«От них имелась и польза. Они заботились сами о том, чтобы устранять соперников».
Нет, не орден. Иначе мне давно бы не жить. Ведь Беранже был у меня в тюрьме с тёмными намереньями, но и это не изменило плана. Прохор всё время оберегал меня от людей тайного общества, чтобы я двигался дальше. Дальше, дальше. Но дальше только Египет.
– Египет – ложный след. Давно придумана легенда о том, что некогда единый свиток на первозданном языке, имевший силу воскрешать, был разделён и помещён между листами книг Александрийской библиотеки. Записи об этом вместе со списком помещались время от времени в архивы хождений, например, «Проскинитария» Арсения Суханова, их обнаружил Новиков, выяснивший, что Арсений успел будто бы собрать четыре из разбросанных по миру тех книг. Для пущего обмана выбирали вы чернокнижников вроде Джона Ди, Фламеля и Тритемия. Легче всего убедить сановных простаков, что те владели своими частями секрета, посему нужно якобы обнаружить рукописи их книг, где начертаны части найденных ими листов. Но ты и сам всего лишь вставной лист в середине придуманной кем-то истории. А я, хотя и по ложному следу, но пришёл к правильному источнику.
– Ты пришёл по ложному следу к моей цели, а не к своей, ибо свою и по сей час не знаешь, – холодно заявил он, не раззадорившись.
Для чего я нужен был ему в Египте? Почему сам он прочно засел там занозой? Но ведь не он, а генерал Муравьёв и граф Орлов – они толкали меня обратно. Или всё-таки – он? Подвластны ли они его влиянию? Немыслимо. Разве что… Война?
– Карно убеждал меня, что орден владеет судьбами войны и мира. Но теперь мне трудно представить тебя в роли миротворца.
– Иной раз и чудовищные войны начинаются с сущих пустяков.
В том, что и это не случайность, я уже и сам почти не сомневался. Но – дальше, дальше. Для чего-то я нужен был Прохору в Египте. В Египте, а не где-то ещё. Пристроив меня в тюрьму, он проник в Лавру и благополучно завладел кодексом ангелов. Так и поверю я в то, что этот пройдоха не сумел бы выкрасть его при большой нужде и отдал смиренно ещё более смиренному Серапиону. Нет, он не обнаружил в кодексе чего-то нужного и – вернул, дабы тот оказался у меня. Но не привёз его мне сам. Это был очередной его знак, вешка. Ему необходимо было, чтобы кодекс попал ко мне, но не из его рук. Он готов был вызвать на себя подозрения в краже, лишь бы я остался убеждённым в самостоятельности моего пути.
– Зачем же ты привёл меня в Египет, зная, что под дном Мензале сокрыты тайны исполинов? Не надёжнее ли было отправить меня подальше, в Китай?
– Чем разбавляют золото фальшивомонетчики? Серебром. Но не медью, ибо сие чересчур приметно. Если хочешь отвлечь от главного, дай похожее, а не противоположное. Только так мы и могли заставлять иерофантов ордена принимать нас за своих. Их секретность имеет изъян: если есть чем подтвердить свою осведомлённость, там можно получить место главного самозванца.
Под дном Мензале я обнаружил кости исполинов. Прохор, если не знал, то догадывался о кладбище заранее, но почему-то его это не слишком беспокоило. Он не сломал дамбу сразу, потому что стоял всё время рядом и никто не был ему помехой… Он ждал каких-то находок. Но не костей. Призраков гигантов? Но он страшно испугался их. Золотой цилиндр – вот главная случайность, после которой он и сломал задвижку! Но он не проявил к нему интереса, а мог бы умыкнуть без труда – протянув только руку к ступени, и уж после того обрезать верёвку и убить меня. Я попал в тупик. Словно прозрев мои сомнения, лицо его озарилось.
– Ваш клан хранит некрополи неприступными. Так кто же вы?
– Те, кто знает правду о войне, – последовал немедленный ответ.
– Если и есть кто-то, кто знает правду, то теперь я тоже знаю. – Он только ухмыльнулся. – Люди истребили ангелов в этой битве здесь.
И тут Прохор раскатился в хохоте – надменном, натужном. Страшном.
Солнце скрылось за облаками, наползавшими с запада, но ветер не освежил меня прохладой.
– Ты не знаешь ответа! Ты думаешь, что мы – само зло, потому что совершили это преступление в древности? О, это говорит в тебе твоя гордыня! Да, мы – зло, но вовсе не потому. А потому, что в нас от века есть семя зла. Мы – не люди. Да, мы истребили их. А после назвались людьми. Мы завоевали себе право обладать миром, что назначен не нам.
– Семя змея и семя жены враждуют от века. И война не кончена.
– Сомневаешься, кто ты есть сам? Ищущий плодов от древа познания! Чьи плоды дал вкусить змий.
– Это ложь, – повторил я. – Хоть мы не безгрешны. Ты обманываешь меня, чтобы сбить с толку, а после заполучить, что нужно.
– Посмотри же вокруг! Тут каждый сам за себя. Я не отворачиваю лица от правды. Всякая тварь гнусна, потому что все пожирают друг друга. Имеющий девяносто девять овец отберёт единственную овцу бедняка и разорит его, но не поделится излишком.
– В ответ на каждое твоё слово из Священного Писания я приведу тебе сто в опровержение твоей кощунственной гипотезы.
– Ты ждёшь вступить в научный диспут? Глупец! Это не гипотеза!
– Тогда наберись смелости и отвечай, что тебе от меня нужно! – вскричал я.
– У тебя есть свитки, – с яростной дрожью в голосе процедил он сквозь зубы. – Ты должен отдать их мне.
– Свитки? – искренне не понял я, и хотя не желал раздражать его, но так и вышло.
– С именами! – вскричал он в бешенстве. – Ты не мог их оставить, они у тебя. Это самое дорогое, и они с тобой! Где они?
– У меня их нет, – сознался я не из страха, а потому что это была правда.
– Они у тебя. Я должен если не заполучить их, то уничтожить. Но если тебе не дали утонуть, то они у тебя. Где они?
– Для чего тебе… имена?
– Враги – не должны быть поименованы! Они вернутся, тогда и настанет конец света!
– Или его начало? – равнодушно вопросил я.
– Что тебе до того начала? Все мы будем сметены с лица земли!
– А может, то и к лучшему – после всех обвинений нашему роду?
– А почему их род почитаешь ты за лучший? Он другой – да, но почему же лучший? Мы тоже божьи твари! Почему Бог не уничтожил сатану? Так послушай мой ответ. Бог любит своих детей – всех, без остатка. Даже падших. Такова любовь. Они сметут всех нас – всех, так чем же они лучше? Ты не веришь мне. Пускай. Я говорил о мерзостях нашего существования, но скольких гениев и святых, покинувших преисподнюю, дал наш род? И всё это мы должны оставить им? Кому же? Если они безгрешны, то лишь по своей природе нет в них тьмы и семени тлена. И кто более ценен Богу – исконно не свободные твари, или сделавшие выбор в пользу добра сознательно?
– Когда говорят – лукавый, разумеют тебя.
– Что ж, – с досадой вздохнул он. – Возможно. Но я должен кое в чём убедиться.
