Во вторник по городку прокатилась новость — после обеда в гарнизон прибыл новый начальник сантеххозяйства. Это был лет около 38–40 крупный (полноватый) мужчина чуть выше среднего роста. Прибыл он их Донецка. Как и большинство полных людей, он был добродушным, приветливым и улыбчивым. Звали его Виктор Петрович Карамушко. Поселил его Лукшин вместе с Виталием Горшковым, отселив от того его электрика. Несколько дней (практически до конца недели) Карамушко знакомился с хозяйством, а затем, засучив рукава, с головой окунулся в работу пор ремонту дома, разгрузив, наконец, Кирзоняна. Оказалось, что у него имеется неплохой опыт, но скорее, как раз строительных, а не санитарно-технических работ. Андрей подумал, что целесообразнее было бы ему поменяться местами с Кирзоняном, но, увы — поезд ушёл.
У Андрея по программе обучения кочегаров, а точнее, в составе аттестационной комиссии значился и начальник сантеххозяйства. Поэтому Морозевич сразу предупредил своего коллегу о том, чтобы он был готов в один из последних дней месяца потратить один день из своего рабочего времени на приём зачётов у кочегаров вместе с другими членами комиссии. В принципе он должен был ещё и прочитать пару лекций, но Андрей, прекрасно понимая сложившуюся обстановку в первые дни работы того в городке, не счёл нужным на этом настаивать. Он и сам справится, тем более, что занятия шли с опережением графика. Морозевичу понравился новый коллега, прежде всего своей бесхитростностью, и поэтому он не стал его нагружать лишней работой в непростой для того период ознакомления со своим хозяйством. Не так то просто крутиться в водовороте ремонтных работ на дому, да ещё и одновремённо знакомится с хозяйством, с КЭЧ. А Кирзонян, как был уверен Андрей, не очень то станет помогать своему коллеге.
Карамушко без каких-либо споров, вопросов и тому подобного, без возражений согласился принять участие в работе аттестационной комиссии. Он только спросил у Андрея, что там от него будет требоваться.
— Да ничего особенного — задать сдающим зачёт по одному-два вопроса, и то не обязательно каждому.
— Без проблем. Что тут сложного — сделаю. Задавать вопросы легче, нежели на них отвечать. А мы же теперь коллеги и должны помогать друг другу.
Андрей с удивлением подумал, что здесь таких слов ему слышать практически не приходилось. Да, они помогали друг другу по мере возможности, но молча. Это тоже говорило в пользу нового начальника сантеххозяйства.
К концу недели появилась ещё одна новость. На планёрке Лукшин сообщил, что со следующего понедельника для монтажа котельной под общежитием прибывает немецкая бригада. Это было хорошей весточкой для Андрея — значит, скорее всего, не позже средины августа и в графе запланированных работ напротив этой строчки можно будет поставить жирную "галочку".
Ещё в начале этой недели, когда на доме начался такой важный период работы, Морозевич объявил кочегарам, что с этого дня занятия будут ежедневно вестись не три, а два часа, чем вызвал у своих подчинённых прямо таки бурю восторга. За две недели занятий (10 рабочих дней) Андрей вычитал 28 программных часов (пару дней в силу занятости Морозевич проводил занятия по 2 часа). Он прикинул, что даже при таком режиме (по 2 часа в день) занятий оставшиеся 12 часов он вычитает за 6 дней, то есть не позже 18-го, пусть даже 20-го (в случае чего-либо непредвиденного) июля, что было всё равно раньше намеченного срока. Таким образом, у кочегаров было время на подготовку к зачёту, а сам Андрей сможет больше времени уделять ремонту.
Наступившую субботу Морозевичи провели большей частью дома, немного прогулявшись после обеда по городку. А в воскресенье утром Андрей мягко поинтересовался у жены, что ему делать с её велосипедом.
— Как что? Ничего. Я буду на нём ездить.
— А не боязно сейчас?
— Почему это мне должно быть боязно. Уже целый месяц прошёл после моего падения. И виноват то не велосипед, а я сама. Так что всё в порядке.
— Ты уверена, что готова к поездкам?
— Да, хоть сейчас.
— А если я тебе предложу именно сегодня тебе такую поездку? Как ты на это смотришь?
— А далеко?
— Километра два, но по ровной дороге, и почти всё время по асфальту.
— А куда?
— За грибами.
— Да ты что!? Тогда, конечно, едем.
