Истошные вопли перепуганного до полусмерти Билла довольно быстро разбудили капитана Рика и его попугая. Супергерой Рик, зевая, сбежал вниз, чтобы узнать, что там за переполох. Он так торопился, что прибежал в одних трусах. За ним, отчаянно маша крыльями, в каюту влетел Архимед.
– Мои руки! – визжал Билл. – Они исчезли!
Поглядев на первого помощника, который размахивал руками и, словно в истерике, метался по каюте, судя по всему, страшно чем-то напуганный, капитан Рик скоро сообразил, что здесь явно что-то не так.
– Святые небеса! Неужели снова венерическая цинга? Ты, паршивый вояка, ну-ка, отвечай! Прикасался к чему-нибудь, чего не должен был трогать? Да погоди ты! Дай я посмотрю! – рявкнул Рик, вставляя в глазницу здорового глаза монокль.
Трясясь с головы до ног, потупившийся Билл, на которого свалилась самая ужасная напасть из тех, какие только могут приключиться с солдатом, медленно и неохотно выставил перед собой культяшки рук.
– Ауууук! – возопил попугай, устрашенный воплями и искренним горем Билла, и каким-то образом ухитрился закрыть глаза крыльями.
– Что ж, по-моему, ты устроил бурю в стакане с чаем. Или же над тобой подшутила ветреная судьба. Я вынужден признать, что не вижу ничего такого, чего следовало бы пугаться.
Билл разлепил веки и ошарашенно уставился на свои кисти. Ладони. Две. Обе на месте.
– Что за елки-палки? – с облегчением взвыл он. – Что со мной происходит? Я схожу с ума, говорю тебе, с ума!
– Время позднее. Давай не будем преувеличивать.
– Конечно. Извини. – Стуча зубами, Билл пустился объяснять капитану Рику, что ему кажется, будто все вокруг становится несколько призрачным. Чувствовалось, что Герой Галактики вне себя от страха и вряд ли способен заснуть, поэтому Рик налил ему стакан теплого соевого молока с медом, горчицей и ромом. Подобная смесь могла вылечить кого угодно; по крайней мере, она избавляла от нелепых мыслей. Когда желудок выворачивает наизнанку, тут уж не до фантазий. Насколько перетрухнул Билл, можно было судить по тому, что он залпом опорожнил стакан гремучей смеси и потребовал второй.
– Аррррр! – капитан Рик тряхнул кудрями и исполнил просьбу помощника. – Я знаю, о чем ты толкуешь, приятель. У меня тоже порой возникает такое чувство. Мы живем странной жизнью. Я только надеюсь, что в конце концов сумею получить ответы на те вопросы, которые столько мне досаждали. Быть может, я получу их в Святом Гриль-баре!
– Вопросы? Какие еще вопросы?
– Что значит какие? Вечные вопросы, которыми задавались все на свете философы. Билл, паренек, я говорю о загадках, которые не давали покоя человеку с незапамятных времен, задолго до того, как изобрели процесс перегонки, а ведь жить без него, согласись, невесело. Во-первых, кто прибыл раньше – «летающие тарелки» или Реймонд Палмер? Или, что логически следует из предыдущего, верно ли, что Реймонд Палмер прибыл на «летающей тарелке»? Во-вторых, что появилось раньше – цыплята или омлет «Западный» с ветчиной? В-третьих, если в лесу падает дерево, а поблизости никого нет, куда оно упадет – вверх или вниз? И дополнение: если в лесу упадет глухой, раздастся ли какой-нибудь звук? В-четвертых, существует ли Бог, а если он – или она – существует, почему выпивка рано или поздно отправляет человека в мир иной, почему от секса заболеваешь и почему никогда нельзя купить приличные билеты в кино на сериал «Миры Галактики»? И последнее, Билл! Так сказать, основа основ. В чем смысл жизни, зачем человек рождается и живет, почему умирает, – и где, черт побери, мне найти флакон «Пепто-Абисмал» для Архимеда?! Корабль уже весь насквозь провонял птичьим пометом!
