Он был на шесть дюймов выше меня, мне следовало бы это учитывать.
- Если вы не заплатите, - заявил я, - я сделаю так, что история с этим разбившимся самолетом появится на первых полосах всех европейских газет. Через сутки вас облепят иностранные корреспонденты, а это такой прожженный народ! Они умеют задавать вопросы и выуживать информацию. Через два дня они или докопаются до сокровищ, или их закопают так глубоко, что вы не доберетесь до них и в следующие десять лет. Значит, мой пилот напишет вам расписку в получении.
Он был готов или взорваться, или ударить меня. Я был не прочь столкнуться и с тем и с другим вариантом. У меня было настроение подраться или поскандалить на стоянке самолетов - к возмущению и осуждению законопослушных граждан. Но что бы ни сделал Хертер, он все равно собрался платить.
Очень медленно он залез во внутренний карман пиджака и достал такую пачку денег, которой можно было бы заткнуть выхлоп авиационного двигателя. Затем он отслоил несколько бумажек сверху, дважды пересчитал их и протянул - протянул так, словно передавал шпагу.
Это были доллары США: десять сотен, две полсотни и две десятки. Щедро довольно-таки. Я обратился к Роджерсу:
- Напиши расписку в получении. Его превосходительству навабу Тунгабхадры. На тысячу сто двадцать долларов. С благодарностью. Подпиши и передай мистеру Хертеру.
Я развернулся и направился к "мерседесу".
Заднее стекло было опущено, и я подошел к нему. Из тьмы в окошке показалось худощавое лицо наваба.
Я улыбнулся ему и нагнулся, положив руку на окно. Мисс Браун лишь угадывалась в глубине машины - очертаниями и по слабому запаху духов в тихом вечернем воздухе.
- Надеюсь, вы получили удовольствие от полета, ваше превосходительство, - сказал я, улыбнувшись сверх меры доброжелательно: мол, как это я, да чтобы оскорбить наваба?
Он что-то буркнул.
- И я надеюсь, вы найдете свои сокровища, - добавил я и выпрямился.
- Подождите минуточку. - Лицо его было нахмуренным. - Так мистер Китсон говорил вам, значит?
- Кое-что.
- А вы о них ничего не слышали?
Я развел руками.
- Пока что нет. Но я много мотаюсь в этих местах. - Я хитро посмотрел на него. - Конечно, если я даже наткнусь на них, я их не узнаю.
- За это будет вознаграждение, - заметил он.
- Да? И сколько? - изобразил я интерес.
Он вгляделся в мое лицо, потом губы его недовольно изогнулись. Я для него был ещё одним попрошайкой с вытянутой рукой. Он равнодушно пожал плечами.
- Я могу предложить небольшой процент. А стоят они свыше четверти миллиона фунтов стерлингов.
Подошел Хертер, косо взглянул на меня и уселся на водительское место.
- А я слышал, - сказал я навабу, - что они стоят миллион и больше.
Наваб дернулся, но быстро овладел собой.
- Командир, вы здорово разбираетесь в сокровищах?
- Однажды я познакомился с девушкой, у которой в ушах - лунный камень.
В темноте раздалась бриллиантовый смех мисс Браун. Наваб хмуро посмотрел на меня и откинулся на спинку сиденья, что-то бросив Хертеру.
Автомобиль резко взял с места, чуть не увезя мою руку.
Вот они проехали мимо автозаправщиков, под огнями фонарей у входа в ангар и исчезли в темноте. За спиной подошел Роджерс.
- Ты даже не поцеловал её на прощание, - ввернул он.
- А почему "на прощание"? Откуда ты знаешь, может, она будет ждать, что я взберусь к ней через окно с гитарой в зубах?
- Смотри не напорись на наваба, - посоветовал он с ухмылкой.
- Он всегда успеет поиграть на гитаре. - Я окинул взглядом пустую площадку. - Заправь баки. Завтра улетаем. Увидимся в отеле.
Я пошел в диспетчерскую вышку, намереваясь быть приятным любому там. Меня стали расспрашивать насчет посадки на Саксосе, и я попросил прощения за карбюраторы на самолетах "Эйркарго" и сослался на указания наваба. Ушел я, получив предупреждение. Я расплатился за стоянку и утреннее обслуживание, а также за топливо, которым нас заправляли в данный момент, потом принялся за телефонные звонки.
Часть моего радушного настроения испарилась после того, как я убил много времени, чтобы прорваться через афинскую телефонную сеть. Но мне повезло: я дозвонился в конце концов до Микиса. Это был редкий вечер, когда тот был на месте, а не в ночных заведениях, и ещё более редкий, когда он не карабкался в какое-нибудь окно с розами в зубах.
