— Понятно, — задумчиво произнес Холмс. — Как вы думаете, не могла ли правда выйти наружу? Что, если какой-нибудь бразильский патриот или разоренный плантатор возжелал убить мистера Андерсона?
— Полагаю, это вполне возможно.
— Но какую выгоду это могло принести? К тому же прошло столько лет, и раны затянулись.
— Тех, в чьих жилах течет горячая латинская кровь, мало заботит выгода или давность лет, когда речь идет о чести. Не так уж редко случается, что человек всю жизнь ждет возможности расквитаться.
— Но вы не рассказали эту историю полиции?
— Я не мог, мистер Холмс, просто не мог. Легенда об Уикеме так широко распространилась, что нас бы заклеймили как лжецов. К тому же стало бы известно, что королева возвела в рыцарское достоинство человека, совершенно недостойного этой чести. Поэтому я пришел сюда тайно. Я сказал своим сотрудникам, что еду в город нанести визит в Королевское общество[5] в связи с обязанностями его президента.
Холмс откинулся на спинку кресла.
— Уже много месяцев мне не попадалась такая восхитительная задача, сэр Джозеф. Благодарю вас за то, что пришли с ней ко мне. Я с радостью возьмусь за это дело, и завтра же мы с Уотсоном посетим то место, где произошла трагедия. Я буду признателен, если вы снабдите меня рекомендательным письмом к миссис Андерсон, представив, скажем, специалистом по тропическим болезням.
Сэр Джозеф немедленно написал это письмо, присев за письменный стол Холмса, затем поднялся и поклонился нам обоим.
— Я буду с нетерпением ждать вашего отчета, мистер Холмс, как только у вас появятся какие-то сведения, — сказал он и удалился.
Назавтра я по просьбе Холмса прибыл на Бейкер-стрит рано утром. Поскольку была прекрасная погода, мы не стали брать кэб и прошли пешком милю до вокзала Паддингтон. Там мы сели на поезд, доставивший нас на станцию Кью-Гарденз, вблизи которой находилась усадьба Андерсона.
Мы легко нашли его дом. Он был небольшим, хотя, несомненно, достаточно просторным для бездетной четы. Обширный сад спускался к реке. У дверей мы назвали свои имена и вручили рекомендательное письмо. Вскоре горничная проводила нас к своей хозяйке.
Миссис Андерсон поднялась, когда мы вошли в комнату. Это была высокая, величественная женщина с типично иберийскими чертами лица. Первый же взгляд подсказывал, что в молодости она наверняка слыла эталоном латинской красоты. Правда, эта благословенная пора ее миновала не так уж давно: она определенно была намного моложе Андерсона, возраст которого на момент смерти приближался к шестидесяти. Конечно, она носила траур по мужу. Однако ее черное платье было украшено множеством оборок и рюшей, отвергаемых строгим английским стилем. Мы по очереди склонились над рукой хозяйки дома, когда она нас приветствовала.
— Доброе утро, джентльмены, — сказала она. — Пожалуйста, садитесь. Как я понимаю, вы здесь для того, чтобы расследовать смерть моего бедного мужа. — Она говорила с легким акцентом.
— Да, это так, мадам, — подтвердил Холмс. — Мы весьма опечалены тем, что вынуждены беспокоить вас в столь скорбный момент, но вы же понимаете, что расследование нужно начинать не упуская времени.
Миссис Андерсон пожала плечами:
— Я не понимаю, что тут расследовать. В последнее время у моего дорогого мужа случались приступы дурноты, хотя он и отказывался обращаться к доктору. Он говорил, что это всего лишь следствие застарелой малярии, и принимал хинин. Я не сомневаюсь, что он потерял сознание, когда был один, и его убили эти отвратительные существа.
Холмс кивнул в знак согласия:
— Почти наверняка так и было, мадам, но, разумеется, в таких делах мы должны следовать определенным предписаниям.
— Конечно. Чем я могу вам помочь?
— Вы говорили о малярии. У него было слабое здоровье?
Она снова пожала плечами:
— Европеец весьма уязвим в моей стране, мистер Холмс. Отовсюду ему грозят болезни. Малярия, желтая лихорадка, дизентерия, холера — все они процветают в жарком климате. Мистер Андерсон провел на Амазонке долгое время. Впервые я встретила его в Манаусе, где мой отец был правительственным чиновником. Джон пришел к нему за какими-то бумагами. В этом городе он заболел лихорадкой. Я выхаживала его, как сиделка, с помощью одной из моих служанок, и мы влюбились друг в друга, хотя он и был намного старше меня. Спустя какое-то время мы поженились, и он привез меня в Лондон. С тех пор были и другие визиты в Бразилию, и новые болезни. Да, его здоровье оставляло желать лучшего.
