сильно.
Услышав с удивлением родной уральский говор (глотание первых гласных и сование всюду «ну» вместо «да» и «чего») на Завадского нахлынула ностальгия. Да неужели и триста лет назад уже так говорили?
– Ристай сюды!
Девчонка поднялась и заметив Филиппа, испугалась, но взяла себя в руки, увидев, что Тишка спокойно поздоровался с ним. Девка была симпатичной и очень молодой – может лет шестнадцать всего. Руки и шея крепкие, загорелые, глаза большие, наивные, юные, любопытные. Губы слегка полноватые, щеки упругие, приятно округлые – того типа, за которые хочется ущипнуть.
– Анютка! – снова заорала баба тоном продавщицы, заприметившей покупателя, сующего в карман неоплаченный шкалик водки.
Завадский понял уже в чем причина нервозности.
Филипп подошел к девчонке. Глаза у нее тоже были синие, но бледноватые, не такие насыщенно-небесные, как у него.
– Здравствуй, Аня.
Она смотрела ему прямо в глаза, как обычно смотрят красивые девушки.
– Здравствуй…
Тишка нервно почесал локоть. Женщины вдоль опушки спешили к ним. У одной на плече была гротескно здоровая колотушка – видимо, чтобы сбивать шишки с кедра.
– Где вы живете?
– У них зде слобода, Филипп, – ответил вместо нее Тишка, поглядывая на торопливо приближающихся баб, – сто человеков живучи на отоке.
– Слобода?
– Втайная.
– То есть община?
Тишка пожал плечами.
– У вас есть лошади?
– Есть кобылы… – Ответила Аня, не отводя взгляда от небесной синевы.
– Филипп, – Тишка обеспокоенно кивнул на женщин, которые уже были совсем рядом – примерно в тридцати метрах. Судя по активным движениям рук и плеч, настроены они были воинственно. Было их около дюжины и помимо колотушки вооружены они были крепкими палками и серпами.
Филипп развел руки в стороны и вышел им навстречу.
– Дамы. – Поклонился он с улыбкой.
На лицах женщин воинственность сменялась разнообразными эмоциями – от удивления и заинтересованности до равнодушия.
– Анька! – позвала командным голосом крупная баба с колотушкой на плече.
Девчонка покорно перешла к своим, тотчас потерявшись за спинами соплеменниц.
– Вы кто такие и еже вам надобе? – вопросила баба.
– Мы путники и хотим купить у вас лошадей.
Баба оглядела грязную изодранную одежду Филиппа и выразительное лицо ее перекосило гримасой.
– Купить? – спросила она саркастически, очевидно приняв их за бродяг.
– Ну. – Ответил Филипп и понял по лицам, что пароль «свой-чужой» работает и в обратную сторону.
***
Спустя час женщины оставили их на толоке у засохшей речушки и велели дожидаться здесь, а сами скрылись в березовой роще. Тишка щенячьим взглядом глядел на удаляющуюся девчонку с хвостиком и перед тем, как скрыться в лесу к его великой радости она обернулась и тоже поглядела на него.
Филипп посмотрел на Антона. Вид, конечно, разбойный – кинжал за поясом, ружье за плечом, которое он, правда, носил в чехле. Женщины его как будто не заметили.
– Спрячьте оружие.
– Уверен, брат? – спросил Антон.
Филипп указал на Беса.
– Лук он, допустим, сам сделал, а как ты объяснишь откуда у тебя ружье?
– Неча сказывать. Они и не спросят.
– Они может и не спросят, но сообщат кому следует. Спрячьте оружие. Только не здесь.
Антон с Бесом направились в лес.
– Подождите! – Филипп достал пистолеты.
– Это тоже спрячь. – Протянул он пистоли.
Антон забрал оружие.
Филипп тем временем достал кошелек и заглянул – не считая медяков-овалов, лежало там двенадцать серебряных рублей и двадцать талеров – немалые деньги по тем временам. На лошадей и повозку с лихвой должно хватить одного рубля.
Убрав кошелек, он посмотрел на Тишку. Тот кусал губы, расхаживая вдоль опушки – томился.
– Понравилась девка? – спросил Завадский.
– Оченно. – Смущенно улыбнулся Тишка.
Филипп понимающе кивнул.
Минут через пятнадцать из березовой рощи якобы неслышно вышли шестеро мужиков чем-то смутно похожих друг на друга, будто были родными братьями. На самом деле, Антон давно их заметил.
По первому виду и простой домотканой одежде – крестьяне. Глядели они настороженно, некоторые были с топорами и палками – явно не для работных дел. Главным среди них оказался говорливый мужик среднего роста по имени Шумило. Хотя возможно это было прозвище. Завадский уже привык, что в семнадцатом веке прозвища часто заменяли имена – предтеча будущих фамилий.
Шумило был широкоплеч, жилист, жидкобородат, имел глаза навыкате, приплюснутый нос и в целом чем-то напоминал Завадскому ангарского маньяка Попкова.
– Здравствуйте, люди добрые! Кто такие? Амо путь держите? – протараторил он четкой скороговоркой бывалого зэка.
Филипп отчего-то не мог отделаться от сходства его с уголовником.
Антон выдал заранее приготовленную легенду:
– Мы люди Тобольского купца Автандилова. На дороге из Урги ключилося с нами несчастье – бросились на наш обоз конне черти нехрещенные татары, всех истнили, побили да пограбили, ин хозяина нашего на куски изрубили, мы же еле ноги унесли, топерва путь держим в Братский гради.
Шумило часто заморгал, зацокал, не вызывая, однако доверия. Остальные мужики глядели хмуро. Только один молодой долговязый парень смотрел с дебильной улыбкой, чуть приоткрыв рот.
– А еже хотите от нас?
– Мы хотим купить у вас коней, ежели лишних имеете. – Сказал Филипп.
Все взгляды переместились на него, привлеченные в том числе его непривычным говором.
– На что же купить, ежели вас пограбичи? – спросил Шумило, выкатив на Завадского любопытные глаза.
– За пару лошадей с повозкой дадим рубль, – вместо ответа сообщил Филипп.
– Постой-ка, – засеменил к нему Шумило и как по команде за ним двинулись другие мужики, – отнюду, мил человек, у тебя рубль, коли ты холоп невольний?
Филипп изучающе смотрел в водянистые глаза с ложной угодливостью глядевшие на него снизу.
– Филипп служил у нашего купца приказчиком. – Пояснил Бес.
Мужики поглядели на Беса, и от его ужимок стали посмеиваться.
Шумило же видя, что Филипп, Антон и отрок Тишка не разделяют их насмешек, неожиданно гаркнул:
– А ну охолонись, братва! От великого ума елико потешаетесь над хворым?! Сами же горемыки еже мы!
Мужики как по команде прекратили посмеиваться, только долговязый продолжал придурковато скалиться, но Завадский уже понял, что у него это вероятно врожденное.
– Мы единако нахлебались горестей. – Вздыхая пояснил Шумило. – Сами с посаду под Албазином. Яко сожгли его цины, бежали мы семьями, дабы не пленили нехристи. Ноне покамест суть да дело, Сибирь
