– Кончено! – подтвердил Пьер с веселой решимостью, по которой можно было понять, что он старается рассеять опасения матери.
– Вот сын твой понял, – снова начала Мартина, – что нельзя дальше так жить. Ты тоже должна это понять.
– Да, – пролепетала вдова, – да, конечно.
– И ты примешь меры? И как можно скорее?..
– Да, я посмотрю, я поищу, я узнаю…
– Вернее сказать, выберешь самый длинный путь; и ты первая объявишь ему, что это не к спеху, и дело затянется. О, я тебя знаю! Я не считаю это за грех, но ты всегда была такая; надо уметь взяться за тебя. Поэтому слушай: для блага твоего и для блага мальчика все должно измениться не в месяц, не в неделю, а прямо завтра. И не надо ни искать, ни смотреть, ни спрашивать; все уже высмотрено, найдено, выведано. Я только из-за этого и пришла к вам.
Вдова с тревогой остановила свой взор на старушке.
– Ты знаешь моего племянника Роша Обри, бочара?
– Да, – ответила вдова с каким-то затаенным страхом.
– Я прекрасно понимаю твое беспокойство. Ты знаешь Роша как человека, я не скажу, жестокого, но серьезного, дельного, неразговорчивого, непоколебимого в своей твердости, и ты себя спрашиваешь, как будет себя чувствовать у него твой Пьер, этот веселый, вечно смеющийся мальчик? Ну чего бояться! Твой Пьер должен вести себя как ему подобает; если он будет вести себя достойно, и ему будет хорошо, если дурно – не взыщи! Он должен всегда идти по прямой дороге, и все будет хорошо. Я говорила с племянником. Он мне сказал: «Этот мальчик мне нравится; если он захочет быть прилежным, я его возьму. Три года он будет у меня без жалованья, но на всем готовом. И если он будет хорошо исполнять свои обязанности, я это ему зачту. Это мне важно. Вы его можете привести, тетя, когда вам вздумается». – Ну что, пойдешь со мной, мальчик?
Пьер, глядя в глаза матери, медлил с ответом; он знал Роша, и его не очень-то привлекала мысль, что придется иметь дело с этим суровым человеком, который был известен своей черствостью.
– Надо еще узнать, нравится ли это предложение Пьеру, хочет ли он стать бочаром… – робко сказала вдова.
– Послушай, милый, – прервала ее старушка, как будто не слыша рассуждений вдовы и принимая торжественный вид, – знаешь ты, почему сегодня у тебя было такое сильное горе?
Пьер удивленно посмотрел на нее.
– Знаешь, почему, вместо того чтобы взять к себе девочку…
– Мартина! – умоляющим тоном прервала ее вдова.
Но Мартина продолжала, не обращая внимания на ее возглас:
– Знаешь, почему твоя мать позволила господину Гюро увести девочку?
– Нет, – сказал Пьер, тогда как его мать знаками призывала Мартину замолчать.
– Тогда я тебе скажу. Потому что уже два года, как твоя мать не может заплатить господину Гюро за наем домика, в котором вы живете. Когда она в состоянии отдать что-нибудь, этими деньгами покрываются проценты, а долг остается тот же. И твоя мать не смеет идти против господина Гюро, а то он вас выгонит и оставит всю мебель себе… Она никогда не говорила тебе этого, боялась огорчить тебя.
– Боже мой, Мартина! – сказала вдова. – Разве он понимает такие вещи? Зачем вы говорите с ним об этом?
– Как это я не понимаю! – воскликнул Пьер. – Я прекрасно все понимаю! А я-то еще говорил себе: почему она не захотела доставить мне удовольствие?.. Какой я был глупый! Но я не знал, я же ничего не знал!..
– Теперь ты знаешь, – продолжала Мартина, – теперь скажи, готов ли ты работать, чтобы освободить мать от долгов?
– Конечно, Мартина, конечно!
– Ты наймешься к Рошу, не так ли?
– Пойдемте к нему сейчас же, если хотите, и скажем, что я начну работать прямо с завтрашнего дня.
– Хорошо, пойдем.
И Пьер вышел со старушкой.
На другой день в это же время Пьер, ушедший с восходом солнца из дому, вернулся домой.
– Ну как? – спросила вдова, с нетерпением и беспокойством ожидавшая его на пороге.
– Ничего, дело идет! – ответил он весело. – Рош мне сказал: «Если ты будешь продолжать таким же образом, то мы будем друзьями». И я буду продолжать, буду стараться!
И вдова поняла благоразумие советов Мартины.
2. У господина Гюро
Господин Гюро, у которого маленькая Мари нашла убежище, был довольно странный человек.
