайминовую соль.
— На какую соль?
— Кайминовую, в Хордриме ею спаивали раны, больно, но эффективно. Попробуем?
— Не боишься?
— А, хуже уже не будет! — махнул рукой воин. Колдун сыпанул горсть в дыру на плече друга. — Ох! Мать вашу!
Рана плеснула кровью и начала затягиваться, на глазах превращаясь в рубец.
— Вот это да! — восхитился Хорхе. — Мы ее в три приема использовали, но с первого раза?!
— Может, он улучшил состав?
— Не знаю.
Они прошли во второе помещение, там размещался один стол с отводами для крови и зев огромной печи для сжигания отходов; что за отходы были у мага, мужчины предпочли бы не выяснять. Но выяснили. Майорин отодвинул заслонку, в ноздри ударил запах паленой плоти и угля. Видно, сжигали не так давно — печь была еще теплая.
— Откуда он детей только брал… Сколько мы перебили? Шесть дюжин? Пять? Неужели так много, а мы так поздно спохватились, наверняка их было намного больше.
— Вот это надо выяснить. Обязательно, — холодно сказал колдун.
Его белесые глаза недобро сверкнули. Хорхе покосился на спутника, воину то и дело казалось, что тот свалится без сознания.
— Они могли покупать рабов?
— Может, и могли. И многие детишки, похоже, хордримцы. — Колдун поскреб ногтем пятнышко на стене, брезгливо сщелкнул. Это были человеческие испражнения.
— Что будем делать с Айрин? — Хорхе резко сменил тему.
— Потому ты позвал меня осматривать подвалы?
— И поэтому тоже.
— Что тебе сказала Владычица?
— Убить, если сочту нужным, разумеется.
— И как ты считаешь?
— Нормальной ее не назовешь. Что-то в ней сломалось.
— Сегодня она убила человек пятнадцать, если считать химер. Как бы ты себя вел после такого?
— Как веду, так и вел, — буркнул воин, он прекрасно понял, что имел в виду колдун.
— А Филипп знал?
— Нет, для него ее смерть должна быть несчастным случаем. Знаешь, Майорин, я предпочел бы ее убить. Она не станет прежней, это безжалостное существо уже не Айрин. А рисковать в нашей ситуации слишком опасно.
— Дай мне время.
— Ты просишь? Или приказываешь?
— Прошу. Дай мне время, Хорхе, ты прав. Но дай мне немного времени, если у меня не получится… то ты ее…
— Сколько?
— Сколько возможно.
— Пока мы здесь. Пока мы здесь, можешь пытаться, но это существо я отсюда не выпущу.
— Спасибо. — Колдун задумчиво наклонил голову. — Где они их держали? Что-то не вижу здесь клеток.
— Там лестница была на входе.
Они вернулись к выходу из лаборатории и спустились по лестнице.
— Видно, Фарт возвел эту крепость на древнем фундаменте, кладка другая. — Воин вел ладонью по стене, спускаясь.
Камень был темный, плотный по структуре, он будто мерцал в темноте. Майорин тоже дотронулся до шершавой поверхности, от стен веяло силой и мощью. Здесь ярко чувствовалась сила источника. Лестница сделала виток и закончилась, обрываясь высокой ступенью перед тяжелой окованной дверью. Хорхе дернул ручку, дверь послушно подалась, открывая нижний подвал. Длинный ряд углублений в стене, зарешеченных кованой сталью, испачканный кровью пол, колдун наклонился и выпустил импульс.
— Человеческая.
— Они все пустые. — Воин прошел вперед осматриваясь.
Клетки были открыты, сорванные засовы валялись на полу, срывали их, похоже, магией, все одновременно.
— Сколько?
— Кажется, больше сотни… И во всех были химеры, может, они и магические, но гадят они вполне обычно.
— Мы убили половину.
— Значит, еще половина улетела с Фартом в теплые края.
— Как он телепортировал подобную ношу?
— Айрин. Видимо, он готовил телепорт заранее и заправил его силой.
— Твою мать! — выдохнул воин и сплюнул на грязный пол. — И кем он их кормил?
— Пойдем наверх?
— Подожди. — Майорин двинулся в глубь помещения, перед ним плясал световой шар, бликами отражаясь на камне, колдун прошел в конец коридора и заметил неприметную дверку.
В отличие от входной эта была заперта. Колдун провел рукой по петлям, бурча себе под нос, и новенькие дверные петли рассыпались ржавчиной. Хорхе восхищенно присвистнул. Нет, заклинание старения было довольно простым, но требовало немереного количества силы.
«Разве может обычный колдун, не пользуясь истоком, тратить столько энергии зараз? Впрочем, здесь, рядом с источником… почему бы и нет?» — успокоил себя воин.
За дверью обнаружился круглый зал. В этот раз кровь не только испачкала пол. Нет, она его залила, так что хлюпали сапоги.
— Он принес жертву, — прошептал воин. — Зачем?
В круглом зале с высоким сводчатым потолком, будто в ковер на три пальца погруженные в кровь, лежали дети и несколько женщин. Колдун развернулся и вышел, лицо мужчины побледнело. Они молча стояли, задыхаясь от беспомощного гнева.
— Надо их похоронить, — наконец прошептал Майорин и пошел к выходу наверх, к свежему зимнему воздуху, где, несмотря ни на что, сверкая солнцем и ярким голубым небом, блистал первый январский день.
Летта три раза обрезалась ножом, пытаясь очистить репу. Пока драконица пыхтела над одной, перед Айрин выросла внушительная кучка кожуры.
Летта пыталась разговаривать с девушкой, но та отвечала односложно, либо не отвечала вовсе. Вода в котле кипела.
— Значит, ты все-таки дракон. — Велор зашел на кухню, ухватил очищенную Леттой репку и захрустел.
Драконица залилась краской:
— Если ты кому-нибудь скажешь, я тебя убью…
— Солена с Жаркой не забудь, — напомнил каратель. — Они тоже быстро вспомнят ту… — Летта замахнулась на него ножом. — Тот день. Помочь?
— А ты не занят?
— Колдуны обыскивают замок, ставят блокады от телепортации, не буду же я мешаться у них под ногами. Эй, Солен! Пойдем, пойдем. Кушать всем хочется.
Похлебку ели прямо на кухне за длинным столом для слуг. Деревянные ложки стучали по глиняным мискам.
Хрустели луком, жевали хлеб. Но не пили, запивали еду водой, компотом из сушеных груш, но к вину никто не прикоснулся. Хотя хотелось.
Валью и полукровку оставили у русалок, Майорин клялся, что в течение седмицы вернет им исток. Люта отложил ложку, поставил миску и убрал со стола мозолившую глаза лютню. Никто ничего не сказал, только близнецы Оверкаллен понятливо кивнули незнамо чему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
