Члены Верховного Совета имели особенные причины для этого выбора: насмотревшись на могущество Меншикова во время царствования императрицы Екатерины, и Долгоруких — при несовершеннолетнем государе, они увлеклись примером властолюбия и, не размышляя о том, что Русский народ может быть счастливым только в правление самодержавного государя, осмелились думать об увеличении собственной власти.
Для этого надо было долго обдумывать свой план, долго рассуждать о переменах, вовсе не свойственных Русскому народу, а времени было мало. Итак, чтобы успеть сделать все распоряжения, необходимые для исполнения дерзкого намерения, члены Верховного Совета избрали не герцогиню Екатерину Иоанновну, старшую дочь царя Иоанна Алексеевича, жившую в то время в Москве, а ее младшую сестру, герцогиню Курляндскую Анну Иоанновну, находившуюся в Митаве*. Пока новая императрица смогла бы узнать об этом избрании и даже пока собирались бы отправить к ней депутатов с этим известием, можно было бы многое обдумать, устроить и исполнить. Так и сделали члены Верховного Совета, которыми были тогда: великий канцлер, граф Гавриил Иванович Головкин, князь Димитрий и брат его Михаил Михайлович Голицыны, князья Василий Лукич, Василий Владимирович, Михаил Владимирович и Алексей Григорьевич Долгорукие.
Императрица Анна Иоанновна. Гравюра 1850 г.Анна Иоанновна (1693–1740) — российская императрица. Дочь государя Иоанна Алексеевича, она являлась племянницей Петра I. В 1710 г. ее выдали замуж за герцога Курляндского, но вскоре она овдовела. После смерти императора Петра II члены Верховного Тайного Совета пригласили Анну Иоанновну на Русский престол.
Один только вице-канцлер, барон Андрей Иванович Остерман не участвовал в намерениях своих товарищей: видя их несправедливость и чувствуя себя не способным спорить против шестерых, он под предлогом болезни отказался на то время от всякого участия в делах Верховного Совета и даже не подписал пригласительного акта на имя герцогини Курляндской о принятии престола с ограниченной властью.
Когда эта бумага была привезена членами Верховного Совета на дом к Остерману, он сказал, что с ним вдруг случился в правой руке припадок хирагры[329], не позволявшей держать перо. (Такого рода болезни случались с графом Остерманом почти всякий раз, когда он находился в каких-нибудь сомнительных обстоятельствах. Так, во время могущества Меншикова, не желая выполнять одно из его поручений, он натер себе лицо винными ягодами и уверял всех, что у него желтуха[330].)
Отправляя к Анне Иоанновне князя Василия Лукича Долгорукого, князя Михаила Михайловича Голицына и генерал-майора Леонтьева, члены Верховного Совета успели написать по своему желанию просьбу Русского народа о ее восшествии на престол. Чтобы мои читатели могли понять, в чем состояли их желания, я выпишу некоторые статьи условий, предложенных императрице.
Граф А.И. Остерман.Остерман Андрей Иванович (1686–1747) — граф, Русский государственный деятель, дипломат. Он родился в Вестфалии. С 1703 г. состоял на Русской службе. Вошел в состав Верховного Тайного Совета и фактически стал руководителем внутренней и внешней политики России при императрице Анне Иоанновне. В 1741 г. императрица Елизавета сослала А.И. Остермана в Березов.
Главная и первая из них состояла в том, чтобы избранная государыня управляла царством по определению Верховного Совета. Потом требовали от нее, чтобы она сама не объявляла войны и не заключала мира, чтобы не налагала новых податей, не раздавала важнейших должностей в государстве, не располагала казенными имениями, наконец, чтобы не вступала бы в супружество и не избирала бы наследника без согласия Верховного Совета.
Сделав такие дерзкие предложения государыне, предки которой всегда пользовались неограниченной властью, избиратели могли опасаться ее несогласия, особенно если бы она заранее узнала об условиях избрания, и поэтому под страхом смертной казни было запрещено уведомлять о них императрицу прежде, чем приедут к ней отправленные депутаты.
