— Ты?! Ко мне?! — У него дрожат губы.
И она спешит объяснить.
С каждым её словом гаснут в глазах слепящие точки.
— Что ты хочешь от меня? — спрашивает он уже нормальным голосом.
— Чтобы ты немедленно ввёл ему противоядие, чтобы на него не подействовал препарат.
— Мне нужно для этого хотя бы два дня. Все эти недели я готовил противоядие для уничтожения препарата в организме. Формулы — разные. Но я очень поспешу, обещаю тебе. Впервые за пять дней решил выспаться. Шёл в койку, когда ты постучала. Хоть душ принял! Совсем опустился. Сейчас пойду в лабораторию.
— Ну, пока, мне надо идти.
— Постой ещё минуту, я посмотрю на тебя, наберусь силы. Спасибо, что зашла.
— Ты больше не сердишься на меня?
— Я? На тебя? Нет, мать, я всё повторял и повторяю твои слова… ну, те — про «просто любить». И, кажется, научился. Перед сном желаю тебе спокойной ночи и слушаю твой голос. А утром говорю тебе доброе утро.
— Ты правда поможешь Адрюше? — прервала она его.
Роберто рассердился.
— Ты что там подумала?! Да я… да разве я могу конкурировать с ним? Да он — мой учитель! Да я для него…
— Ничего я такого не подумала. Я подумала, успеешь ли ты сделать?
— Если его схватят завтра, нет, не успею. Если будет у меня два-три дня, безусловно.
Она медленно спускалась по ступенькам.
— Господи, дай три дня моему Адрюше! Спаси моего Адрюшу! — шептала она. — Спасибо Тебе, Ты подарил нам почти восемь лет. Подари ещё три дня, чтобы мы успели подготовиться. — Она говорила вслух и вдруг услышала:
— Мама, с кем ты говоришь?
По другую сторону дверцы ждала её дочь.
Они припали друг к другу. И так стояли.
— Что случилось? — спросила Алина. — Ты хочешь, чтобы я пошла к папе?
— Да, — с трудом сказала Магдалина. — Я не хочу. Я хочу…
— С ним всё в порядке?
— Пока да.
— Ты меня, мама, сильно пугаешь. Это мой брат Джуль виноват в том, что может случиться? — вдруг спросила она. И быстро заговорила о другом: — Так много сразу у меня родных! Дядя Гиша крепко спит. Возле него я посадила Гулю. Пока она Лере не нужна. Правда, Коля с Жорой сейчас выясняют отношения, мне кажется, ты можешь понадобиться. А я всё жду тебя. Стою здесь и думаю: если бы я раньше знала, что Джуль — мой брат, я бы его сюда силой привела, вас бы не послушалась, и он бы не наделал столько ошибок! Почему ты, мама, от меня скрывала? Ты всё боишься, что я маленькая. Я, мама, совсем взрослая. И за меня не надо бояться. Джулю нельзя было идти в цех и вообще оставаться наверху! Я говорила папе…
— Лучше бы ты сказала мне!
— Нет, мама. Ты не смогла бы, а я сумела бы объяснить ему… почему нужно было бы идти сюда. А Джуль знает, что папа — его родной дядя?
— Нет! — качнула головой Магдалина.
— Почему, мама, вы взрослые — такие глупые? Как же можно было от него это скрывать?
— Он мог бы всех выдать!
— Никогда! Чужих — да, потому что совсем не подготовленный. А своих — ни за что! Он же очень одинокий был, совсем бесприютный, и ему так нужны были родные! Всё бы для него было по-другому! Не мог бы он свою мать и своего брата погубить, правда ведь?
— Этого я теперь не знаю, — вздохнула Магдалина. И добавила: — Первый раз мы с тобой разговариваем как подруги, а не как мама с дочкой.
— Это только начало, мама. Ну, проводи меня, чтобы ты не волновалась. Я поскорее уложу папу спать. Не волнуйся, ничего не скажу ему такого, он — в опасной обстановке и должен быть спокоен. Так странно быть без Джина! — улыбнулась она.
В эту ночь Магдалина решила не ложиться. Она опоздала помочь Джулиану не сделаться предателем. И теперь старалась вызвать лица графа и о. Петра, попросить о помощи, но почему-то никак не могла увидеть их. «Господи, помоги, молю Тебя! Помоги!» — повторяла и повторяла. И в какой-то момент, помимо воли, очутилась в постели. Уснула мёртвым сном.
Первые, кого увидела утром, были Коля и Жора. Они стояли в её дверях и смотрели на неё.
— Что случилось? — привстала она, не понимая, почему, как они очутились в её комнате.
— Мы решили, ты заболела. Меня к тебе Коля привёл. Не было такого, чтобы ты спала так долго. Как ты себя чувствуешь? — Жора напряжённо вглядывается в её лицо. — Это не у нас, это у тебя что-то случилось. Где Алина? Она в порядке?
— Господи! — испугалась она. — Я не знаю. Я ничего не знаю.
— Твой брат тоже спит. Он проснулся рано утром. Гуля напоила его чаем, и он снова уснул. Прямо сонное царство, — сказал Коля.
— Судя по тому, что вы пришли ко мне вместе, вы до чего-то договорились? — спросила она осторожно.
— Не мы. Лера. — Коля опустил голову, но тут же прямо уставился на неё своими чуть раскосыми глазами. — Она сказала, что сейчас ни за кого замуж выходить не хочет. Отец есть отец. Раз любит уже ребёнка, пусть заботится. А она вовсе не мать-одиночка, вон сколько у неё родных и нянек, обещают помочь. Ей же хочется разобраться в себе и в ситуации, встать на собственные ноги, получить профессию. — «Здесь, говорит, никто не будет тыкать в меня пальцем. И меня, и ребёнка будут любить просто так, потому что я — человек. А разберусь, скажу! Всё». Так и отрубила: «всё»! — сказал Коля. — Ты знаешь, мать, как с ней спорить. Молчит, молчит, вроде кроткая да безответная, и вдруг отрубит. Ну, я и решил идти с Жорой мириться. Пусть он повёл себя как… — Коля резко оборвал себя. — Впрочем, это ведь тоже её выбор. Со мной она ни целоваться, ни жить не захотела.
— Может, потому, что ты робел? — спросила бестактно она.
Коля мотнул головой.
— Нет, мать, не поэтому. Сейчас, после моего «подвига», как она это называет…
— Я тоже так это называю, — сказала Магдалина.
— …она смотрит на меня другими глазами. Но до «целоваться» далеко. Она сказала: волновалась обо мне. Представляешь себе?! Боялась, что погибну.
— Ты можешь рассказать мне о Джуле ещё раз? И о Будимирове?
— После Колиного монолога мне добавить нечего. Ты, мать, на нас рассчитывай! — сказал Жора. — Ну, я пошёл, меня больные ждут.
— Коля, отвернись-ка, я оденусь, — попросила она. Её словно вело из стороны в сторону, и стоило больших усилий не думать об Адриане и Алине. — Я слушаю, Коль.
— Его не били, не пытали, как других, но я понял, его поставили перед выбором: жизнь или смерть. Что-то он должен сделать для него ужасное, чтобы остаться жить. Но я уже не слышал что. Понял только: ему отключили память в первую минуту, как он попал туда, как роботу, а током и каким-то лекарством вернули.
Сохранить спокойствие. «Не думай, перестань дрожать! — кричала она про себя. И молила: — Господи, помоги моему Адриану! Господи, спаси!»
