– Ты понял, парень! Понял! Я говорю об Ирме! О красавице Ирме! – врач указал на свои аппараты. – Ирма ожидает тебя, Билл, но не здесь, а в иной парадигме. Если ты отыщешь ее, возможно, твои развивающиеся умственные способности обретут такую мощь, что благодаря тебе Ирма сможет физически существовать и в нашей плоскости бытия наподобие того, как существует дохлый голубь, что болтается на твоей шее.
– Ирма! – вскричал Билл. Ему вспомнилась ласковая улыбка, аппетитные изгибы точеной фигурки, чудесный аромат надушенных подмышек… Аппарат ЭКГ издал предупреждающий сигнал, игла на шкале счетчика гормонов резко метнулась вправо, на красное поле, а затем, продолжая движение, выскочила из прибора и упала на пол.
– Елки-палки! – вскрикнул Бгр, глаза которого ухитрились выпучиться сильнее обычного. Он изумился настолько, что сумел выдавить лишь свое излюбленное присловье.
Доктор Делязны самодовольно усмехнулся. Когда Билл позвал Ирму, на лице врача промелькнуло странное выражение, как будто имя девушки было ему знакомо; впрочем, он тут же спохватился и вернул себе прежний вид.
– Ну как, Бгр? Я говорил тебе об исключительной силе, которая таится в том диковинном сочетании гормонов и психической энергии, что именуется среди людей любовью, помнишь? – Делязны вновь повернулся к пациенту. – Билл, если захочешь, ты сможешь возвратить Ирму. Понимаешь? Ты можешь привести ее сюда. Но сначала найди свою любовь.
При одной только мысли об Ирме сердце Билла растаяло как воск; с ним случилось нечто вроде сердечного приступа на любовной почве. Ирма! Такая желанная, такая красивая! Ненаглядная Ирма! Он стремился воссоединиться с нею сильнее, чем стать техником-удобрителем или владельцем завода по производству виски на планете Хмель, готов был забыть о новой печени и даже о своем сокровенном желании – чтобы ему наконец пришили нормальную человеческую ногу. Ирма!
– Как мне ее найти, док? – промямлил Билл, пуская слюну; глаза его остекленели от неутоленной страсти.
– Все очень просто, мой мальчик. Как ты понимаешь, до сих пор мы экспериментировали только с твоим сознанием, которое помещали в сконструированную нами парадигму. Из всех кандидатов мы выбрали именно тебя по причине необычайно развитых сперматофорических функций. Они развиты настолько, что, по-видимому, оттесняют рассудок на задний план. Короче говоря, Билл, мы – я и чинджеры – полагаем, что сумели установить истинную сущность человека, а также выяснили, почему люди так воинственны. Дело в том, Билл, что люди думают не столько головой, сколько половыми железами. Поскольку с культурной точки зрения в Империи доминируют мужчины, державой управляет первичная человеческая эмоция под названием «чувственность». Точнее агрессивная чувственность. Хуже того – дальше вмешивается рассудок. К несчастью для чинджеров и остальной Вселенной, женщины отнюдь не являются безмозглыми коровами. Они не слишком заинтересованы в том бессмысленном, беспорядочном, беспрерывном спаривании, которого жаждут все без исключения мужчины, хотя на словах зачастую утверждают обратное, опровергая собственные убеждения, что зреют в их тоскующих по первозданной чистоте сердцах. Женщины вообще гораздо умнее мужчин, но, к сожалению, и они подвержены атакам гормонов, которые в большинстве своем куда коварнее заурядного тестостерона и порождают существ, наделенных весьма посредственными умственными способностями, я разумею в общем и целом, – существ, которые не знают толком, чего хотят, однако всячески стремятся добиться того, о чем не имеют ни малейшего представления. Поскольку мужчины не могут беспрерывно удовлетворять свою похоть, они вынуждены направлять агрессию вовне. Отсюда – привычка воевать. Отсюда – желание подчинить Вселенную…
– А также неприязнь к миролюбивым чинджерам! – ввернул Бгр.
– Совершенно верно. Билл, я ищу понимания и, более того, возможности проникнуть в самую суть человеческого мозга, направить коллективную энергию человечества в иное русло, хочу пробраться, если можно так выразиться, в Зажелезию и, быть может, осуществить хотя бы незначительные эволюционные преобразования!
– Вот так-то, парень! – вмешался Бгр. – На мой взгляд, поток гормонов ничуть не помешает слегка обуздать. Уменьшим до минимума человеческую склонность к агрессии! Сделаем Галактику безопасной для миролюбивых рас! Может, тогда Империя перестанет палить по нам и сообразит наконец, что чинджеры хотят мира во Вселенной, и единственная причина, по которой они сражаются с людьми, состоит в том, что мы не желаем стать сто две тысячи триста двадцать четвертой космической расой, уничтоженной кровожадным человечеством!
