- Мы пойдем на лодке к тому пятну, - сказал я ей. - Вы можете побродить по острову, если хотите. Наша поездка займет часа три, не меньше.
Она захлопнула пудреницу и опустила её в кармашек платья.
- Я знаю, это звучит глупо, - сказал она, - но я должна поехать с вами.
- Будет холодно, скучно и, возможно, будет качать. Мы можем и не найти пятна, а если и найдем, то оно, может быть, ничего нам и не скажет.
- Все равно я поеду с вами.
Я кивнул и пошел сказать Роджерсу, чтобы он остался.
Мы собрались и двинулись к гавани. Впереди шли дети, которые старались вертеться вокруг меня. Старик держался поближе к мисс Браун. "Эйркарго" представил острову две стороны своей жизни.
Никос послал вперед депутацию - договориться насчет лодки, и, когда мы подошли, нас уже ждал простой баркас длиной футов в двадцать пять, Он был окрашен в белый цвет с красными каемками по борту и имел подчеркнуто выгнутую форму, которая делает все средиземноморские лодчонки такого типа карикатурно похожими друг на друга.
Впереди имелась толстая короткая мачта, на корме стоял старый фордовский мотор. На лодке не было ни одного достаточно чистого местечка, где бы мог пристроиться мистер пятьдесят миллионов долларов со своей подругой. Хертер хотел было произвести приборку, но наваб не пожелал терять время. Хертер с отвращением выбросил за борт несколько завалявшихся рыбин и на этом сдался. Все сели в лодку.
Фордовский моторчик был настолько стар, что не годился даже для "Даков" компании "Эйркарго", но старый рыбак со знанием дела стукнул по нему, тот запыхтел, и лодка отчалила. Пять узлов было для неё красной ценой.
Мы прошли гладкие воды бухты, и в море нас стало слегка трепать. Мисс Браун, на которую я изредка поглядывал, приклеилась к навабу, Хертер вцепился руками в оба борта и застыл как изваяние.
Мы повернули налево, к югу, и направились в сторону острова Кира. Я напряженно вглядывался вперед, желая увидеть, где это разбился самолет.
Никос заметил мой интерес.
- Самолет вон там, среди деревьев, - пояснил он и показал рукой на рощу кипарисов в глубине маленькой равнины, но я по-прежнему ничего не видел.
Проявил любопытство и наваб.
- А что это за самолет?
Никос объяснил.
- Он не во время войны разбился? - поинтересовался наваб.
- Нет. Десять лет назад.
Я спросил:
- А что это был за самолет?
- Да похоже - вроде вашего.
- А с летчиком что случилось?
Он пожал плечами:
- Не знаю, я был в Афинах в то время.
Наваб напряженно всматривался в кипарисовую рощицу. Его явно заинтересовал этот самолет. И мисс Браун тоже.
- Пойдем посмотрим, Али, - предложила она.
Она пошла бы смотреть на что угодно, только бы сойти на берег и избавиться от подпрыгивания на восьмифутовой волне. Наваб тоже заинтересовался её предложением. Его больше привлекала возможность освободиться от болтанки, чем идея посмотреть на обломки чего бы то там ни было. Все же остальные должны были продолжать путь к пятну.
Я в исключительно вежливой форме отметил, что если они действительно заинтересованы в осмотре разрушенного самолета, то без моих пояснений им не обойтись. Ширли пристально взглянула на меня, наваб тоже. Наконец он неохотно произнес:
- Полагаю, вы знаете, зачем мы в Афинах?
- Кое-что слышал.
- Несомненно, от мистера Китсона.
Я пропустил фразу мимо ушей. Наваб подождал некоторое время, а затем согласился, что и мне следует сойти на берег вместе с ними, а разглядывать пятно отправится Хертер.
Никос передал новые приказания старику на корме - спокойному морщинистому человеку с белой щетиной на темной коже лица, большим носом и в надвинутой на глаза фуражке. Он висел на румпеле, как мешок с тряпьем, и лишь немного приналег на него, чтобы мы развернулись к Кире.
Когда мы приблизились к берегу - надо было найти место хорошо пристать к нему, - Ширли спросила меня:
- А вы не хотите посмотреть на место, где?..
Я отрицательно покачал головой.
- Мне это ничего не скажет. Хертер с таким же успехом может посмотреть на нефтяное пятно, а если и выловит там что-то, то это можно сделать и без моей помощи.
Глаза у неё вспыхнули, но она больше ничего не сказала.
- А почему бы и вам не сойти на берег? - спросил я её. - Там не на что будет смотреть.
Но она отвернулась от меня и стала вглядываться в горизонт.
Мы нашли бухточку, вдававшуюся в берег ярдов на двести. Волна там была поспокойнее. Старик свесил нос за борт, посмотрел на берег, затем поставил двигатель в нейтральное положение, и мы благополучно сели днищем на берег.
