Чего требовал этот оскорбленный народ? До смешного мало. Ни о наказании Турции, ни о возврате потерянных территорий речь не шла – это было бы нереально и связано с международными осложнениями. Демонстранты настаивали лишь на признании Советским Союзом факта геноцида армян в 1915 году и возвращении в состав республики Нагорного Карабаха со стопятидесятитысячным населением и территорией всего четыре с половиной тысячи квадратных километров. Факт геноцида сегодня признан наравне с Холокостом почти всеми цивилизованными странами и народами, в том числе и Россией, более того, во Франции непризнание этого факта считается сегодня уголовным преступлением. Но могли ли тогдашние советские правители, смешные, ограниченные и малообразованные Брежнев, Суслов, Кириленко и прочие, достойно решить этот вопрос? Ни они, руководствующиеся в своих действиях марксистской демагогией, представленной в виде разрозненных цитат (логики марксистской идеологии они также не знали, довольствуясь лишь отдельными отрывками), ни четверть века спустя избранный судьбой в качестве «реформатора» Горбачев не были готовы к разумному политическому решению накопившихся в стране национальных проблем. Впоследствии произошли известные события в Сумгаите, Тбилиси, Вильнюсе, и бездарное руководство Советского Союза, неспособное даже применить свои главные аргументы – танки и войска, – позорно, трагикомично рухнуло.
* * *
Мой отец, всегда критично и трезво оценивавший события, советовал мне не распространяться на эту тему, поскольку для моего нынешнего окружения события в Армении значили примерно столько же, сколько извержение вулкана на обратной стороне Луны. Но в то же время он был убежден, что такие события бесследно не проходят. «Пойми, сын, – говорил он. – Прежде всего это пробуждение самосознания народа, понимание, что он не просто население, а нация – со своей идеей, стремлением жить самостоятельно и развивать свою собственную культуру». Было очевидно, что центральная власть по своему обыкновению не будет вникать в объективные причины происходящего, а все объяснит плохой идеологической работой и ограничится отстранением руководителей республики.
Так и вышло. Меньше чем через год первого секретаря ЦК компартии Армении Якова Заробяна сняли с должности и отправили в Москву заместителем министра энергетики. А жаль! Из всех первых секретарей ЦК республики до и после него Заробян, безусловно, был лучшим и как партийный функционер, и как настоящий политик стратегического масштаба. Остальные, по сути, являлись менеджерами среднего уровня, главной их задачей было уцелеть и продержаться у власти как можно дольше. Особняком стояли, пожалуй, лишь Григорий Ханджян, погибший в Тбилиси при невыясненных обстоятельствах, и Григорий Арутинов, проработавший на этом посту самый долгий срок, с 1937 по 1953 год. Последний глава компартии Армении – Карен Демирчян, четырнадцать лет руководивший республикой, так и остался в большей степени промышленно-хозяйственным деятелем (до своего назначения он был директором завода) и не дорос до уровня масштабного политика, каковыми были его коллеги Эдуард Шеварднадзе и Гейдар Алиев.
К сожалению, Армения, всегда богатая учеными, деятелями культуры и военачальниками, никогда не давала сильных политиков широкого масштаба. Это и понятно. Страна, много столетий лишенная государственности, не могла серьезно готовить политические кадры. Если же и появлялись такие фигуры, как Михаил Лорис-Меликов – министр внутренних дел при Александре II, или Нубар-паша Нубарян – египетский политический деятель XIX века, они фактически были уже политическими деятелями соответствующих стран. Анастас Микоян также не в счет: он никогда не возглавлял республику и был российско-советским функционером, притом не самой большой звездой.
* * *
Возвращаясь в свой гостиничный номер после тяжелой и напряженной работы, я каждый раз с благодарностью вспоминал Ольгу Викторовну. Поужинав, предавался своему любимому занятию: размышлял о судьбах наций, народов и отдельных личностей, об удивительных случайностях и парадоксах истории.
Почему я родился армянином, унаследовав тем самым огромный груз трагической судьбы этого народа? Хотел бы я быть представителем более счастливой нации – англичанином, французом, шведом, голландцем, американцем? Люди, рожденные в этих странах, зачастую и не сознают, какое счастье им выпало уже по факту места рождения и гражданства, какое преимущество они имеют перед гражданами других, менее везучих стран. Государство и власть – не враги, а партнеры, готовые предоставить любую помощь и возможность развиваться. Перед человеком созидательным открываются такие цивилизационные просторы, что другому и не снились: дороги, инфраструктура, медицина, наука, учеба, туризм, путешествия, – все в твоем распоряжении. Даже с климатом им повезло – тепло, солнечно, люди улыбаются, они добры и довольны своей жизнью.
