"Узкие" места работы совнархозов обнаружились практически сразу. Однако наверху они были расценены не как следствие реорганизации, а, наоборот, как ее недостаточно последовательное проведение в жизнь, своего рода отдельный неудачный опыт. В дальнейшем же общая политическая ситуация и та атмосфера, которая была создана вокруг самой идеи реорганизации, никак не способствовали ее конструктивно-критическому осмыслению.
До тех пор, пока процесс общественного обновления не стал необратимым, наличие колебаний и даже прямых отступлений в его развитии является в известном смысле закономерным -- как естественное отражение борьбы между сторонниками и противниками перемен. Возможность реванша со стороны последних делает поворотный процесс уязвимым, подверженным влиянию привходящих факторов -- внутренних или внешних. Думается, что в судьбе "оттепели" немаловажную роль сыграл внешний фактор -- венгерский кризис 1956 года. Анализ внешней, событийной стороны кризиса без глубокого проникновения в существо проблемы вызвал у советского руководства опасения возможности повторения подобного и "у нас". На собрании Ленинградского партактива упоминалось о том, что в связи с событиями в Венгрии среди части партийных работников имеют место панические настроения, по городу ползут слухи: кто-то ходит по домам и негласно составляет списки коммунистов.
Стремление пресечь возможные неблагоприятные последствия стихийных массовых действий привело к целой серии мероприятий перестраховочного характера, оформленных под лозунгом "борьбы с ревизионизмом". Для Хрущева наступил момент решительных действий.
Его поведение -- гораздо более самостоятельное -- не могло не настораживать других членов Президиума ЦК. В руководстве постепенно сложилась и оформилась антихрущевская оппозиция, несколько позднее названная "антипартийной группой". В действительности оппозиционная группа не была антипартийной, более того, ее нельзя считать в полной мере ни просталинской, ни реваншистской, как это иногда делается. Достаточно вспомнить, что помимо постоянного "костяка" группы (Маленкова, Молотова, Кагановича) в нее входили или склонялись к ее поддержке довольно разные и не склонные большей частью к взаимным симпатиям люди (Первухин, Сабуров, Шепилов, Ворошилов, Булганин). Что же связало их, объединило в довольно опасной игре? Если боязнь дальнейшего развития политики разоблачений, то не только и не для всех. Несогласие с Хрущевым по отдельным вопросам конкретной политики? Возможно. Но и это -- суть отдельные мотивы. Все дело в общем организующем стержне. И этим стержнем был Хрущев, даже не он сам, а его ставшие недвусмысленными попытки утвердить свое положение в качестве единоличного лидера -- без "коллективного руководства". Осуществление этих планов означало бы политический крах для всех бывших сталинских приближенных, а также для людей, выдвинутых ими в свое время на ответственные партийные и государственные посты: в том мире всегда было важнее не какой ты работник, а "чей" ты человек.
Это была борьба за власть в чистом виде, борьба, в которой сторонники Хрущева одержали победу, а "оппозиционеры" потерпели поражение. Теперь уже окончательное. Они сошли с политической сцены, получив весьма скромные --для их ранга -- должности. Маленков стал директором электростанции сначала в Усть-Каменогорске, затем в Экибастузе; Каганович -- управляющим трестом Союзасбест в Свердловской области; Молотов уехал послом в Монголию. Их, впрочем, не исключили из партии, еще раз доказав тем самым, что обвинение в "антипартийности" было использовано в качестве удобной вывески, сделанной к тому же "на скорую руку" (решение об исключении Маленкова, Кагановича
и Молотова из партии состоялось уже после XXII съезда КПСС).
Лишившись оппозиции справа, Хрущев стал быстро "леветь": именно с этого момента берут начало знаменитые скачки "великого десятилетия" и громкие кампании тех лет. Возможно, положение удалось бы со временем исправить, создать противовес единоличной власти Первого секретаря. Однако этот путь Хрущев практически заблокировал, поскольку процесс "полевения" в политической сфере довольно быстро остановился. Тем самым была перекрыта возможность дальнейшей либерализации режима, а вместе с ней -- и создания новых политических институтов, новых механизмов власти.
