к его старому дереву привязаны покачивающиеся лодки. Причал был построен прямо на скошенном берегу, потому в начале у его основания есть песчаный уголок, и это идеальное место для укрытия.
Так я и поступаю.
Я сижу в ямке на морском песке, согнув колени и наблюдая за тем, как клубятся и опадают волны. Я прислоняюсь к столбу и любуюсь виднеющимися вдалеке кораблями. Один, с желтым солнцем посреди ярко-лазурных парусов почти сияет, словно подзывая меня.
Но я, привязанная к Дерфорту, остаюсь здесь, в своем укромном уголке, прячусь в тени украденного времени. В каждом моем вдохе соленый воздух морского бриза, пропитанный запахом затонувших кораблей и пойманной в сети рыбы. И мужчин. Я чувствую запах мужчины, с которым провела ночь, словно он въелся в мои поры, запятнал каждую частичку, которой тот коснулся.
Подавив дрожь, которая никак не связана с прохладным воздухом, я отвожу взгляд от корабля. Не упомнить, сколько раз за последние несколько недель я сюда приходила и с тоской смотрела на море.
Закончив с клиентом в «Уединении», я всегда прихожу сюда ближе к вечеру. Под конвоем возвращаюсь к Закиру и снова смываюсь через окно, взбираясь по дождевому желобу на крышу.
На удивление я стала очень проворно прыгать по залитой водой черепице, спускаюсь через три здания, после чего шмыгаю в переулок и бегу на пляж.
Благодаря бушующим ливням я всегда успешно выскальзываю, не привлекая к себе лишнего внимания. Когда идет дождь, люди чаще смотрят вниз и прикрывают лицо, потому не замечают под ветхим капюшоном золотую девушку, которая мчится мимо людей, потому что так делают все.
Вот только сейчас моросит мелкий дождь, и шум капель, ударяющихся о деревянные доски над головой, почти успокаивает.
Я погружаю руки в мягкий песок и смотрю, как он просачивается между пальцами, когда снова набираю его в ладошку. Здесь, под причалом, песок прохладный на ощупь, а его зернышки усеяны мельчайшими частичками железа.
Мне посчастливилось найти это место, где никто меня не беспокоит, кроме пожилой нищенки, которая иногда тут спит в потрепанной одежде, свернувшись калачиком. Но сейчас этот укромный уголок, скрытый холмом за спиной, принадлежит мне. Звуки из гавани грохочут так же размеренно, как шум волн.
В это время суток на причале гораздо меньше людей. С приливом вернулись все рыбаки, пришвартованные корабли спустили трапы, а моряки уже едят в самом центре Дерфорта, напиваются и спят в кровати, которая не качается на волнах. А, может, ищут наложницу.
Сегодня я тут слишком засиделась.
Солнце касается моря, клубящиеся облака опалены ярко-оранжевым и розовым светом. Такой красивый закат в гавани Дерфорт – большая редкость.
Потому я и сижу здесь, любуюсь видом и надеюсь, что он исцелит мой изнуренный дух.
Но нет.
Я снова собираю в руку мягкий песок и смотрю, как сыплются песчинки. Я не обращаю внимания на вопли людей и крики чаек. Мои мысли о другом. О небольшом мешочке, вшитом под юбкой и давящем на бедро.
Там, перевязанные бечевкой, чтобы предотвратить звон, лежат чаевые от довольных клиентов – если точнее, тридцать монет.
Даже здесь, в потайном кармане, они кажутся грязными.
Но каждый раз, добавляя еще одну монету, я чувствую бремя ее назойливого присутствия, напоминающего цепкий взгляд. Словно монеты ждут, когда их найдет Закир, или деньги украдет кто-нибудь на этих оголтелых улицах, или…
Или.
Это «или» мешает спать по ночам.
Это «или» вынуждает меня сидеть под причалом и смотреть на покачивающиеся корабли, когда они снимаются с якоря и плывут навстречу закату.
Где-то за спиной висят тела, символ предупреждения для воров, убийц и тех, кто тайком пробирается на корабли.
Но я все равно раздумываю над этим «или».
Внимание привлекают крики наверху, и в трещинах между досками я вижу очертания тяжелых ботинок, слышу глухие шаги человека, который спускается с причала.
Как же я завидую этим людям. Они садятся в лодку и покидают эту гавань.
– Все понял? – спрашивает грубый голос.
– Ага, – отвечает ему второй человек с сильным акцентом.
– Хорошо, хочу свалить из этого места.
– Капитан уже в пути.
Я воспринимаю это как намек, поскольку мне нужно вернуться до того, как другие начнут собираться обратно к Закиру после своих ежедневных обязанностей. Если я не приду, меня тут же сдадут Закиру и получат за это щедрое вознаграждение.
Накинув капюшон на голову, я выползаю из своего укрытия и пробираюсь через глубокий песок, наступая на осколки разбитых ракушек и высохшие водоросли.
Я взбираюсь по склону и иду к усеянному песком дощатому помосту, прилегающему к причалу. За ним сразу же располагается булыжная мостовая и рынок, отделяющий пляж от зданий.
Уходят последние торговцы и работники, которые весь день торчат на пристани и продают гончарные изделия, чистят обувь или плетут сети. Они бредут, сгорбившись, с потрескавшейся кожей на пальцах. Некоторые катят за собой телеги, отчего на расшатанных досках из-за неровных колес постоянно слышен стук.
Я держусь поодаль, пропуская их, и притом уворачиваюсь от глазеющих на меня моряков, которые возвращаются на свои корабли. Я обучилась полезному навыку – ходить, опустив голову, и держаться настороже.
Вот почему я так удивлена, когда сзади меня внезапно кто-то толкает, и я чуть не падаю. Я резко останавливаюсь, и с губ уже срываются извинения. Я на собственном горьком опыте научилась, что всегда нужно извиняться, и не важно, кто виноват. Людей здесь и за меньшее убивали.
– Простите…
Меня перебивает плавный голос:
– Раскрашенная девчонка из гавани Дерфорт.
Я поднимаю голову и смотрю в незнакомое лицо. Смуглая кожа, длинные черные волосы, собранные на затылке, гладкое лицо с пухлыми щеками. Я бы решила, что мужчина проявил дружелюбие, если бы к его свободной голубой тунике не была прикреплена булавка. Булавка солнечных часов, указывающих на восток.
Мужчина улыбается, и я вижу, что у него не хватает нескольких зубов.
– Привет, питомец. Барден хочет, чтобы ты пришла к нему на разговор, – говорит он, и, несмотря на плавность голоса, от его слов мурашки бегут по коже.
Мне все равно, что он говорит. Барден Ист не поговорить изволит.
Он хочет, чтобы я работала на него. Хочет забрать меня у Закира и заставить трудиться на него. Бардену не по душе, что у меня много клиентов. Я конкурент.
Язык прилипает к небу, когда мужчина протягивает руку, словно собираясь схватить меня, но, бросив взгляд мне за плечо, останавливается. Я быстро оглядываюсь и вижу, как с улицы ко мне направляются двое головорезов Закира.
О нет.
Человек Бардена еле слышно чертыхается,