А здесь сумрачно и холодно, вокруг неухоженность, запустение, хмурые, бесконечно недовольные и агрессивные люди – великое множество больных, пьющих, сумасшедших и полусумасшедших несчастных, живущих в нечеловеческих условиях. Главная цель в жизни – напиться и забыться, любым способом отключиться от постоянной борьбы за существование. Советская власть далеко не гуманна, более того, бесчеловечна и жестока. С другой стороны, если она даст трещину и потеряет контроль, то вся эта огромная масса недовольных и безумцев хлынет на улицы, громя и сжигая все на своем пути. Узкая прослойка интеллигенции сразу же погибнет или убежит вслед за политико-государственной верхушкой куда только сможет, как уже не раз показывала история. Нет, в российских условиях власть обязана быть централизованной, сильной.
Я не могу быть кем-то иным. Не могу быть представителем более счастливого народа, жителем симпатичной мне страны, где живет моя любимая девочка и маленький беззубый человечек. Я – сын моих родителей, светлых, добрых, обделенных судьбой людей. Они родились христианами, армянами. И я такой же, иного не дано. Противное означало бы, что я предаю их, а их образ свят для меня. А если Армения выйдет из состава СССР – какой у меня выбор? Ведь я вырос преимущественно на базе российской культуры, именно благодаря ей я формировался как человек, как европеец. Для меня Толстой, Пушкин, Лермонтов, Чехов, Чайковский, Рахманинов стали родными, я не отделяю себя от русского языка, музыки и культуры.
Отец часто повторял: «Помни сын, геополитика и Бог уже определили отношения между этими двумя народами. Армения не представляет и не может представлять собой самостоятельную политическую ценность – она в зоне российской политики. И так будет всегда! Другого выхода не существует. Рядом Турция, Иран, Азербайджан. Другое дело, если бы Армения находилась между Францией и Швейцарией, тогда геополитика определила бы для нашего народа другие задачи. Но реальность такова, какова она есть, и эту реальность надо знать, понимать и ценить, быть благодарным Богу за то, что рядом оказалась Россия. Правда, она тоже далеко не друг малых народов, но хотя бы не занимается их физическим уничтожением, а нам, единоверцам, дает возможность приобщаться к европейской культуре и развиваться».
Снова раздвоенность. В России я чувствую себя жителем великой страны, судьба которой мне небезразлична. По душевному состоянию и политико-правовой принадлежности я советский гражданин, но я никогда не смогу забыть свои корни и родину моих предков, этот крошечный клочок земли с трагической судьбой. По большому счету, людей я разделяю не по национальности, а по их человеческим качествам, и себя хочу относить к наднациональной общности добрых и порядочных людей.
* * *
Интересно, кто это так поздно звонит? Уже половина одиннадцатого.
– Давид, извините за поздний звонок. Это Ольга Викторовна. Я долго колебалась, звонить ли вам. В воскресенье труппа МХАТа дает в городе единственное представление, и я очень хочу присутствовать на спектакле, но как-то неудобно идти туда в одиночестве. Решила позвонить вам. Вы свободны?
Я уловил беспокойное ожидание в ее голосе.
– Вы меня очень обрадовали, Ольга Викторовна! Это будет светлое пятно в моей серой скучной жизни. Спасибо, что выбрали меня.
– О каком выборе вы говорите?
– Могли же вы пригласить Коробко? Однако честь сопровождать вас и находиться несколько часов рядом с вами выпала именно мне.
– Злопамятный вы, Давид! Хотя умения по-восточному слащаво льстить у вас не отнимешь.
Как я должен вести себя? Чего она ждет от меня? Знаков внимания? Но какого плана – как к начальнице или как к женщине? Как поступить, чтобы ее не обидеть? Ольга Викторовна взрослая женщина, кажется, ей тридцать семь, то есть она старше меня чуть ли не на двенадцать лет. Окажешь мужское внимание – а она вдруг возьмет да обидится, напишет такую докладную, что не избежать наказания, да и насмешек. Безусловно, ее зрелое женское обаяние притягивает меня, но у меня и в мыслях нет вступить с ней в более близкие отношения. С девушками моего возраста – Мари, а потом с Иветтой – все было иначе. В Мари я влюбился с первого же мгновения, как только увидел, и после этого моя жизнь перевернулась. Она стала центром всего. Когда Мари была рядом, я даже не замечал, какая погода на улице. Может, такая любовь – своеобразная форма помешательства? С Иветкой отношения складывались по-другому. Фактически она сама инициировала нашу близость, но в ней столько соблазна и трогательно-наивной навязчивости, что устоять было невозможно, да я и не жалею, что сблизился с ней. Она тоже оставила в моей душе светлые чувства и теплые воспоминания. Впрочем, почему я говорю об Иветте в прошедшем времени? Она есть и, если я пожелаю, окажется рядом.