От непостижимой глубины философских вопросов Рика голова у Билла пошла кругом. Невероятно! Поразительно! Осознав, что с ходу ему всего этого никак не усвоить, он попросил третий стакан соевого молока, чтобы промыть засорившиеся извилины в мозгу.
Дабы первый помощник пришел в чувство, Рик поведал ему о своей жизни.
История капитана Рика, или«Звезды в моем носовом платке словно зеленые сопли»
…развести цифровой будильник.
Нахлебался пива, рванул во Вселенную, получил прозвище.
Субголос ответил с отрыжкой.
И вырыгнулся ответ: Кид, паршивый киберкарлик, кусок дерьма, на хрена ты мне сдался? Капитан Кид, капитан Рик, готовь астронавтов и надрывай себе глотку, вопи интернациональные гимны, и фьюить! – цена бананов в Никарагуа подскочила к небесам, а операторы лифтов мажут задницы пальцами, а поклонники Пинчона раздолбали недавно фанатов Долтона и Уолдена, так что с какой стати мне провозглашать «Ваше здоровье»? В общем, у меня во рту накопилось достаточно дряни, и думаешь, я знаю почему? Господи! Блям! Ужасный вкус!
Минуту спустя Кид присел на корточки над унитазом, сжимая в руках книжное обозрение «Нью-Йорк ревью» и туалетную бумагу «Литтл Мэгэзин», и прислушался к своему натужному дыханию и керуаковской внутренней музыке.
За раскидистыми деревьями нарисован лунный свет, видны обклеенные обоями и украшенные внутренней отделкой кусочки модного лесного поселения Уэст-Виллидж.
Он подтерся поэзией. Где-то в Сохо (или, может быть, в Трибеке) в художественной галерее открывается выставка пулеметов работы Уильяма Берроуза. Целый город превратился в небоскребное скопище художественных галерей в этом призрачнолитературнореальном мире банд, которые, сильнее, чем жизнь, тупо шляются повсюду с голограммами вместо ножей с выскакивающими лезвиями.
Листва гнусно ухмыляется и подмигивает.
Женщина в спортивном свитере из теней и с прической Джими Хендрикса встает из темной культуры шестидесятых и запаха гашиша. Капелька света на ее носу.
Капитан Кид и женщина занимаются сексом, а потом пытаются догадаться, что произойдет в эпилоге, через восемьсот семьдесят семь страниц.
Ибо что такое «миф», как не неодеконструкционистская проза отсутствующего литературного критика, который шепелявит?
– Чего? – переспросил огорошенный Билл.
– О, прости, я рассказал тебе то, что обычно рассказываю друзьям-интеллектуалам на вечеринках за коктейлем, – отозвался Рик. – Рискну предположить, что сейчас нужно что-нибудь поправдивее. Арррррр! На твое счастье, у меня найдется что сказать.
Рик выкатил на середину каюты тысячеваттовый усилитель размерами с космический буксир, схватил свою стратосферо-бластер-электро-волынко-гитару, взял несколько изысканных аккордов в стиле «жахни-метал» (этот стиль являлся новомодной, усовершенствованной разновидностью рок-н-ролла: приводимые в движение компьютером трупы погибших на электрическом стуле душегубов заменяли обыкновенный ансамбль из соло-гитары, кухонного синтезатора, барабанов и баса) и запел.
Архимед взвизгнул и, бешено замахав крыльями, вылетел из каюты, оставив после себя свежую кучу помета.
История капитана Рика. второй заход.«Баллада о супергерое»
Меня порой называли Героем с тысячью лиц.Я многого навидался, но ни разу не падал ниц.Я – персонаж преданий, привык бороздить небосклон.Но мой герой – это Кэмпбелл, только не Джозеф, а Джон.
Пират, святой… Подумаешь! Личину сменить – пустяк!Я прежде всего – хомо сапиенс и уж не трус никак.Я знаю, что человеку Вселенной владеть суждено.Строить таверны и бары и всюду хлестать вино.
