Хрустели луком, жевали хлеб. Но не пили, запивали еду водой, компотом из сушеных груш, но к вину никто не прикоснулся. Хотя хотелось.
Валью и полукровку оставили у русалок, Майорин клялся, что в течение седмицы вернет им исток. Люта отложил ложку, поставил миску и убрал со стола мозолившую глаза лютню. Никто ничего не сказал, только близнецы Оверкаллен понятливо кивнули незнамо чему.
К ночи замок оброс несколькими слоями защиты. У всех слипались глаза. Караулить остались Летта, Велор и инесский чародей Ермал. Еще очень молодой, но достаточно сильный, чтобы удержать несколько первых мнимых ударов, пока эльф будит других колдунов.
Остальные прямо на кухне и легли, ушла только Айрин. Ушла, ничего не сказав, и никто не стал ее останавливать.
Драконица и эльф лениво перебрасывались в кости, оба были очень ловки и постоянно выкидывали шестерки, игра быстро наскучила. Перешли на слова, темой выбрав оружие. Здесь верх взял эльф, на тридцатом слове вогнав Летту в легкий ступор. Она заставила Велора объяснить. Тот с радостью зачитал длинную лекцию о холодном оружии. Они сидели на стене, вниз старались не смотреть. По стене взад-вперед ходил Ермал.
На кухне стоял молодецкий храп, храпели все, кроме Солена. Парень пытался прикрыть голову руками, обмотать плащом, прижать ухо к полу. Но ничего не помогало. По правую руку басисто и гулко храпел Хорхе, по левую один из Оверкалленов. Чуть постанывал во сне Борец, свистел Майорин, ухал Люта, всхрюкивали инесские чародеи. А дворянин тихо страдал.
День прошел муторно, колдуны продолжали рыскать по замку, русалки вернули Валью, тот полностью пришел в себя и рвался в гущу событий. Ноги менестреля плотно укутали широкими водорослями, которые на воздухе застыли плотной коркой, русалки убеждали колдунов, что это много лучше лубков.
Гургулина заметила, что колдун бережет кисть и большей частью прячет ту в кармане. Тут же подоспела Летта. Две разумные расы быстро нашли общий язык, против одной не слишком разумной и, решив, что человек существо крайне несовершенное, потащили Майорина ко дну. Искать совершенство.
Рука под повязкой опухла и местами почернела. Майорин отметил, что все женщины, даже столь разных рас, похожи в одном — в ворчании. Русалка заставила его опустить руку в бурлящую чашу с горячим ключом. Не орал колдун только из гордости и мужского тщеславия. Хотелось страшно. Кожа слезла почти полностью, в глазах у колдуна прыгали разноцветные круги, пока русалка не впихнула ему в рот какую-то черную пилюлю. От нее круги стали еще пестрее и двигались ритмичнее, но боль ушла. Вместе с трезвой оценкой происходящего. Очнулся колдун только через несколько часов, а две довольные нелюди весело щебетали.
Гургулина вывезла их на поверхность, напоследок предложив колдуну остаться. Майорин шутливо намекнул, что он так и сделает, но немного позже, вымолив на размышления лет пятьдесят. Драконица и колдун побрели от протопленной русалками полыньи к замку.
— О чем ты думаешь?
— О драконе, — ответил колдун. — Ты можешь найти дракона?
— Тебе мало одного? — пошутила Летта и уже серьезно добавила: — Она сама должна этого хотеть.
— Я не думаю, что она откажется.
— Откажется дракон. Посмотри на нее, Майорин. Мы оба знаем, зачем драконы заключают договоры с истоками, но с ней никто не захочет договариваться. Она сама как дракон… Старый и скучный.
— Равнодушие только броня.
— Но сколько ты пробудешь с человеком в такой броне?
— Драконы и истоки не так уж связаны, он сможет заключить договор и жить, как ему вздумается.
— Может. — Летта нагнулась, зачерпнула ладонью снег. — Холодный. Я знаю, когда тебе плохо, не то чтобы чувствую твою боль, но знаю. Знаю, когда хорошо. Знаю все время, каждый миг с того дня, как мы обменялись кровью. И когда тебе хорошо, я радуюсь, мне тепло… Но, когда ты страдаешь… я не нахожу себе места. Я не стала бы заключать с ней договор, не стала бы, потому что мысль, что где-то внутри рвется чья-то душа, не дает спать по ночам даже сытым драконам.
— Тогда у нас нет выбора… — Майорин подошел к запертым воротам, которые вчера кропотливо восстановил. — Придется ее убить.
— Необязательно. — Летта осторожно взялась за запястье мужчины. — Можно попытаться пробить броню.
— Но как?
— А что было с твоей? — улыбнулась драконица.
Филипп и Солен засели в библиотеке, жадно листая оставшиеся книги, дворянин здорово облегчал чародею работу. Он читал очень быстро, кусками заглатывая страницы, а потом Филипп вытягивал из его головы прочитанное.
— Тут не все. — Айрин зашла тихо, так что увлекшиеся парни не сразу ее заметили. — Вот еще. А кое-что он забрал.
— Можешь вспомнить что?
— Попытаюсь.
Теперь сидели втроем, шурша листами.
Этой ночью дежурить пошли Майорин и братья Оверкаллен. Летта улетела охотиться, сообщив, что видеть человеческий харч больше не может.
Близнецы подробно рассказали о смерти Фотия и Зятлика. Майорин слушал. Во двор по-прежнему старались не смотреть, хотя трупы Летта сожгла. Всех, кроме Нежада, Киаты и Сворна. Этих похоронили. Стена почернела от копоти, над замком витал запах паленой плоти.
Утром из Сабельки вылезла Жарка, полукровка шла неуверенно, под глазами налились синяки, волос было не видно из-за повязок. Но карательница упрямо ковыляла в сторону замка, напугав не знавшего ее Борца, черед которого был сидеть на стене. Велор долго хохотал, потешаясь над оборотнем, принявшим убийцу за умертвие. Жарка тут же надулась, бурча под нос о неблагодарности и несправедливости. Но эльф настолько был счастлив, что воспитанница жива, потому не обращал на ее брюзжание никакого внимания.
Жарка брюзжала до тех пор, пока не встретила Солена, парень накинулся на нее, чуть не перемяв все кости. Дворянин отвел подругу к Валье, которому устроили лежбище посреди кухни. Менестрель возлежал на шкурах с книгой в руках и пристально взирал на каждого вошедшего.
— Это мы виноваты, — развел руками Солен. — Надо было мне встать на страже…
— И тогда бы мы оплакивали тебя, — ответила Жарка. — Как-то не хочется.
— Русалки обрушили водовод, чтоб спасти вас. Так получилось… — грустно сказал менестрель, он сильно постарел за последние несколько недель, в кудрявых волосах прибавилось седины.
Полукровка взяла Вальину руку, погладила. Солен вспомнил, что у него есть неотложное дело, и заспешил его выполнить.
— Не помню… нет, больше не помню. — Айрин отложила перо.
— Давай отдохнем, — предложил Филипп. — Хочешь есть?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
