пусть они будут жаловаться, она останется непреклонной.
– Нет пустыни без оазиса. Нет пустыни без ручья. Или колодца. Нет Неприкасаемых без прикосновения. Хотя без рукопожатия. Без объятий и поцелуев. Или гадания по линиям руки, – Ангелла напоминала шамана, который уже впал в транс и транслировал своим изумленным клиентам невиданные и неслыханные истины и откровения. Правда, пока не очень понятные.
– Это ты к чему, дорогая сестра? – спросил ее удивленный Асраил и Гранж с Гуннаром взглядами поддержали его вопрос.
– А к тому, что мы все охотно трогаем людей. Давайте уже признаем это. У кого любовницы. У кого любовники. Что, кстати, мягко говоря, не приветствуется нашим Кодексом. И что мы чувствуем по этим прикосновениям? Не только тепло и жар. Отношения и чувства к нам. И наши руки тоже передают энергетику. Наши чувства. Как и руки людей. И их глаза. Но я сейчас про тактильные контакты. Нам надо чувствовать состояние друг друга. Понимать мысли…
Все пожали плечами, как бы соглашаясь с этой очевидной мыслью и наблюдением. Но Ангелла рубила дальше, вспоминая их общее прошлое. Их редкие контакты и обманы с интригами, которые царили в Семье так долго. И отдаляли их друг от друга. Не позволяя ощущать истинные мысли своих родственников. Их настроение и замыслы. Особенно темные и разрушительные для всей Семьи.
– Отныне постановляю –мы, Неприкасаемые, будем трогать друг друга. Мы равные по статусу. Крепкое рукопожатие. Объятия и прикосновения. Братские поцелуи. Мы должны ощущать и чувствовать друг друга. И каждую преступную мысль каждый из нас сможет прочитать по руке. И не надо никакого чтения мыслей. Хотя и это не дано нам, в любом случае. Но все будет понятно по руке. По касанию.
– Согласен, карты на стол и играем в открытую, дамы и господа, – Асраилу мысль понравилась. Тем более, он ничем не рисковал. Ангелла даже без этих прикосновений почти всегда знала, что он замышляет.
– Так мы будем начинать каждую нашу встречу. ИКодекс надо будет начать с этого. Частые встречи и объятия. Я тоже за! – Гранж улыбнулась широко и представила свои объятия с сестрами. И с красавцами братьями. “Только бы не с Морганом… Хотя ладно, для общего дела и пользы, могу и потерпеть”, – подумала она и поняла по взгляду, что Гуннар не против обнять ее. Они поднялись из-за стола и обнялись, а Ангелла с Асраилом аплодировали им. Потом они обнялись все по очереди, и уже громко смеялись, выходя из-за стола. Вечер удался. Потом они разбились по парам, и Ангелла с Асраилом устроились в небольшой беседке, на уютном диване. Асраил закурил сигару, и Ангелла не возражала. Пахло хорошо, и у нее было действительно, хорошее настроение.
– Закария уже поправляется. На днях можно будет выписывать, – негромко сказал Асраил и выдохнул облачко ароматного дыма.
– Я знаю, но, спасибо что счел нужным сказать мне, – Ангелла улыбнулась ему и взяла со столика стакан с виски. “Еще один глоток, и просто смотреть на небо. Сколько звезд. Сколько желаний и мыслей. Как со всем этим жить…”, – думала она и сама отвечала себе на свой вопрос. – “Просто жить. Рядом с тем, кого любишь”.
Закария умер для мира, о чем свидетельствовала его фотография в Зале Славы Легиона, но он еще очень долго будет с ней. И как сказал с провидческой, или детской мудростью Асраил, он будет ее Хранителем. Это, конечно, нонсенс, или по крайней мере, прецедент, но она пойдет на этот риск. Легионер с явными задатками художника и творца. Ему только нужна школа, где он отточит свои навыки, приобретет необходимую технику и волшебство последнего прикосновения мастера. И он должен узнать массу секретов и впустить в себя столько тайных знаний, и изменить свой взгляд на мир, что он сам, в конечно итоге, станет настоящим алхимиком. И художником.
– Как ты уживался с Закарией, с этой его двойственной личностью? Хотя, кого я спрашиваю…, – Ангелла усмехнулась, а Асраил только блаженно улыбался, попыхивая сигарой.
– Замечательно уживался. У него очень нестандартное мышление. Он не скучный. Мы дополняли друг друга. Хотя порой он просто изводил меня голосом своей совести… Но сейчас, он находится на ступени ученика. Подмастерья. Но задатки и потенциал огромные. Конечно, уже сказывается возраст, ему за сорок. Но ведь ты будешь рядом с ним. А что такое для Хранителя сорок лет…
– Но кто будет его учить, скажи мне…, – Ангелла вновь растерянно смотрела на Асраила, и он уже нахмурившись, смотрел на нее.
– А ты книгу Тигеля внимательно читала? В его записях тебе не встречался человек по имени Чичероне? –Асраил понимая важность момента встал и нервно заходил по беседке, а Ангелла смотрела на него взглядом пациентки, которая, наконец, встретила врача, который прервет ее долгие годы без ребенка и настоящего счастья в ее жизни.
– Читала. Но не все поняла. Так много зашифрованных символов. Кодов и формул… – в голосе Ангеллы слышались интонации настоящего гуманитария.
– Ну так вот, дорогая сестра. А я очень внимательно прочел все его записи. Даже сделал копию всех его записей. И знаю, кто будет учить Закарию…, – Асраил уставился на нее своим единственным взглядом и Ангелла поняла, что ее брат знает ответ на ее такой важный вопрос.Но хочет поделиться с ней ответом на другой вопрос, который она так и не задала ему. Хотя и порывалась много раз.
– Ты всегда недооценивала меня, Ангелла. Хотя это именно я одолел Кадавра. И даже не спрашивай меня, как мне это удалось. Я, единственный из всех вас, кто умеет и любит мстить. Часто меня заносит, тут ты права. Но я всегда нахожу нужные слова и предпринимаю нужные действия. Хотя мне потом за них и стыдно. Но больше всего я стыжусь того, что мне пришлось сказать этим дружкам Кадавра. Да, у нас была перестрелка, и он выбил мне глаз. Ладно, это ерунда. Я все-таки добрался до него, и убил бы его, клянусь, голыми руками, порвал бы его на части, но тут нас окружили его псы. И повалили меня на снег. И тогда я не стал умолять о пощаде. Понимаешь, в такие минуты меня посещает не страх. А ярость. И презрение к тем, кто пытается меня остановить. Я словно чувствую, что в такие минуты я становлюсь рукой, кровавой, но рукой судьбы. Карающей десницей. И еще это мое вечное краснобайство… И я, пока они били меня, хохотал и смеялся над ними. Тогда они просто не выдержали и спросили, почему мне не страшно.
