– Никогда, – пролепетал Пьер.
– Правда, он тебе одолжил деньги. Надо их вернуть.
– Ты гордишься передо мной, а с Грибью ты так не делал! Выходит, ты любишь Грибью больше, чем меня, – сказала Мари.
– Но…
– Глупенький, у меня же есть деньги! Подожди… – тут в темноте послышался легкий звон монет. – Вот возьми. Ну, бери же!
– Нет, – сказал уже успевший прийти в себя Пьер, – мне не нужны твои деньги; ты сама слишком нуждаешься.
– Я?.. Нет, у меня же остается еще столько, что мне хватит месяца на два. А до тех пор, не сомневайся, появятся и другие… Возьми же!
– Нет, не возьму, – с достоинством повторил он.
– Ах так! Ты гордишься передо мной, а с Грибью ты так не делал! Выходит, ты любишь Грибью больше, чем меня.
– Не говори так, Мари!..
– Почему же не говорить – ведь это правда. Ты меня совсем не любишь… Тем хуже! Я очень хотела бы дружить с тобой. Но ты кроме Грибью никого знать не хочешь…
– Да замолчи же! – с нетерпением воскликнул Пьер.
А Мари продолжала, как будто бы ничего не слышала:
– Да, тем хуже, потому что я знаю, что Грибью не оставит меня в покое, он будет вредить мне, где и как только может… Я и думала: Пьер, этот славный мальчик, будет моим защитником. Да, я правда так думала. Но ты не хочешь, ты боишься Грибью!..
– Боюсь? Что ты говоришь! – воскликнул Пьер. – О, если дело идет о твоей защите, то пусть только сунется! Пусть попробует! Он увидит!..
– Как сегодня, да? – спросила девочка, взяв его за руку.
– Да. Ты мне обязательно должна сказать, слышишь? Непременно должна предупредить меня… Все равно, он или другие, и даже те, кто больше и сильнее!..
– Значит, ты тоже хочешь дружить со мной? – нежно спросила девочка.
– Конечно, глупенькая!
– А не с ним? Тогда…
И она насильно вложила деньги в его руку.
– Ну хорошо, – воскликнул Пьер, – я возьму их, но обязательно отдам тебе, слышишь?
– Еще бы, я не сомневаюсь. Только дай мне слово, что не скажешь никому, даже матери, что это я дала тебе деньги в долг. Я не хочу, чтобы об этом знали.
– Даже матери нельзя? Это будет трудно…
– Ну хорошо, если хочешь, только своей матери, но чтобы она больше никому об этом не говорила.
– Не беспокойся.
– А теперь, – сказала Мари, потащив его к выходу из башни, – пойдем!
– Куда же? – спросил мальчик, с трудом заставляя себя следовать за ней.
– Что тебе за дело? Идем!.. – и, спускаясь с развалин, она заставляла его бежать так быстро, что он спотыкался на каждом шагу и приговаривал:
– Будь осторожна, маленькая шалунья, мы с тобой так ноги переломаем!..
Несмотря на это, они благополучно спустились с горки, на вершине которой возвышалась Совиная башня.
5. Возвращение домой
Когда они вышли на дорогу, Пьер, видя, что девочка не замедляет шаг, спросил:
– Мы еще долго будем так бежать? Куда ты ведешь меня?
Не отвечая ни слова, она тащила его все дальше, а он, хотя и понятия не имел, куда шел, послушно позволял вести себя. Но когда они вернулись в деревню, где в этот поздний час было пусто, а все двери заперты, мальчик понял, куда Мари ведет его.
– Мы идем к моей маме? – спросил он шепотом, чтобы в домах его не услышали.
– А что? – улыбнулась Мари. – Ты против?
– Нет, но почему ты идешь со мной? Я и сам мог бы дойти.
– Я и не говорю, что нет; но если бы ты встретил Грибью, и если бы он опять…
– О, не бойся: я его увижу еще только один раз, когда верну деньги, и тогда будет кончено, навсегда… Но знаешь, вернуться к матери…
– Ну, что же?
– После сегодняшнего приключения, когда господин Гюро узнал…
– А, из-за этого ты и хотел уйти?
– Нет, но…
– Но это заставило тебя решиться. В таком случае возвращайся и ни о чем не беспокойся, ничего худого с тобой не случится.
– Ты уверена?
– Я знаю, что говорю.
Они продолжали идти рядом. Когда до дома осталось несколько шагов, Мари остановилась.
– Теперь я оставлю тебя, – сказала она, – но не забудь, что ты обещал мне. Ничего не хочу слышать больше ни о Грибью, ни о твоем намерении уйти, потому что если этот гадкий Грибью снова будет мне пакостить, ты должен быть здесь, чтобы защитить меня. Могу я положиться на твое обещание?
– О, да! – горячо ответил Пьер, сжимая руку девочки.