Он был богат, но никто не смог бы объяснить, каким образом он достиг такого богатства. Все только знали, что вначале он был приказчиком у мясника; что с некоторыми сбереженными средствами он открыл маленькую торговлю скотом; что эта торговля постепенно разрасталась в продолжение пяти или шести лет, так что под конец он мог бросить ее и жить доходами со своего капитала.
Это продолжалось около двенадцати лет.
Из года в год, с тех пор как он больше не занимался торговлей и не имел больших доходов, его благосостояние, хотя существенно и не увеличивалось, но постепенно все более укреплялось.
Он не пользовался своими средствами для себя. Если он и переменил, да и то только в последнее время, деревенскую одежду на более богатую, хотя безвкусную, то вообще он практически не тратил денег на свои нужды.
Толстяк вполне удовлетворился бы и простой деревенской одеждой, но он рано овдовел, и у него была дочь, которую он любил больше всего на свете, она была для него каким-то божеством. Он был на все готов для нее и в угоду дочке покорился необходимости представляться богатым.
Ум этой деревенской девочки был так же неповоротлив, как она сама. Чтобы обучить ее тонкости обращения, хорошему вкусу и манерам, господин Гюро послал ее на пять лет в один из лучших пансионов города. Он часто повторял с гордостью, что это ему стоило очень дорого. Но, несмотря на все его жертвы и старания, результат оказался совершенно противоположным: в девочке развились только худшие стороны ее физической и нравственной природы.
Прибавим, что праздность и свобода, в которой она жила благодаря отцу, наводили на нее скуку и внушали ей различные капризы. Для удовлетворения этих часто неисполнимых капризов она была готова на самые невероятные поступки. Вот каков был характер Жюли Гюро.
Когда господин Гюро был вынужден забрать дочь из пансиона, он, который до сих пор вел самую спокойную жизнь, пустился в настоящие сумасбродства, считая это необходимым для счастья своей обожаемой Жюли.
Он покинул свое старое жилище, чтобы переехать в новый, роскошно меблированный дом, перед которым все проходящие разевали рты. Бедной старушке, раньше прислуживавшей ему, было отказано, а на ее место была нанята прислуга, которая должна была исполнять роль горничной мадемуазель Жюли. Раньше он ездил гулять по окрестностям на своей маленькой старой лошаденке, за которой ухаживал сам; теперь он купил дорогую лошадь и ее впрягали в роскошный кабриолет красного и желтого цветов; мальчик, бывший до сих пор у него на побегушках, получил звание слуги, ухаживал за лошадью, прислуживал за столом и исполнял все должности покорного лакея дочери, когда отец не нуждался в нем для экстренных дел.
Под экстренными делами он подразумевал сведение старых счетов. Он обладал искусством иметь счеты со всем светом.
Точнее говоря, господин Гюро был не что иное, как ростовщик. С тех пор, как он узнал, что уже широко известен своими темными делишками, он больше не считал нужным наживать деньги честным трудом.
Он давал небольшие суммы в долг людям, находившимся в затруднении, – как будто бы по сердечной доброте. Но при этом он требовал очень высокие проценты. К тому же суммы, написанные в векселях, значительно преувеличивались. Надо было или соглашаться на такие тяжелые условия, или отказываться. Все это происходило втайне, без свидетелей, которые могли бы обвинить его в ростовщичестве. Нужда заставляла людей соглашаться, и сколько заемщиков, столько и семейств было в его власти. Если у него возникали опасения за свои деньги, он безжалостно преследовал должников.
Кроме того, у него было много имений в этой местности.
Но какие имения!.. Как только продавались какие-нибудь развалины, он их покупал, понятно, за бесценок, и отдавал довольно дорого внаем бедным людям, которых крайняя нужда заставляла соглашаться на самые невыгодные условия. Ростовщик взимал с арендаторов проценты и таким образом имел те же доходы, как с капитала. При этом он еще представлял себя благодетелем этих несчастных, которые чувствовали себя обязанными и благодарными ему. Так было и с мамашей Бюрель.
Следует заметить, что господин Гюро имел очень придирчивый и раздражительный характер, в особенности когда дело касалось его достоинства, причем до такой степени, что даже самые богатые люди в округе старались избегать ссоры с ним, потому что он в отместку мог устроить какую-нибудь совершенно неожиданную неприятность.
Таким образом, господин Гюро, которого одни боялись, а другие остерегались, имел определенную власть в этой местности.
Сбор доходов, проверка состояния должников заставляли его постоянно напоминать, приказывать, угрожать; довольно трудная задача, для исполнения которой он взял себе в помощники такого же, как он сам, молодого негодяя, который сделался его слугой, его преданным помощником.