Тут я не удержался и спросил:
— Надеюсь, у вас есть друзья и родственники, к которым вы могли бы обратиться за помощью, миссис Андерсон? Вдове очень тяжело пребывать в одиночестве при подобных обстоятельствах.
Миссис Андерсон сделала отрицательный жест:
— У меня в этой стране очень мало друзей и никаких родственников. Когда все будет улажено, я вернусь к моему народу. Я устала от этого холодного сырого города и от людей, которые чувствуют иначе, чем мы. Я тоскую по праздникам, танцам, искренней дружбе — всему, что есть в моей стране.
Она указала на большой гобелен, сразу приковывавший к себе внимание. На нем с большим искусством были изображены тропические джунгли: густая листва пестрела множеством ярких цветов, на ветку уселся попугай, из зарослей выглядывал ягуар. Гобелен этот поражал бьющей через край, неукротимой красотой, от которой мне стало слегка неуютно. Миссис Андерсон какое-то время молча созерцала его.
— Я соткала этот гобелен сама, джентльмены, и люблю смотреть на него. Он напоминает мне о родине, и тогда я грущу, оттого что с ней разлучена.
— Вы никогда не сопровождали мужа в его бразильских экспедициях? — осведомился Холмс.
— Нет, это очень далеко. Я не люблю морских путешествий и не разделяла интересов мужа, который с восхищением смотрел даже на тварей, пресмыкающихся в грязи. И в конце концов они убили его — его, который относился к ним как к домашним питомцам.
— Можно нам взглянуть на его кабинет?
— Конечно.
Она поднялась и повела нас в соседнюю комнату, обставленную как кабинет и библиотека. Книги по всем аспектам естественной истории рядами стояли на полках. На стенах висели сувениры, в основном индейские артефакты. Присутствовали здесь и образчики искусства таксидермиста: я узнал тапира и муравьеда — последнего по длинному хоботку. Кабинет был опрятным. Очевидно, в отличие от многих ученых, Андерсон отличался аккуратностью и не разбрасывал бумаг. На углу его письменного стола стояла большая кабинетная фотография жены в молодости, на другом — парный снимок подтянутого мужчины в расшитом золотом мундире с эполетами.
— Кто это? — поинтересовался Холмс, указывая на последнюю фотографию.
Миссис Андерсон приподняла бровь:
— Это бывший император Бразилии дон Педру. Он дружил с моим мужем в его ранние годы. Император всегда мечтал увидеть Амазонку открытой для торговли.
— Он больше не правит страной?
— Нет, он был свергнут армией[6]. По-моему, в настоящее время он живет в Португалии.
— Вы сторонница императора, извините за вопрос? Она снова пожала плечами:
— Я женщина. Меня не интересует политика, и я бы не стала голосовать, даже если бы имела право. Мой муж придерживался определенных политических взглядов, хотя и не очень четких.
— Понятно, — пробормотал Холмс. — Быть может, мы могли бы теперь взглянуть на место трагедии?
— Как вам угодно. Я не пойду с вами. Мне невыносимо думать об этом месте. Я прикажу снести оранжерею, как только будет закончено расследование.
Она позвонила в колокольчик. Вошла горничная, которая присела в реверансе.
— Мэри, отведи этих джентльменов к мистеру Доггету и попроси его оказать им любую помощь, которая потребуется, — распорядилась хозяйка.
Нас проводили в маленькую тесную рабочую комнату в задней части дома и представили Доггету, который отрекомендовался ассистентом Андерсона, тем самым, что первым поднял тревогу. Это был весьма энергичный молодой человек.
После некоторых предварительных вопросов мы попросили отвести нас туда, где он нашел тело. Доггет повел нас в нижнюю часть сада, которая находилась вблизи реки. Там мы увидели очень большую оранжерею — прочное застекленное сооружение с деревянным каркасом, выкрашенным в белый цвет и лишенным всяких архитектурных украшений.
Я заметил, что от реки к оранжерее подведен маленький канал, выложенный камнем. Он входил под одну из стен и выходил с другой стороны. Отсюда открывался живописный вид на маленький остров Оливера посреди Темзы.
— Это наш террариум, как мы его называем, джентльмены, — пояснил Доггет. — Мистер Андерсон хотел как можно точнее воссоздать в нем условия бассейна Амазонки. Возможно, вам известно, что он поддерживал тесные контакты с Кью-Гарденз и проводил там много времени в Пальмовом павильоне[7], изучая его конструкцию и методы обогрева. Эта дверь — единственный вход.
