Свиностаса Колька был хорошо знакомым ей паладином Николаем. Неужели он тоже в Гильторне? Если так, то он ее единственная надежда. Лишь юный герой сумеет вырывать ее из черных лап безликого чудовища. Сумеет. Если только Свиностас не доберется до него прежде.
Юного паладина следовало предупредить, но Элария понятия не имела, как это сделать. Если бы она только знала, где его искать....
Она с надеждой взглянула на Ильнура. Тот хоть и был не в себе, но все же мог помочь ей. Лишь бы только он подсказал, где искать Николая.
- И что мы будем делать с этим куском мяса? - спросила Злюка, указав на пленника.
- Отдайте его мне! - с жаром попросила Матрена. - Я буду о нем заботиться!
- У тебя уже был один питомец, эльфийский ушлепок смазливой наружности, и ты его упустила. Ты плохая хозяйка. Безответственная. Рано тебе иметь личных паладинов. Начни с хомяка, наберись опыта.
- Нужно найти лекаря, - решил Стасик. - Пусть он приведет Ильнура в чувства, чтобы мы смогли его допросить. Я хочу знать, что он делает в Гильторне.
- Как скажешь, владыка, - кивнула Злюка. - Так и быть, подыщу тебе целителя. Пусть попользует хворого. А после мы его тихонько зарежем.
- Кого? - испугался Стасик.
- Целителя. И паладина тоже. Всех зарежем, Свиностас. И того, и этого, - она злобно взглянула на Эларию, и добавила, - и еще одну.
Волшебница затряслась от страха. Злобная пособница Свиностаса с каждым днем все чаще угрожала ей расправой. Однажды эти слова сменятся реальными поступками. Элария поняла, что нужно действовать быстро, если она хочет спасти свою жизнь и свой зад. Или она каким-то чудом вырвется из лап Свиностаса, или темный властелин рано или поздно возьмется за плетку.
Глава 40
С раннего утра Бритс находился в своем кабинете, задавленный грудой забот. Близилось самое хлопотное время - время сбора налогов. Жители Гильторна гордились царящей в городе демократией и тем, что каждый из них в той или иной мере участвует в принятии всех общественно значимых решений. И не только участвует, но и выдвигает инициативы, как по мелочи, так и глобального характера, вроде неоднократно поступавших предложений по перестройке оборонительной стены и превращению города в неприступную крепость.
Инициативы разного уровня ценности и масштабности поступали бургомистру в ежедневном режиме. Предлагали замостить все улицы камнем, решить проблему мусора и сточных вод, и далее в том же духе, что неизбежно пошло бы Гильторну на пользу. Но все эти преобразования требовали капитальных вложений. Городская казна не имела бездонного характера, она наполнялась самими жителями. И если те были необычайно щедры на сверхценные предложения, то стоило дойти до уплаты положенных налогов, превращались в форменных скряг. Никто не хотел платить в казну ни гроша. Каждый считал, что пусть платят другие, а его следует навечно освободить от налогов. Люди пускались на всевозможные ухищрения, лишь бы скрыть размер своего дохода и, соответственно, положенную к уплате сумму. Каждый налоговый сбор, а те случались четырежды в год, оборачивался для Бритса и его подчиненных настоящим подвигом. Иногда приходилось выбивать деньги силой, вырывать из трясущихся от жадности рук, отбиваться от рыдающих женщин, сующих в лица стражникам своих якобы обреченных на голодную смерть детей. В Гильторне, как и везде, люди были склонны похваляться своим достатком и не упускали случая приобрести и явить миру тот или иной статусный предмет. Но стоило подойти сроку уплаты налогов, как все население Гильторна превращалось в терпящих нужду бедняков, живущих на черством хлебе и грязной воде. Во всех домах становилось пусто - исчезала и дорогая мебель, и ковры, и посуда. Оставались голые стены и циновки на пыльном полу. Сборщиков встречали изможденные, одетые в лохмотья, люди, вслух мечтающие о хлебной корочке как о даре небесном.
Жители шли на любые ухищрения, лишь бы не вносить свою лепту в казну. Прикидывались больными, умершими, сумасшедшими, разыгрывали спектакли с похищениями и ограблениями. Подделывали бумаги, переписывали имущество на выдуманных родственников из дальних земель, оформляли фиктивные браки и разводы.
Бритс очень хорошо знал, сколь это трудно - стрясти положенное с городских скупердяев. Впереди его ждала адская неделька. В эту неделю ни ему самому, ни его подручным, не будет покоя. Днями и ночами им придется рыскать по городу в поисках должников, отлавливать их, разоблачать мошеннические схемы, распутывать интриги, докапываться до истины и выводить на чистую воду. Это был тяжелый и неблагодарный труд. В дни сбора налогов бургомистр и его люди были страстно ненавидимы всеми. Им плевали вслед, осыпали проклятиями, угрожали кровной местью, советовали спать отныне с открытыми глазами, или же народные мстители настигнут разбойников и покарают насмерть. В общем-то, все это были пустые слова. Горожане, в массе своей, понимали, что бургомистр просто выполняет свои обязанности, и не может поступить иначе. Никто не собирался мстить ему за это. Но нельзя же было просто так безропотно расстаться со своими деньгами, пусть и идущими на общее благо. Общее благо - дело нужное, но лучше бы оно осуществлялось за чей-то чужой счет. Пускай другие скидываются и на ремонт улиц, и на уборку мусора, и на содержание стражи, и на многое другое - так думал каждый в городе. Потому что общее благо, оно все же общее, а свои денежки, они, как ни крути, а все-таки свои.
Сбор налогов должен был стартовать через два дня, но Бритс готовился к нему заранее. Ему предстояла тяжкая битва с людской жадностью. И он обязан выйти из нее победителем. Горожане спустят ему излишнюю жесткость при сборе налогов. Но если он провалит дело и не взыщет положенной суммы, вот этого ему точно не простят.
Стол бургомистра был завален бумагами, пришедшими в канцелярию в последние дни. Все это были прошения об отсрочке по выплате налогов. Судя по тому, что письма продолжали и продолжали приходить, каждый житель города написал их штуки по три.
Бритс, не глядя, и даже не распечатывая, хватал письма, и бахал на них печать отказа. У него уже рука устала лепить этот штамп. Трижды он вызывал секретаря, чтобы тот сменил ему чернила в жестяной тарелке.
- Чтоб вам провалиться, скупердяям этаким! - ворчал Бритс, безжалостно обрушивая печать на очередное прошение.
В этот момент за дверью его кабинета возник какой-то шум. Бритс смутно различил голоса людей. Узнал басовитый рев Андара - начальника городской стражи и своего
