позорила меня. Ты меня слышала? СЛЫШАЛА?
– Слышала. – Я потерла щеку, не обращая внимания на струившиеся по лицу слезы.
Отец повернулся и вышел вон.
Мама посмотрела на меня, и все ее лицо до последней морщинки страдальчески исказилось.
– Ох, Сеффи, Сеффи… – прошептала она. А потом повернулась и оставила меня одну.
Одну.
Вот кто я теперь. Вот кто я, по словам родного отца. Пустышкина подстилка. Я закрыла лицо руками и заплакала.
Трудные решения
Глава 114
• Каллум
Я лежал на койке в камере и читал газету. Про меня по-прежнему писали в газетах, но теперь, когда суд был позади, на первые страницы я уже не попадал. Меня сослали на третьи и четвертые. Правда, там писали такую же чушь, что и в передовицах. Я читал, только чтобы скоротать время. Ведь мне больше нечем было заняться. Впрочем, одна заметка все же привлекла мое внимание.
«Крот» в рядах Освободительного Ополчения?
По данным источников из Освободительного Ополчения, движение охвачено паникой, поскольку возникло подозрение, что в его ряды затесался двойной агент, который, как полагают, работает на правительство. По непроверенным данным, этот человек занимает в движении весьма высокий пост. Наши источники сообщают, что всякая деятельность ОО приостановлена до обнаружения «крота».
Редакционный комментарий см. на стр. 7
«Молодчина, Джуд», – подумал я. Если это Джуд. Если он еще жив.
Добраться до самого Генерала было невозможно, поэтому, чтобы дать ему знать о наших подозрениях, нужно было осторожно пустить слухи в нужных местах и кое с кем переговорить с глазу на глаз. Мне оставалось лишь надеяться, что Генерал схватит Эндрю Дорна прежде, чем тот заметет следы или исчезнет. Я смял газету и бросил в мусорную корзину возле узкой койки. Какой смысл читать новости? Никакого. Я снова подумал о своей сестре Линетт. Как ни странно, в последнее время я думаю о ней все чаще и чаще. Она всегда была рядом. Она делала нашу домашнюю жизнь вполне сносной. Каждый раз, когда я думал, что больше не могу, она улыбалась или брала меня за руку – и буря у меня внутри сразу унималась. После того как она погибла, я в глубине души презирал ее за трусость. И еще ненавидел за то, что она бросила меня. Я думал только о себе. А теперь я думал обо всем, что Линетт пришлось испытать. А я допустил, чтобы все случившееся со мной убило во мне человека. Бей другого, пока он тебя не ударил – вот каким был мой жизненный принцип. Вот как я обращался со всем миром вокруг. Линни нашла более удачный выход из положения. Отключиться и ждать, когда будешь готов включиться снова. Но она так и не стала готова. Может быть, поэтому она и умерла. Ее слишком рано выдернули из воображаемого мира.
– Слышь, там к тебе посетитель, – сказал мне Джек, мой надзиратель.
– Посетитель?
Джек угрюмо кивнул. Он был Крест, но за то недолгое время, которое я пробыл в тюрьме Хьюметт, мы подружились. Уверен, так нельзя. Но если Джек не против, разве я стану возражать? Я поглядел на него. Судя по лицу, этому посетителю я вряд ли обрадуюсь. Я понятия не имел, кто это мог быть. С тех пор как меня посадили в тюрьму Хьюметт, посетителей ко мне не допускали, поэтому мне стало, мягко говоря, интересно.
– Мужчина или женщина? – спросил я.
– Мужчина.
– Надо полагать, отказаться я не могу?
Джек снова кивнул.
– Ладно, – я взял футболку. – Только оденусь…
– Ни к чему. Тебя не поведут в зал для свиданий. Он сам к тебе придет.
– Сюда?
– Ага!
Я все равно натянул футболку. Днем в камерах было жарко, как в духовке, и хотя нам полагалось быть одетыми, надзиратели по большей части смотрели сквозь пальцы, если мы раздевались до пояса. Я снял футболку, когда она начала липнуть к потной коже, как кухонная пластиковая пленка. В коридоре загремели шаги. Мужские шаги – решительные, тяжелые. И, судя по звуку, яростные. Я стоял и ждал. Потом за решеткой показался человек. У меня отвисла челюсть. Камаль Хэдли. Вот уж кого я не ожидал увидеть!
Он вошел в мою камеру. Джек остался снаружи. Камаль был в асфальтово-сером костюме и ярко-синей рубашке с галстуком в тон. Черные туфли были так начищены, что я видел в них отражение лампы дневного света под потолком.
– Можете оставить нас, – распорядился Камаль, не сводя
