У Шилы никогда не было духовным устремлений. Она видела, что у нее нет потенциала, по крайней мере, в этой жизни. У меня сложилось о ней такое впечатление в самый первый день, когда она вошла в мою комнату в тысяча девятьсот семидесятом она была полной материалисткой, но при этом она была крайне практична, прагматична, у нее была сильная воля, и эти качества можно было использовать во благо общины с самых первых дней возникновения общины. Потому что люди с духовными устремлениями очень рассеянные и витают в облаках.
Шила в облаках не витала. Причина, по которой я назначил ее своим секретарем, была как раз в этом, она не интересовалась медитацией, она интересовалась тем, чтобы сделать все дороги, дома, которые нужны были медитирующим. Она хорошо справлялась со своей работой. Но она воспользовалась своим одним процентом негативного, потому что я молчал, и вы не могли общаться со мной.
Она управляла от моего имени пятью тысячами саньясинов, и говорила при этом: «Этого хочет наш возлюбленный мастер!» Теперь я узнал от саньясинов те вещи, которых раньше не знал. Все, что хотелось сделать ей, она делала от моего имени. Например, она сказала вам сделать колодец для электропроводов, и вы сделали его. Вы не имеете никакого отношения к этому преступлению, но этот колодец был сделан для того, чтобы использовать прослушку. Но откуда вам понять это, если вы не электрики и не инженеры, откуда вам было знать, что эти провода не электрические, а прослушивающие кабели? Вы видели провода, вы выкопали колодец, но вы были невинными.
Только эта группа из двадцати саньясинов, которые покинули нас вместе с ней, понимали что происходит. Они установили всю систему прослушки. Сделали они это просто потому, что боялись, что кто-то посягнет на их власть, они все время боялись этого.
Из страха она пыталась убрать всех тех, кто мог восстать, кто сомневался, потому что они жили со мной дольше Шилы, они знали мою идеологию. Они не могли поверить в то, что я создаю религию, и она была высшей жрицей этой религии. Она их просто выбросила, она преследовала их так, что им пришлось самим уйти.
Она выбрала группу из двадцати саньясинов, которые были новыми, они не знали меня раньше, они не знали моей идеологии, моего подхода, того, с каким уважением я отношусь к каждому человеку. Они были просто легковерными. Из-за того, что Шила сделала их начальниками, они естественно были счастливы. Они не ожидали этого, они только что пришли и сразу получили власть. Она вынудила их совершать преступления, всех. Это была просто стратегия. Если все они будут совершать преступления, никто не решится открыть рот, потому что ему тогда придется плохо.
Она попыталась уничтожить трех саньясинов, которые были мне близки, по той простой причине, что она боялась этих трех человек, потому что у них была возможность приблизиться ко мне без ее разрешения. Это был мой врач, мой дантист и саньясинка, которая ухаживала за мной. Они жили со мной в одном доме, но они ни о чем не знали, пока она не начал отравлять их.
Нужно понять одно на будущее. В настоящий миг человек может быть полон любви, а в следующее мгновение он может убить кого-то, такова природа человека.
Вы не можете понять, что произойдет в следующее мгновение. Это одна из привилегий человека, будущее туманно, у человека есть свобода передвижения. Грешник может стать святым, а святой может стать грешником.
Я не мог даже представить себе, что Шила, которая раньше никогда не делала ничего подобного, превратится в преступницу. Но не только она одна в ответе за это. Политики заставили ее, жители Орегона, их враждебность по отношению к ней. В ее подсознании развился инстинкт, ей захотелось воспользоваться своей властью. Она была не одна. Враждебность местных жителей, постоянная угроза со стороны этих людей, они угрожали убить ее, они хотели убить меня, они собирались приехать и сравнять бульдозерами общину с лицом земли, и тогда постепенно она начала действовать как они. Это вполне можно чисто по человечески понять.
— Если вы просветленный, почему так долго Шила со своей бандой смогли творить свои делишки в вашей общине?
