— Она не твоя мать, Вон.
Проклятие. Мне действительно нужно перестать сравнивать всё, что происходит в моей жизни, с моей матерью. Считать, что все отношения закончатся дерьмово из-за неё.
— Ты прав. Но Рейн — та, кто может и уже разочаровал меня, — я вешаю трубку до того, как он попытается переубедить меня.
Когда сижу на своей кровати в одиночестве, меня как гром средь ясного неба сражает воспоминание о моём детстве. Я провёл так много ночей один в своей комнате, но не один в доме. Звуки плача матери не давали мне уснуть. Или крик отчима. Звук бьющегося стекла. Я откидываюсь на кровать и закрываю глаза рукой, как будто это поможет защититься от просачивающихся воспоминаний
Когда воспоминания становятся слишком реальными, я встаю, беру пиво из холодильника, сажусь за стол и потягиваюсь, прежде чем начать рисовать. Так же, как когда я был ребёнком, это сразу отталкивает тёмное прошлое, и ничего, кроме цвета, не заполняет мои глаза.
***
У меня была отменена встреча сегодня днём, поэтому я ничего не делаю, но жду, когда сработает будильник, чтобы я мог проводить Рейн до её машины. Когда я постукиваю ногой по полу, дверь открывается, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть женщину, на которую я так сильно хочу злиться. Я хочу оттолкнуть ее, но знаю, что, в конечном счете, просто снова вернусь.
— Могу я записаться на приём? — спрашивает она, прежде чем я успеваю что-либо сказать.
Гордость подсказывает, что я должен сказать «нет». Но сердце, паскуда, твердит мне, чтобы я перестал быть таким упрямым. Я должен, но не могу этого сказать.
— У меня довольно долгая бронь.
— Не страшно. Я могу подождать, — она подходит ближе к стойке.
Я бегло просматриваю страницы своей записной книжки и создаю окно. Обычно у меня бронь за четыре месяца, но я поменяю кое-какие дела местами ради неё через несколько недель.
— Хочешь зайти двадцать третьего?
— Да.
Моя бровь поднимается вверх.
— Ты даже не проверила, сможешь ли.
— Смогу.
Быстро написав её имя, я пытаюсь скрыть улыбку.
— Окей. Я записал тебя на шесть часов.
— Хорошо. Спасибо, Вон.
— Ага, — я бросаю карандаш и поднимаю глаза, чтобы увидеть, как она выходит. — Чёрт, — спешу к двери, чтобы догнать девушку.
— Тебе не нужно провожать меня до машины, Вон. Я знаю, что не нравлюсь тебе, и понимаю. Я это заслужила. Поэтому, пожалуйста, перестань вести себя так, будто у тебя есть какие-то обязательства передо мной.
Я хватаю её за руку и встаю перед ней.
— Думаешь, ты мне не нравишься, Рейн? Серьёзно?
Она пожимает плечами и облизывает губы.
Я наблюдаю за этим движением и вспоминаю, как её губы прижимались к моим.
— Ты мне чертовски нравишься, ясно? — признаю я.
— Ты мне тоже нравишься, — шепчет Рейн.
— Господи! — я провожу пальцами по волосам и делаю глубокий вдох. Действительно ли я хочу пережить это с ней, даже если в её жизни есть другой мужчина?
— Ты встречаешься с кем-то?
В её глазах появляются слёзы, и она кивает.
— Ты, правда, думаешь, что твой мужчина будет не против, если ты будешь тусоваться с парнем, на которого набросилась?
Она приподнимается на цыпочки.
— Я не набрасывалась на тебя.
— Ты не сказала «нет».
— Ты прав, — вздыхает она. — Не сказала.
Мы стоим посреди тротуара, и пока она изучает моё лицо, я делаю то же самое с ней. Не совсем уверен, что мы ищем друг в друге, но почти уверен, что другой человек может быть тем единственным, кто обнаружит это.
— Что тебе от меня нужно? — я нарушаю молчание.
— Друг. Мне бы сейчас очень пригодился друг.