Но до сухого места нас отделяла полоска воды. Пока я думал, не предложить ли мисс Браун свою помощь, меня опередил Хертер. Он шагнул за борт, подхватил мисс Браун и перенес её так же спокойно, как если бы он выгружал багаж. Наваб не стал дожидаться, поступят ли с ним так же, и слез за борт, намочив ноги. Так же поступил и я.
После того как мы высадились, Никос посоветовал:
- Обратитесь к Николаосу Димитриу. Он говорит по-английски.
Я помахал ему рукой. Хертер сел в лодку, и они отчалили, а мы потопали по песку.
По центру равнины ширина песчаного пляжа составляла ярдов пятьдесят, и песок лежал плотно. Обернувшись, я понял, почему: в шторм волны могли докатываться сюда, беспрепятственно разгоняясь от самого горизонта, а во время зимних штормов могли забегать много дальше.
Впереди и справа от нас на крутой горе расположились беленькие дома. Вверх была протоптана узкая извилистая тропинка, исчезавшая за первыми домами. Была и другая тропинка, которая вела в песке меж зарослей травы. Я думал, что там топко, но оказалось, что нет. Здесь должен был быть бы ручей, но ручья не оказалось: видно, жители запрудили его и разбирают его воду выше.
Я возглавил шествие. Ровная трава тянулась ярдов сто пятьдесят, потом равнина стала сужаться к роще кипарисов.
Если там между деревьев и был самолет, я его пока что не видел. Так было, пока мы не подошли ярдов на двадцать к крайним деревьям. Только тогда я и заметил его очертания среди деревьев. Зрелище было диковатое, ничего подобного я не видел.
Это была "Дакота", лежавшая на брюхе с распростертыми по земле крыльями. Самолет расположился носом от нас, вверх по склону и слегка развернувшись влево - в таком положении, в каком он прилетел сюда на отдых десять лет назад. К этому времени самолет оброс деревьями, так что с воздуха его и не заметишь - разве что пролетишь прямо над ним, да и то если обратишь внимание на странный силуэт, очерченный деревьями.
Самолеты - это моя жизнь, а "Дакоты" - моя профессия. Но не эта "Дакота". Когда я оказался среди деревьев, звуки моря, свет и тепло солнца пропали, словно за мной захлопнулась глухая дверь. Я почувствовал себя в полном одиночестве. Деревья стояли так плотно друг к другу, что солнце здесь почти не достигало земли, но тень здесь была столь же прозрачной, как и свет снаружи. И здесь было так тихо. Нигде не может быть так тихо, как в роще, где растут высокие тонкие деревья, да ещё такие тихие.
За десять лет "Дакота" приобрела серо-зеленый, землистый цвет, сделавший её принадлежащей к этому миру тени. Самолет не был похож на потерпевший катастрофу. Он прилетел сюда, и летел с намерением приземлиться здесь, а когда сел, то деревья обступили его, и он стал здесь своим. Он выглядел на тысячу лет. Мне почему-то вспомнились легенды о людях с козлиными головами и подумалось, что этот самолет больше принадлежит к их миру, чем к моему. Он вызывал у меня сходство с гробницей. У меня волосы на голове зашевелились.
Я сделал несколько шагов и поймал себя на том, что ступаю на мысочках. Я громко прокашлялся, но здесь это прозвучало отнюдь не громко. Я обернулся: мисс Браун и наваб остановились, не вступая в тень деревьев, и смотрели в мою сторону. Не знаю почему, но мне захотелось прогнать их.
Я снова прокашлялся, ещё громче, и опять обратил свое внимание на "Дакоту". И "Дакота" показалась мне на этот раз почти самолетом, действительно потерпевшим катастрофу. Почти.
Дверь отсутствовала, как и многие стекла. Кожа или заменители, обтягивавшие рычаги и ручки управления, были частично или полностью сгнили, так что от них осталась одни металлические остовы. Отсутствовали оба винта. Когда я заглянул в двигатели, то увидел, что некоторые детали сняты, но обтекатели кто-то аккуратно поставил на место. И фюзеляж, и крылья казались неповрежденными.
Я обошел самолет вокруг. Правой стороной нос самолета уперся в большой гладкий валун и в этом месте подернулся лишайником, так что не было видно никаких признаков удара при их первой встрече десять лет назад. Завершив обход, я подошел к дверному проему.
Внутри было очень темно. Когда глаза привыкли к темноте, я стал продвигаться к пилотской кабине, и, двигаясь внутри самолета почти на одном уровне с землей, испытывал странное ощущение. Пассажирский салон был почти пуст, все кресла вынесли - если они тут были, - но панели настила остались на месте, лишь деформировались от влаги.
