Но над гравелингом и эг-брендом туч не было. Они были бодры и веселы, и Линден ощутила, что серебро ночи частично осталось с ними, добавив к самой их сути некое новое качество. Глаза их сияли радостью, и Линден не удивилась, почувствовав, что дитя во чреве Холлиан приняло вместе с матерью ее мистическое, неуловимое свечение.
Некоторое время подкаменники лишь молча улыбались, но затем Сандер прочистил горло:
— Прошу простить нас за то, что мы не сможем больше сопровождать вас.
Голос его обрел некий оттенок, которого прежде Линден не замечала, наводивший на мысль об огне.
— Вы говорили, что мы — будущее Страны, но в таком случае наше место здесь, мы хотим встретить будущее и обрести сына в Анделейне. Я знаю, возражать вы не станете, но хочу попросить вас не печалиться из-за этой разлуки. Как не печалимся мы — хоть вы нам и дороги. Мы знаем — судьба Земли в ваших руках. И не боимся.
Он еще не закончил, но Ковенант оборвал его грубоватым жестом.
— Ты шутишь? — пробормотал он. — Да я только о том и мечтал, чтобы оставить вас здесь. Собирался просить задержаться настолько, насколько сможете… — Он вздохнул, и взгляд его скользнул по склону холма. — Оставайтесь, этим вы меня только обрадуете.
Голос Ковенанта упал, но Линден не стала прислушиваться к его печали. Она присматривалась к Сандеру. Его тонкая серебристая аура была несомненна и в то же время неуловима. Она ускользала как вода. Однако, руководствуясь интуицией, Линден начала говорить, прежде чем осознала, что собирается сказать:
— Когда Ковенант был здесь в прошлый раз, Каер-Каверол рассказал ему о местонахождении Первого Дерева. — Собственные слова удивляли ее, словно намек на откровение. — …Но так, чтобы Ковенант не смог достичь его самостоятельно. Из-за этого ему пришлось испытать на себе козни элохимов…
Одно лишь воспоминание об этом вызвало у нее дрожь негодования.
— Я хочу спросить: почему Каер-Каверол открыл ему лишь часть правды?
Сандер больше не улыбался. В глазах его, водоворотом искр светилась непреложность рока.
— Но разве сейчас вас не сопровождает Обреченный? — промолвил он. — Как еще можно было бы достичь этого?
Странные слова и тон гравелинга вернули внимание Ковенанта, Линден ощутила, как в нем поднимается робкая надежда:
— А ты… Неужели… Так ты теперь новый Лесной старец?
Сандер взглянул на Холлиан, давая возможность ответить ей. Она встретила его взгляд с мягкой улыбкой и тихим ласковым голосом промолвила:
— Нет.
Побывав среди Умерших, она обрела новое знание.
— Но после свершившегося, после того как был нарушен Закон, мы уже не те, что были. И будем делать все возможное для спасения Анделейна — и будущего Страны.
Линден одолевали вопросы: она хотела найти название для ощущавшейся ею перемены. Но ее опередил Ковенант.
— Закон Жизни, — промолвил он, глядя на подкаменников горящими глазами. — Елена нарушила Закон Смерти, сломала барьер, не позволяющий живым и мертвым касаться друг друга. А Каер-Каверол нарушил закон, не позволяющий умершим возвращаться к жизни.
— Именно так, — подтвердила Холлиан, — и действо это свершилось путем преображения сил, а потому наше бытие остается зыбким. Мы остаемся живы и духовно и телесно благодаря Земной Силе Холмов Анделейна. Это не значит, что мы не можем покинуть Анделейна, но за его пределами наше существование продлится недолго.
Линден чувствовала, что это правда.
Странное свечение подкаменников было сродни той магии, что придавала силу музыке Каер-Каверола. Сандер и Холлиан существовали во плоти, были вполне вещественны и телесны. Но жизнь в них поддерживалась Земной Силой, и, оказавшись отрезанными от ее источника, они были бы обречены на смерть.
Ковенант тоже понял сказанное эг-брендом, но он воспринимал услышанное совсем иначе, чем Линден. Едва зародившаяся в нем надежда ушла.
Линден ощутила это, и ей стало стыдно. Она слишком сосредоточилась на Сандере и Холлиан, не понимая, что, расспрашивая их, Ковенант старался узнать больше и о своей собственной смерти.
Почувствовав усилие, предпринятое им, чтобы подавить испуг, Линден потянулась к его плечу, но напряжение уже пропало. Вернув своему тону уверенность, он сказал:
— Я тоже сделаю все возможное. Но мое время на исходе, а ваше только начинается. Не теряйте его попусту.
Сандер ответил улыбкой, которая сделала его молодым.
— Обещаю тебе, Томас Ковенант. Мы не станем его терять.
На этом прощание и закончилось, ибо слова и объятия ничего не значили. Рука в руке гравелинг и эг-бренд повернулись и пошли прочь по утренней росе. Спустя несколько мгновений они перевалили через гребень холма и скрылись из виду, оставив после себя тягостную пустоту.
Линден обняла Ковенанта, пытаясь сказать этим, что понимает его. Он поцеловал ей руку, поднялся на ноги и, любуясь прекрасным ландшафтом и неоскверненным солнцем, сказал:
— По крайней мере, здесь еще остается Земная Сила.
— Да, — промолвила Линден, тоже поднимаясь на ноги. — С уходом старца неизбежно произойдут перемены. Но пока все по-старому.
В этом Линден была уверена. Анделейн продолжал лучиться чистотой и здоровьем: она не ощущала ни малейших признаков слабости и скверны. И вокруг солнца не было никакой ауры. Ей подумалось, что осязаемый, материальный мир еще никогда не воплощал столь совершенную красоту. Словно читая молитву за здравие Анделейна, она повторила:
— Все по-старому.
С каким-то угрюмым облегчением Ковенант обнажил зубы в улыбке.
— Коли так, он не может повредить нам. Во всяком случае, до поры. Хочется верить, что все это выводит его из себя.
Про себя Линден вздохнула с облегчением, надеясь, что кризис миновал.
Но Ковенант был подвержен быстрым переменам настроения. В следующее мгновение на лице его появилось уныние: он повернулся и направился к обугленному пню, бывшему некогда Лесным старцем Анделейна. Линден двинулась было следом, но остановилась, поняв, что он хочет попрощаться.
Немыми пальцами он коснулся потухшего самоцвета крилла, провел тыльной стороной ладони по прохладной рукоятке, а затем склонил чело и ладони к обгоревшему пню. Линден с трудом разбирала слова.
— Из огня в огонь, — шептал он, — все это время. Сначала Морской Мечтатель. Хэмако. Потом Хоннинскрю. Теперь ты. Надеюсь, что ты хотя бы обрел покой. Немного покоя.
Ответа не было. Когда Ковенант, наконец, приподнялся, лицо и руки его были испачканы сажей, черной, как самое глубокое сомнение. Он отер ладони о штаны, но, похоже совершенно не думал о саже на лбу.
Некоторое время он смотрел на Линден, словно сравнивая ее с Лесным старцем. Та вспомнила, каким образом проявил он однажды заботу о Джоан. Но Линден не была его бывшей женой и взгляда не отвела, тем паче, что лучившиеся здоровьем Холмы придавали ей уверенности и сил. Постепенно его черты смягчились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