– Погоди! – Билл нахмурился. – Давай разберемся. Если я правильно понял, вы предлагаете кастрировать все человечество! Выхолостить всех людей до последнего! Гнусные, вшивые чинджеры! И ты мерзавец, предатель, Делязны! – Билл яростно задергался на столе. На губах у него выступила пена, в мозжечок хлынули гормоны мужества, гордости и прочей дребедени, которая присуща мужчинам.
– Нет, Билл. – Доктор Делязны замотал головой, потом повторил: – Нет. Об оскоплении речь не идет. Мы всего лишь хотим подавить агрессивность людей и считаем, что сумеем это сделать, если найдем ее корни в Зажелезии. На поиски же мы посылаем тебя. Давай рассуждать так: каждый мужчина в силу своего мужского естества чрезвычайно похотлив, верно? И кому будет плохо, если вожделение мужчин уменьшится ровно наполовину? Уверяю тебя, ничего страшного не произойдет. Влюбленные будут любить друг друга как и раньше, и у них по-прежнему будут рождаться дети. Однако, удалив излишнюю агрессивность, мы, я надеюсь, сможем избавиться от войн, убийств и уничтожения всего, что только попадается на глаза. Хорошо придумано, а?
– Хорошо? – воскликнул Билл с пеной у рта. – Бреда чудовищнее я не слышал с тех самых пор, как мне предложили остаться на сверхсрочную! Это ж надо! Поголовная кастрация! – Билл настолько разъярился при мысли о том, что рискует лишиться пускай даже малой толики своего мужского достоинства, что задумался над происходящим и ощутил в себе тягу к справедливости и прилив несвойственного ему красноречия. – Ничего у вас не выйдет, садисты недорезанные! Я не могу допустить такого издевательства над человечеством! Не могу позволить, чтобы люди утратили хотя бы чуточку того, что подвигает их на великие свершения! Ведь благодаря тому, что вы хотите уничтожить, родилось желание бороздить океаны тысяч древних планет, взбираться на горы, подчинять себе элементы мироздания! Именно из так называемых гормональных агрессивных инстинктов возникло стремление к звездам, и люди взлетели в небо на примитивных кораблях и покорили Солнечную систему, а потом рассеялись по Галактике! Вы требуете от меня предать тот источник героизма, испив из которого человечество обрело столь широкую перспективу, столь честолюбивые замыслы, столь грандиозное воображение, столь чудесные мечты, столь много сулящую карму!
– Билл! Подумай головой, а не другим местом! Мы поселим вас с Ирмой на прелестной маленькой планетке, ты станешь техником-удобрителем и сможешь бесплатно напиваться в свое удовольствие хоть десять раз на дню! Никакой войны, никакой службы. Ты только представь! Вдобавок мы снимем с тебя дохлого голубя и, наконец, приделаем тебе замечательную ногу, выращенную в специальном растворе!
Билл мгновенно забыл о своих благородных чувствах, которые не выдержали состязания со здоровым эгоизмом и тягой к наживе.
– Договорились. Что я должен делать?
– Я же говорил, док: все упирается в ногу, – сказал Бгр. – Давайте попробуем снять с него эту проклятую птицу, а затем отвезем нашего друга в переходник.
Глава 10
Шаг наугад
Билл стоял перед огромным, от пола до потолка, зеркалом и, широко разинув рот и выпучив глаза, разглядывал собственное отражение.
– Что за ерунда? – воскликнул он. – Зачем вы напялили на меня этот гнусный балахон? Зачем остригли?
– Брюс, – распорядился доктор Делязны, который что-то искал в груде шляп и прочих предметов туалета, – налей-ка ему еще. Расслабься, Билл. Пей до дна, пей до дна, пей!
Робот-сатир – тот самый, который похитил Билла и утащил его с берега моря в секретный чинджерский бункер, – шагнул вперед и снял с шеи громадный мех из козлиной шкуры. Билл, который никогда в жизни не отказывался от выпивки, а потому не очень-то нуждался в подбадривании, выхватил мех, прильнул к горлышку и ощутил, как мчится по пищеводу темный поток вязкого, неразбавленного вина. Чистой воды отрава – но в ней есть спирт! Герой Галактики облизал губы и вновь уставился в зеркало.
Что ж, уже приятнее, но все равно – диковинней некуда!
Билла одели в длинный, до пят балахон из мешковины, велели обуть кожаные сандалии и повесили на шею деревянный крест, поверх которого по-прежнему болтался дохлый голубь. На загривке топорщился капюшон, в руке Билл сжимал опять-таки деревянный посох. Его шевелюра пала жертвой электроножниц и эпиляторного крема, и теперь макушку Билла украшала тонзура. Хуже всего было шерстяное исподнее, от которого зудело все тело. Билл яростно зачесался, затем поглядел на доктора Делязны, который все копался в куче одежды. Настроение было неважное. Может, это и лучше, чем лежать на столе опутанным всякими разными проводами, но не намного.