В одном из своих публичных выступлений 1960 года Хрущев, подводя главный итог начатой после 1953 г. работы, сказал: "Мы не только раскритиковали недостатки прошлого, но провели такую перестройку, которую без преувеличения можно назвать революционной в деле управления и руководства всеми областями хозяйственного и культурного строительства". И далее: "...мы, в Президиуме ЦК, очень довольны положением, которое сейчас сложилось в партии и в стране. Очень хорошее положение!". Таково было мнение лидера страны. А что думал народ? Многие, безусловно, могли бы разделить оптимизм позиции руководителей. Но были и иные оценки. Примерно в то же самое время, когда Хрущев заверял соотечественников, что в стране, наконец, сложилось "очень хорошее положение", редакцией журнала "Коммунист" было получено любопытное письмо, автор которого (подписавшийся как К. Гай из г. Дрогобыча) решил собрать наиболее часто встречающиеся в разговорах людей критические замечания в адрес партийного руководства. Свое письмо он предварил замечанием: "Прошу поместить следующие подслушанные в пути мысли и ответить на них людям". Что же это за мысли, которые, не высказанные публично (кстати, так и не опубликованные), имели "хождение в народе?" Приведем текст письма с некоторыми сокращениями: "Н. С. Хрущев... называет наших руководителей "слугами народа", это все равно, что черное назвать белым... Всегда слуга плату получал у хозяина, хозяин ее ему устанавливал. У нас наоборот. Страшно широкий замкнутый крут общегосударственных и местных вождей, считающих себя гениями против руководимой ими черни, сами себе установили огромные оклады, боятся разрешить самому народу подумать об установлении оплаты руково
дителям, о выборе руководителей... Опубликуйте, кто из депутатов и сколько получил "за" и "против" (персонально), зачем скрывать это от избирателей... Программу коммунистов Югославии нужно же дать почитать всем желающим, а то детективные романы переводят с любого языка, а небольшую программу коммунистов (пусть и ошибающихся) прячут... В судах должно быть больше нарзасов, чем присяжных, доверяйте людям, приобщайте к руководству страной, решению общегосударственных дел... Проводите референдумы...
Люди хотят снижения цен. Его нет несколько лет...
Нужно, чтобы хотя бы по внешнему виду наши руководители были похожи на трудящихся больше, чем на буржуев...
По радио и в газетах меньше восхвалять сегодняшний день, а больше звать к завтрашнему. Культ личности был не только Сталина и не по его только вине, а большинства руководителей, по их вине. А они в седле...".
Из этих разрозненных суждений складывается своеоб-разная "фотография" общественного мнения с выделением "болевых точек" действительности, существование которых наиболее остро ощущалось на уровне обыденного сознания. Конечно, во все времена были недовольные, и любая, сколько-нибудь серьезная перестройка не приносит быстрых улучшений в положении людей, а на определенном этапе может привести и к временному снижению жизненного уровня. И все-таки за высказанными критическими мыслями важно увидеть не голый скепсис, а общественную проблему, ущемленное чувство социальной справедливости, которое всегда было важным "индикатором" состояния общества. А после этого уже решать, в каком случае претензии и беспокойство обоснованы, а где имеет место упрощенное понимание принципов социального распределения или недопонимание особенностей момента. С точки зрения особенностей момента, чья же позиция -- верхов или определенной части низов -- была более жизненной, насколько был обоснован оптимизм одних и пессимизм других?
Закончилась крупная реорганизация управления народным хозяйством (1957 г.), которая на первом этапе дала несомненный эффект. Принят новый план на семилетку. Форсируется развитие науки, готовится прорыв человечества в космос. Политическая жизнь внутри страны стала более стабильной: критическая волна явно пошла на спад, все реже поднимался вопрос о борьбе с культом личности,
который в свое время дал импульс общественной активности. В 1959 году на стадии верстки была остановлена публикация закрытого доклада Хрущева на XX съезде партии: нет Сталина -- нет и культа личности, а развенчание "антипартийной группы" легко было представить как последний аккорд в борьбе со "сталинистами". В стране набирала силу новая общественная инициатива --рождалось движение за коммунистический труд, оно было "узнаваемо", поскольку шло в привычных традициях социалистического соревнования, а следовательно и предпочтительнее предшествующей митинговой стихии. Организующее начало движения за коммунистический труд было быстро взято на вооружение пропагандой и стало основой его массового тиражирования. Наверху тогда так и не оценили возможностей нового смысла, заложенных в движении: в этом одна из причин, что оно после временного взлета свернуло в традиционное русло формализма.