Картина поездки как две капли напоминала первую поездку самого Андрея со Шмелёвым. Андрей планировал именно пособирать шампиньоны. Только немного изменился гид и его экскурсант. Теперь уже Валерия задавала вопросы мужу о том, какие могут быть грибы среди поля, об электротоке, о том, как они будут собирать грибы с велосипедами и тому подобное. Но они в итоге так же остались довольны самим процессом, а также количеством и качеством собранных грибов. И особенно были довольны вечером вкусом приготовленных грибов. Сама же поездка на велосипеде принесла удовлетворение и успокоение — ездила Валерия уже значительно увереннее. Поездка за шампиньонами стала первым, новым за месяц небольшим путешествием около Борстеля на велосипедах. Проведенным днём они остались очень довольны, получив огромный заряд энергии.
Расписание занятий с кочегарами, его последнее занятие было нарушено в понедельник 18-го июля, когда с самого утра возле "Лондона" появилась бригада немецких теплотехников. Морозевичу пришлось нарушить график занятий и объявить кочегарам, что сегодня занятий вообще не будет, последние два часа программы он за целую неделю как-нибудь да вычитает. Когда он планировал сначала читать по 3 часа в день, он такую ситуацию прогнозировал. И поступил правильно. А сейчас нужно полностью переключить своё внимание на эти два крупных ремонтируемых объекта. И в понедельник начальник теплохозяйства полностью провёл всё своё время вместе с немецкой бригадой. Необходимо было познакомиться, найти общие точки соприкосновения, обговорить проект, решить организационные вопросы. Он, правда, очень волновался о том, как они найдут общий язык. За год своего пребывания в Германии Андрей улучшил своё знание немецкого языка, но далеко не настолько, чтобы можно было свободно общаться. Одно дело в магазинах поговорить с его владельцем 5–7 минут, и совсем другое дело постоянное общение в течение всего! рабочего дня, да ещё на серьёзную тему.
Немецкая бригада состояла всего из 4-х человек. Старшим был немец, которого звали Стефан. Он был старшим по административной линии, но отнюдь не по возрасту. На вид он был одного возраста с Николаем Кравченко и, как оказалось, одного с ним образования — он окончил теплотехнический техникум. Андрея очень удивило как молодому парню без высшего образования (а только со среднетехническим) доверили руководить монтажом такого серьёзного объекта. Но ещё больше его удивило другое — Стефан совершенно свободно изъяснялся на русском языке. Да, с небольшим акцентом, но совершенно свободно строя свои фразы.
— А где вы так хорошо выучили русский язык? — спросил его Андрей.
— В школе и в техникуме.
— И всё!?
— Да, а разве этого мало?
На этот простой вопрос Андрей так и не нашёлся что ответить. Как он понял, его, как шкодливую собачонку, ткнули носом, точнее даже не его самого, а всю систему изучения иностранных языков в Советском Союзе. Остальные немецкие рабочие говорили на русском языке неважно, в пределах минимальной необходимости. Большую часть деловых бесед им переводил Стефан. Андрей не поинтересовался, какой же язык в школе изучали они — да и мало ли какие иностранные языки могли изучать в немецких школах. Вообще, за первую неделю общения с немецкими рабочими, а это была самая активная неделя, он удивлялся чуть ли не постоянно. Немцы приехали, естественно, со своим газосварочным аппаратом, но он был не на карбиде кальция, а на готовом ацетилене (тоже в баллоне) со специальной горелкой и кислороде. Пользовались они им нечасто, только тогда, когда необходимо было сваривать трубы большого диаметра с отводами (тянутыми готовыми участками поворотов труб). Трубы же от 50 мм и ниже они гнули на трубогибе, а затем нарезали (или наоборот) на них резьбу клуппом (специальный регулируемый резьбонарезной инструмент). Немцы выгибали на трубогибе даже так званые гусаки — S-образные участки труб. Ни одной из подобных труб не касалась сварка. Кроме труб большого диаметра, сварка использовалась для изготовления водоразводящих гребёнок — цилиндрических участков труб диаметров более 150 мм с подводами от напорной линии котла или бойлера горячей воды с приваренными короткими патрубками с фланцами для крепления запорной арматуры. Трубы диаметром 0,5–2,0 дюйма были у немцев только оцинкованные. Соединялись они исключительно резьбовыми муфтами и уголками. Отрезали немцы трубы специальными резаками, но не газорезными, а механическими, состоящими из трёх заостренных твёрдосплавных дисков (скорее всего, на основе вольфрама), которые при вращении инструмента прорезали аккуратно стенку трубы.