Мои плечи напрягаются, когда я смотрю на небо. Я чувствую, что Вселенная разыгрывает меня. Когда в детстве я хотел иметь друзей, мне не разрешали их заводить, и приходилось прятаться, когда я играл с ними. Когда был подростком, у меня были только парни, которые всегда прикрывали меня, если я прикрывал их. Никакой настоящей дружбы. И теперь, повзрослев, женщина, которой я хочу быть больше, чем другом, хочет, чтобы я отодвинул эти чувства в сторону и был просто её другом. Но я уже знаю, что она того стоит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я ничего не могу тебе обещать, Рейн. Не знаю, смогу ли я быть таковым, и в глубине души знаю, что это закончится плохо. Тебе это тоже известно.
— Не обязательно.
Она невероятна во всех смыслах этого слова. Мне нужно уйти от неё к чёрту. Я знаю, чего хочу… но не понимаю, почему не могу.
— Что ты собираешься сказать своему парню? Как его зовут?
— Брайан.
— Что ты собираешься сказать Брайану?
— Я уже это сделала. Сказала ему, что поцеловала другого, извинилась и…
— Поцелуй? — хмыкаю я. — Ты думаешь, это был просто грёбаный поцелуй? Нет, — я иду к парковке. — Я не буду дурацкой пешкой в каких бы то ни было отношениях, с которыми ты имеешь дело.
Она спешит догнать меня.
— Ты не пешка. Боже, неужели ты не видишь…
Я обрываю её и останавливаюсь в нескольких футах от её машины.
— Разве ты не видишь, что просишь меня сделать невозможное? Ты просишь меня изображать восторг от этого, Рейн? Дружба? Когда мы оба знаем, что это нечто большее. Мы уже миновали стадию дружбы.
— Да, полагаю, что так.
— Может быть раньше, детка. Возможно до того, как я обнял тебя и почувствовал, как твои ноги дрожат, обернутые вокруг моего тела, когда ты собиралась кончить на мой член. А может, и раньше, — я сглатываю и делаю глубокий вдох, — когда ты стонала мне в рот и дергала за волосы? Нет. Чёрт возьми, нет. Потому что я не могу быть рядом с тобой и не хотеть большего. И я не могу быть рядом с тобой и не злиться на тебя за то, что ты дразнишь меня…
— Я не специально, — она качает головой. — Не нарочно. Неужели ты думаешь, что я хотела испытывать такие чувства к кому-то ещё?
Я должен закончить этот разговор, потому что в нем нет смысла.
— Ты хочешь сделать татуировку? Я сделаю её только потому, что не хочу, чтобы кто-то другой испортил её, и потому, что провел одиннадцать часов, рисуя эту чёртову штуку.
— Ты нарисовал цветок?
— Да. Я нарисовал цветок, — киваю на её машину. — Поезжай домой. Увидимся завтра.
Она ждёт секунду, но потом открывает дверь и садится на водительское сиденье. Я иду обратно, когда она окликает меня. На этот раз я колеблюсь, но сдаюсь и оборачиваюсь.
— Во всём есть исключения, Вон. Даже в любви.
Глава 7
Рейн
— Я собираюсь отнести это Вону, — говорю я Полли, держа в руках пакет с сэндвичем.
— Уверена? В прошлый раз, когда мы пытались это сделать, он выбросил его в мусор.
— Да, уверена. Скоро вернусь.
Я солгу себе, сказав, что имею представление о том, что делаю. Вчера я была уверена, что он скажет, что ни за что на свете не сделает мне татуировку, но когда Вон согласился, я ухватилась за эту возможность. Прежде чем открыть дверь, вдыхаю немного воздуха и медленно выдыхаю.
Это мой способ двигаться дальше или, по крайней мере, делать шаги. То, что моя кожа постоянно отмечена другим мужчиной, — это не только татуировка. Речь идет о парне, которому я доверяю это сделать. О том, что я пообещала себе загладить свою вину перед ним за то, что была так не уверенна, когда в глубине души я знаю, что уверена в нем больше, чем во всём остальном в своей жизни.
Захожу внутрь, и меня встречает тишина.
— Вон, — кричу я.
Так и не получив ответа, иду в дальнюю комнату и осматриваюсь — безрезультатно. Решив, что он, быть может, уехал с каким-нибудь поручением, я возвращаюсь к столу и сажусь писать ему записку. Как только кладу ручку на бумагу, дверь распахивается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Привет.
Входит парень с большими тоннелями в ушах и татуировками до подбородка и закрывает за собой дверь.
— Привет, — нервно оглядываюсь, надеясь увидеть Вона, но его по-прежнему нигде нет.