Но, несмотря на строгое запрещение, нашлись люди, которые, чувствуя любовь к Отечеству и проявляя усердие, решили предостеречь государыню. То были: один из членов Верховного Совета, великий канцлер граф Головкин и его зять, граф Ягужинский. Последний отправил к Анне Иоанновне своего адъютанта[331] Сумарокова, который, несмотря на караулы, расставленные в разных местах по дороге к Митаве, успел проехать переодетый и вручить герцогине письмо своего генерала за несколько часов до приезда депутатов. Ягужинский в своем письме советовал императрице согласиться со сделанными ей предложениями и положиться во всем прочем на верных подданных, которые приложат все усилия, чтобы возвратить избранной государыне самодержавную власть ее предков.
Анна Иоанновна с точностью последовала усердному совету, ей данному, и на все желания приехавших депутатов дала согласие с таким полным спокойствием, что никто из них не мог вообразить, что оно было только внешнее. Государыня сумела поддерживать это внешнее спокойствие даже тогда, когда уже приехала в Москву: все противники считали ее совершенно довольной образом правления в то самое время, когда она со своими приверженцами тайно заботилась об его уничтожении. Кроме графов Головкина и Ягужинского на ее стороне были: графы Левенвольды, барон Остерман, князья Трубецкой и Черкасский и множество других важнейших чинов государства, не говоря уже о дворянстве и народе, которые не хотели слышать о каком-либо ограничении всегда священной для них воли их государей. Но трудно было действовать усердным защитникам справедливости. Долгорукие, жившие во дворце, замечали малейшие поступки императрицы и почти никого не допускали к ней. К счастью, при государыне была племянница князя Трубецкого, девица Прасковья Юрьевна Салтыкова: через нее Анна Иоанновна имела связь со своими приверженцами и через нее 23 февраля, спустя восемь дней после своего приезда в Москву, получила известие о просьбе, в которой 276 подписавшихся человек умоляли государыню от имени всего народа принять самодержавие и тем самым возвратить подданным счастье повиноваться ей одной.
На другой день в 8 часов утра дворянство, отслужив молебен, приехало подтвердить свою просьбу лично перед государыней. Князья Долгорукие и Голицыны ужаснулись и не имели силы предотвратить бурю, собравшуюся над их головами: императрица, несмотря на все старания князя Василия Лукича удержать ее от свидания с дворянством, приказала допустить его к себе, с заметным удовольствием приняла просьбу, поднесенную князем Трубецким, внимательно слушала, когда ее читали, и тут же написала на просьбе: быть по сему. Тотчас после этого государыня приказала одному из своих приближенных принести бумагу, которую она должна была подписать в Митаве, и в присутствии всех разорвать и бросить ее. Приказание было исполнено, и вслед за тем была дана императрице новая присяга — как государыне самодержавной.
Русский дворянинТак быстро совершилось в нашем Отечестве происшествие, которое снова доказывает вам, милые читатели, насколько единодушно Русские были приверженны к своим царям.
Анна Иоанновна снисходительно отнеслась к своим противникам: никто не был лишен жизни, даже главнейшие из них, Долгорукие, были наказаны ссылкой. Князья же Голицыны были только удалены от двора и отправлены на службу в разные области Сибири. Такое снисхождение подавало Русским надежду на кротость правления новой государыни, на ее материнское сострадание ко всем несчастным. Быстро разлилась эта радостная надежда по нашей обширной России, но недолго утешала ее: сердце Анны вскоре стало недоступно и для любви ее верных подданных, и для слез, проливаемых ими о потере своего счастья.
Бирон
Не думайте, однако, милые дети, что виной этого была Анна Иоанновна. Нет, она оставалась все так же чувствительна к судьбе своего народа, как была в начале своего царствования, но многое не доходило до ее сведения; главной же причиной всех бедствий России была излишняя доверчивость государыни к герцогу Бирону, доверчивость, во зло им употребленная. Сильное влияние этого человека на участь подданных Анны на протяжении всего ее десятилетнего правления делает его жизнь столь примечательной для нас, что мои читатели, наверное, будут довольны, узнав о ней несколько подробнее.
Надо начать с того, что его дед, называвшийся Бирен, был конюхом при дворе герцога Курляндского Иакова III. В награду за верную службу он получил небольшую мызу. У Бирена были два сына; один из них дослужился до генеральского чина, другой — до капитанского.