– Тогда доброго вечера… Но я не успокоюсь, пока не увижу, как ты войдешь.
– Да, да, – сказал он, как бы повинуясь ее власти.
И он направился к двери дома.
– Послушай! – вдруг тихо окликнула его Мари.
– Что такое?
– Спасибо за свежую солому, которую ты мне принес, – сказала она со смехом, – это будет мне хорошей постелью.
И только когда она услышала стук задвижки и увидела свет, проникавший через открытую дверь на улицу, девочка направилась обратно, в сторону башни.
6. Маленькая защитница
На другое утро, чуть свет, маленькая Мари уже стучала в дверь дома священника. Она попросила разрешения поговорить с ним, и священник тут же ее принял. Когда она вошла, священник, читавший перед камином, сделал ей знак приблизиться и, взяв ее за руки, проникновенно заговорил:
– Ах, это ты, девочка! Ты пришла просить меня уладить вчерашнее недоразумение? Ты отказалась от своих мыслей… Я не сомневался в этом. Видишь ли, мое бедное дитя…
Тут священник сделал небольшую паузу, которой девочка тотчас же воспользовалась, чтобы почтительно прервать его:
– Извините меня, отец мой, но я не для этого пришла к вам. Мои вчерашние мысли сегодня осталась точно такими же. Не обращайте на меня внимания, не стоит. И с той минуты, когда вы будете уверены, что я никому не желаю вреда, будьте так добры, дайте мне спокойно исполнить мое намерение. Вы увидите, что меня ни в чем нельзя будет упрекнуть.
– В самом деле? – сказал священник, которому необыкновенная самоуверенность девочки невольно внушила уважение.
– Да, отец мой, – повторила она, – не обращайте на меня никакого внимания. Речь идет о другом.
– О ком же?
– О славном мальчике, про которого все говорят плохо, не имея для этого никаких оснований… В том, что о нем говорят, нет ни капли правды. Я это знаю точно, и поэтому мне пришло в голову: надо пойти к священнику; ему поверят, если он скажет, что все эти слухи – неправда, а это было бы так хорошо для бедного Пьера.
– Ты говоришь о Пьере Бюреле?
– Да, отец мой, о Пьере Бюреле. Уверяю вас, он ничего дурного не сделал. Но никто не хочет верить ему, и это его мучает и огорчает. По его мнению, кругом одни злые люди… А между тем, если бы с ним просто хорошо обращались, если бы ему верили, если бы его считали честным мальчиком, каков он на самом деле и есть…
– Отец мой, я бьюсь об заклад, что Пьер больше не будет таким ленивым, – ответила маленькая защитница.
– Ну что ж, будь по-твоему! Я не говорю, что он нечестный мальчик, но он немного ленив… И этому есть доказательства, – возразил священник.
– Ленив? – ответила маленькая защитница. – Очень может быть; но если вы хотите знать, отец мой, я бьюсь об заклад, что он больше не будет таким ленивым.
– Почему же?
– Если бы вы нашли ему место у хороших людей, вы увидели бы, как он будет стараться; он будет вести себя хорошо, и больше никто не станет на него жаловаться.
– Ты думаешь?
– О, я уверена в этом! Вот увидите, отец мой!
– Ну тогда, – сказал священник, которого горячие уверения девочки заставили забыть о ее возрасте, – уж если ты с таким жаром защищаешь его, то я прежде всего должен встретиться и поговорить с ним.
– Да, да, отец мой! Поговорите с ним, только ласково, пожалуйста…
– Не сомневайся. А потом я подумаю, куда его пристроить.
– Какой вы добрый! – воскликнула девочка, хлопая от радости в ладоши.
– Ты находишь? Тем лучше! – улыбаясь, сказал священник. – А вот насчет тебя…
Но Мари снова остановила его:
– Простите, отец мой! Не правда ли, у него не будет неприятностей из-за того, что он сделал вчера, чтобы помочь мне? Вы ведь помешаете этому, скажете, что он не мог поступить иначе? Он услышал крик: «Помогите!» Дверь была закрыта; ну вот он и влез через окно. Он не знал, что случилось, и хотел сделать доброе дело. Кто на его месте не поступил бы так же? И вы, отец мой, если бы услышали крики о помощи…
– Ты думаешь, я бы так же, как он, проломил окно, чтобы попасть в дом?
– Да, отец мой! – простодушно ответила девочка, устремив открытый взгляд на священника, который развел руками и, качая головой, ответил:
– Может быть…
– Теперь я ухожу; прощайте, отец мой! Знаете, я уже начала учить катехизис[2], чтобы причаститься к Пасхе. Последнее время мне не позволяли много заниматься; но теперь я займусь как следует, можете не сомневаться. Я хочу непременно причаститься. Я люблю Бога.
– И Бог будет любить тебя, если ты будешь ему молиться каждый день, – сказал священник.
