Кейр не позволял себе ничего подобного. Он не принадлежит ни к одной из перечисленных выше категорий. (Ни к «А», ни к «Б» точно, но даже если он искусно маскирующийся представитель «В», то он точно уже упустил шанс удовлетворить свои тайные фантазии.) Он был совсем другим. Бесцеремонный, почти грубый. Не делал никаких уступок моей слепоте. Будто она всего лишь «особая примета» в ряду прочих характеристик вроде веса и роста, а никакая не трагедия. Так со мной обращался только Харви: все время, что мы были вместе, он учился не жалеть меня, несколько коротких лет, до самой катастрофы.
В общем, Кейр застиг меня врасплох. Я человек очень ранимый (а каким еще может быть слепец?). Мне было почти сорок шесть, то есть уже ближе к пятидесяти, как это ни прискорбно. Я была уверена, что сексуальные томления больше мне не грозят, длительный пост убил всякий аппетит, и вдруг обнаружила, что это не так. С некоторым смущением и даже смятением я почувствовала, что меня тянет к Кейру, хотя вряд ли можно было назвать эту тягу влечением.
Ну да, да, очень даже можно. Кого я хочу обмануть? Я знаю только его голос, запах и прикосновения, и мне все это нравится. К тому же он не просто интересный человек, но и тонкий. Мне нравился его грубоватый стиль общения. Это подстегивает, заставляет встряхнуться. Он вел себя так не потому, что ему не хватало тактичности или гибкости, я это часто ощущаю при разговоре со зрячими. Тут было совсем другое. Его резкость и ерничанье говорили о том, что он ясно видит (хотя сам не слепой), какова моя жизнь. Так что в список его добродетелей можно занести умение сопереживать.
В общем-то ничего странного, что сестра моя решила, будто Кейра я выдумала. Такое со мной иногда случалось. Вот ведь и на ужин не явился. И главное, даже не извинился, не позвонил, ни на следующий день, ни позже. Этого я простить не могла, и свое разочарование, и еще то, что он открыл для меня (представьте, впервые) существование еще одной категории мужчин: дилетанты. Своеобразная комбинация из «А», «Б» и «В», то есть всего понемножку, ничего явственно выраженного.
Я довольно легко отделалась, и должна была быть благодарна за это судьбе. (Вот видите, я обречена вечно быть за что-то благодарной, как бы это ни было трудно.) Должна. Однако не чувствовала никакой благодарности. Меня обидели и унизили. Я разозлилась.
Промчалась неделя. Я все еще злилась, но решила, что пора наведаться в Ботанический. Подойдя к окну гостиной, я послушала, нет ли дождя. Похоже, день был ясный, но на всякий случай стоило захватить зонт. Захлопнув дверь квартиры, я стала спускаться по лестнице в вестибюль, мысленно репетируя, что я скажу мистеру Кейру Харви, если его угораздит на меня наткнуться. Но его точно не угораздит. Увидев меня, он просто свернет в сторону.
Идя по выложенному плиткой вестибюлю, я слышала грохот собственных шагов и чувствовала, что злость моя снова закипает. Я дернула входную дверь, переступила через порог, повернулась и… наткнулась на стену, живую, из костей и мускулов. Заорав от неожиданности, я отпрянула и, наступив на краешек порога, качнулась вбок. Чьи-то руки стиснули мои локти и, чуть подтолкнув, помогли снова выпрямиться. И голос, его голос произнес:
— Это я. Вы простите меня, Марианна. Это я, Кейр.
Я почувствовала невероятное облегчение: значит, меня никто не станет грабить или убивать. Но это было ужасно, испытывать в этот момент облегчение. Это ведь сродни благодарности. Боже, все что угодно, только не это.
Я открыла рот и тут же его захлопнула, не найдя слов для захлестнувших меня эмоций, оттого что он внезапно оказался совсем рядом, я слышала его голос и ощущала его руки. Я-то собиралась (если вдруг встретимся снова) быть убийственно-вежливой и холодно-равнодушной. Но злость моя тут же вырвалась наружу.
— Крепкие же у вас нервы! Это надо же — явиться как ни в чем не бывало и торчать у порога. А позвонить нельзя было?
— У меня не было вашего телефона.
— Чушь! Я собственными ушами слышала, как вы вводите его в свой мобильник.
— Мобильник мой разбился. И я тоже.
— A-а… напились?
— Нет. Случилась авария, на нашей платформе. Я упал.
— Да ну?
Он поднес ее ладонь ко лбу, и провел ее пальцами по краю скрепленной стежками раны. Она отдернула руку.
— Вот несчастье-то! Простите меня. Как вы себя чувствуете?
— Сейчас нормально. У меня было сотрясение мозга, иначе я бы примчался с цветами и извинениями.
— Это все ерунда, главное, что вы уже оправились.
— О да-а. Только немного прихрамываю. Одному из наших ребят повезло меньше.
— Хотите зайти?
— Но вы же куда-то собрались.
— Да никуда, просто решила пройтись. А что это вы притаились на нашей лестнице? Решили таким странным способом напомнить о себе?
— Конечно, я не собирался бродить вокруг, распевая «На улице, где ты живешь»[14], если вы этого опасались. Простите, что вас напугал. Услышав, что кто-то открывает дверь, я отошел, но недостаточно далеко.
— Пойдемте, я сварю кофе. А вы расскажете про то, что случилось.
— Нечего рассказывать. Несчастные случаи происходят постоянно, тем более на нефтяных платформах. Но жить буду точно.
— Очень на это надеюсь, — отозвалась Марианна, закрывая за ним дверь.
Ритуал приготовления кофе успокаивал, к тому же это была ее собственная кухня, где знакома каждая мелочь. Входя с подносом в гостиную, она спросила:
— Где вы сидите?
— Я не сижу, я стою, чтобы вы случайно не споткнулись о мои ножищи. Давайте-ка мне поднос.
Сама она уселась в кресло напротив дивана, потом услышала, как проскрипели с астматическим присвистом диванные подушки: гость тоже уселся.
Взяв кофейник, она сказала:
— Молоко и сахар добавите сами.
— Благодарю.
— Почему вас не отправили домой?
— Решили подержать. Чтобы провести обследование.
— Я имею в виду уже после больницы. Почему вы не поехали домой? Полагаю, хоть какой-то дом у вас имеется?
— Я обязан был попросить у вас прощения. Я как-то не привык обманывать женщин. Тем более слепых.
— Так вы вернулись в Эдинбург только ради того, чтобы передо мной извиниться?
— Не смог найти ваш домашний телефон.
— Его нет в телефонной книге. Могли бы прислать открытку.
— Верно. Но вы не смогли бы ее прочесть. И я подумал, лучше самому все объяснить. К тому же мне хотелось снова вас увидеть.
— Зачем?
Она услышала, как он вздохнул.
— Вам ведь нужно, чтобы все шло как полагается. Я знаю, начинать надо со званого ужина, потом некоторое время перезваниваться, познакомиться с семьей и домашними любимцами…