— Просветление не имеет к этому никакого отношения. Здесь нет никакого противоречия. Быть просветленным, значит просто знать себя. Это не значит знать каждого. Это не значит знать будущее, знать что будет завтра. Это просто полностью пробудить сознание, двадцать четыре часа сознание просветленного пробуждено. Просветленный знает свой внутренний свет, я знаю вечность, свое бессмертие. Это не имеет к этим событиям никакого отношения. На самом деле, если бы я не был просветленным, у Шилы могло бы не быть возможности сделать все это, потому что тогда я был бы хитрым, я был бы политиком, и был бы также полон подозрениями, как все остальные.
Мое просветление делает меня любящим без условий. Это возвращает мне детство, мою невинность. Я все еще верю и люблю тех людей, которые меня обманывают. Это их трудности, что они обманывают, это не меняет моего отношения к ним. Если они смогут изменить мое отношение, они станут моими хозяевами.
Но никто не может изменить мое отношение. Если я люблю вас, даже если вы убьете меня, я все равно буду продолжать любить вас. Мне все равно, что вы пытались убить меня. Вы можете убить меня, но вы не сможете убить мою любовь.
На самом деле Шила умудрилась все то провернуть еще и потому, что мой дом был за пределами города. Она устроила все так, что община и мой дом были на большом расстоянии друг от друга. Мой врач... Она нашла хорошие предлоги и объяснения, она сказала, что моему врачу не нужно будет ходить в больницу, он будет проверять меня, смотреть за мной, если же он будет ходить в больницу в общине, он может принести мне инфекцию, и поэтому ему лучше не ходить. Он должен оставаться в моем доме, и заниматься редакторской деятельностью. И моему дантисту тоже не нужно покидать моего дома, и тоже заниматься редакторской деятельностью в свободное время. И моей няне тоже не нужно уходить из моего дома, потому что с раннего утра, с шести часов утра до позднего вечера, до одиннадцати часов, ей приходиться ухаживать за мной.
Они все устроили таким образом, что эти люди не контактировали с общиной, причем все те люди из этой шайки бандитов, которые совершали множество преступлений, специально говорили всем саньясинам: чтобы ни происходило в общине, не нужно рассказывать этого тем, кто близко соприкасается со мной, ничего не говорить, потому что Раджниш нуждается, дескать, в тишине и уединении, и поэтому никто не должен ходить к нему, и никто не должен выходить из его дома. Шила все это придумала прекрасным образом. У нее были хорошие предлоги.
Саньясины постепенно узнавали все это, по телефону, они общались друг с другом, но их телефоны прослушивались, и велись записи, все комнаты прослушивались. Теперь технические средства позволяют это делать.
Постепенно я узнал о том, что эта маленькая группа бандитов уничтожила все маленькие центры в Европе. Они уничтожили сотни маленьких центров в Европе и заставили саньясинов переехать в шесть больших Европейских центра, чтобы их можно было контролировать централизованным образом.
Они полностью уничтожили английскую общину, это была процветающая община. Там было четыреста саньясинов, и почти что двести саньясинов периодически приезжали на праздники. Это было прекрасное место. Они искали большее место, потому что в той общине не помещалось более четырехсот саньясинов.
Но эта шайка просто перевела всех этих саньясинов из английской общины в различные европейские общины. Они собрали всех детей отовсюду, и попытались поместить их в Голландскую общину отдельно, чтобы контролировать детей.
Их идея заключалась в том, чтобы сделать все централизованным, особенно финансы, они сделали центр в Германии в Кологне, чтобы оттуда контролировать все центры в Европе.
Эти люди делали в точности то же самое, что делают все религии. Они уничтожили индивидуальность, уничтожили свободу, уничтожили радость творчества.
И мне пришлось прервать молчание, потому что я начал узнавать обо всем этом от своих саньясинов, эти саньясины обратились ко мне через моего врача, моего дантиста и через мою няню, Шила совместно со своей шайкой попыталась отравить вех троих.
От этих трех человек я узнал о том, что происходит: «Ваша община стала почти концентрационным лагерем. Всех умных выбрасывают из нее, давят разными способами, насилуют, унижают. Проректор университета покинул общину, ректор университета покинул общину, несколько прекрасных терапевтов покинули общину, несколько человек, которые были со мной практически целое десятилетие, которые меня так любили, им пришлось покинуть общину, со слезами на глазах, потому что Шила не хотела, чтобы в общине были те, кто против нее.
И в тот миг, когда я узнал о происходящем, я сказал, что с завтрашнего дня начну говорить.