Я рос болван болваном, на все на свете плевал,Пока мне однажды в руки Джонов рассказ не попал.Теперь я брожу по космосу, в свое удовольствие пьюИ инопланетных тварей с ходу без промаха бью.
«Терра юбер аллес!» – кричу во все горло я,И крики мои над тысячью покоренных планет звенят.А когда сгущаются тучи и нечем тоску унять,Я Хаббардову «Дианетику» снимаю с полки опять.
В каких я бывал переделках? Черт, память нужна позарез!Ах да, мне как-то приспичило – на стенку чуть не полез.К несчастью, я бластер оставил, а без него – каюк.Меня заболтали Лейя и Звездопоносец Люк.
Ну, с Лейей я развелся лет пару-тройку назад.В постели с принцессой – скука. Ну ладно, сам виноват.Насчет же Люка я думал, что парень пасет овец.«На помощь! – он крикнул. – Скорее, иначе миру конец!»
Вернулся лорд Дарт Вейдер, так его и растак!Чу! Кто-то с натугой дышит… Истинно – это знак!Он восстал из мертвых! О, тяжкие вздохи слышны!Я до смерти перепуган и сейчас наложу в штаны!
Едва Люк успел закончить, на нас напали враги,И мы бежали в космос, туда, где не видно ни зги.Из-за туманностей, в коих полно оврагов и балок.И там мы готовились к битве и читали «Аналог».
Старый добрый Джон В.Кэмпбелл – вот молодчина!«Эстаундинг» – это классика! Там все было чин по чину!Куда до него всяким Спилбергам? Да разве при нем смогли бПоставить, скажем, «Чужого»? Да разве прошел бы «Ип»?
«Сомкнуть ряды, – он изрек бы. – А ну, наверх, гарнизон!Победа за техникой! К бою! Андерсон! Гаррисон!Вторглись инопланетяне? Прижмем их, ребята, к ногтю!Подумаешь, эка невидаль! Бабахнем разок – и тю-тю!»
Мы в поте лица пахали, тупицы, – да что с нас взять?Втемяшилось нам в подкорки сверхизлучатель создать.Создали. Джон был бы доволен, Док Смит удавился бы, —Такая вышла хреновина; ну прямо подарок судьбы!
Тогда мы рванули навстречу вражеским кораблям.Ну, доложу вам, зрелище – фильма ужасов для.Один другого громаднее, и все придумал Джордж Лукас.Чем только нам нt грозили, а мы решили: «А ну-ка!»
«Миром правит Темная Сила, и с нею ты не балуй!Лучше присоединяйся! Снимай про вампиров! Торгуй!»А мы в ответ как жахнем – и всех отправили в ад.Нет, парни Джона не станут лизать Императору зад!
Черный лорд Дарт Вайдер был слишком, бедняга, наивен.Он не знал, кто такие Клэнси, Пурнель и Нивен.А те, кто читал «Эстаундинг», в науке все мастаки,Болт отличают от гайки и подраться не дураки.
Да, мы разбирались в науке вполне прилично – и вотНабили в наш излучатель ультра– и гиперчастот,Понадергали их из Азимова, Де Кампа и Клемента,Из Диксона и Дель Рея, чтоб держало крепче цемента.
Заряд у нас был что надо, ни строчки галиматьи.Да здравствует Джон В.Кэмпбелл, а также его статьи.Враги – те, что уцелели, – скуля, побежали прочь.Темная Сила пала! День переплюнул ночь!
По слухам, Джон В.Кэмпбелл, развесив на небе гамак,На нынешних смотрит авторов, что пыжатся так и сяк,И говорит, потягивая нектар пораньше с утра:«Ну, если это фантастика, то мне воскресать пора!»
Последние аккорды повисли в воздухе, словно заключительные такты любимого военного марша Билла, сочиненного Джоном Филипом Клюком. По щекам Героя Галактики заструились громадные слезы. Билл шмыгнул носом и судорожным движением мышц вернул на место сердце, комом застрявшее в горле.