Вначале мы обменялись фразами о том, как нам приятно слышать друг друга, а затем я сказал:
- Мики, старина. Я как следует подумал. Вчера я немножко поторопился. Я возьму этот груз в Триполи.
11
На следующее утро к девяти часам мы были готовы принять на борт груз. Накануне вечером голос Микиса звучал отнюдь не счастливо. Я вызвал у него подозрение внезапной переменой настроения, и до встречи со мной он не мог поверить мне, а ведь путь в Триполи означал, что на протяжении 650 миль я останусь вне всякого контроля. Но Микис был в таком состоянии, когда не верят собственной подписи. Он был дерганый какой-то, очень дерганый.
Контрабандный груз - это такая штука, ложь про которую надолго не спрячешь. Слухи появляются помимо твоей воли.
Он сказал, что груз будет на месте в девять. Самого его не будет. Я могу прийти в десять и забрать у него в конторе документы. О трех с половиной сотнях долларов речь больше не шла.
Ровно в девять желтый "додж" вывернул из-за угла ангара, ведя за собой тот же старый грузовик. За рулем "доджа" сидел худощавый араб лет двадцати в модных темных очках, похожих на два жирных нефтяных пятна. На нем были широкие кремовые брюки и яркая голубая куртка из грубой хлопчатобумажной ткани.
Он вышел из машины и улыбнулся, обнажив ряд больших белых зубов.
- Я Юсуф. А вы капитан Клей?
- Да, Клей.
- Значит, вы готовы взять груз? Я лечу с вами в Триполи.
- Кто сказал? - поинтересовался я.
- Микис. Я урегулировал все в Триполи.
- Виза есть?
Он быстрым движением снял очки и ухмыльнулся, давая мне понять, что знает здесь цену всему и знает, где это можно приобрести за полцены.
- Я же араб.
- Это ни черта не значит. Или у вас есть виза, или вы ливиец, или вы никуда не летите.
Он как-то неприятно посмотрел на меня, а потом признался:
- Я ливийский араб.
Он полез в карман и достал паспорт, который сунул мне в руку. Он действительно оказался ливийцем.
- Я объясню вам, куда лететь, хорошо? - с живостью сказал он, рассчитывая на положительный ответ.
- Я и так знаю, куда лететь, - ответил я. - В Триполи.
Он снова отпустил мне свой всезнающий взгляд.
- После Триполи, - с улыбкой сказал он.
- Об этом я поговорю с Микисом. Начинайте погрузку.
Меня не сильно удивило сообщение, что нам предстоит лететь дальше Триполи. Микису не хочется, чтобы его груз болтался в городе, он с радостью зашлет его куда-нибудь в пустыню, пока для этого есть самолет. Легенда о буровом оборудовании является хорошим оправданием для этого. Большинство районов, где ведутся буровые работы, имеют собственные посадочные полосы.
Юсуф снова водрузил очки на нос и что-то крикнул людям в грузовике. Они стали разгружать грузовик.
Я доверил Роджерсу заниматься ящиками, но его подписей под документами во время этого полета не будет. Предыдущим вечером я предложил ему, чтобы он симулировал болезнь и остался в Афинах, но он сказал: "Я второй пилот на этом самолете и я полечу, если ты полетишь".
Я согласился. Я всегда могу сгрузить его где-нибудь, если обстоятельства примут крутой оборот.
За двадцать пять минут все было погружено и закреплено, и я получил время съездить в Афины и взять у Микиса документы. Роджерса я оставил возле самолета с наказом присматривать за Юсуфом, чтобы он не успел до взлета толкнуть на сторону оба самолетных винта.
К десяти я подъехал к конторе Микиса, поднялся по темной каменной лестнице, постучал в первую дверь, но ответа не получил. У секретарши, видать, был ежедневный перерыв для укладки волос. Я открыл дверь, прошел мимо стопы пыльных папок и заваленного стола и постучался в дверь кабинета Микиса. И здесь мне никто не ответил.
Я начал нервничать к этому времени. Груз уже на борту, и я должен буду уметь ответить, если меня спросят насчет него. Хотелось поскорее отправиться. Может, у них там все отлажено, но всякое налаженное может разладиться, раз дело связано с деньгами, а они имеют способность иссякать. Я открыл дверь в кабинет Микиса.
Микис сидел за своим столом, положив руки на стол, а голову - на руки. В первый момент я подумал, что его ударили по голове, но потом почувствовал новый для этого помещения запах, помимо пыли и табачного дыма. Это был запах военных времен, слышал я его несколько раз и после войны - запах пороха. Что-то попало под ноги. Я посмотрел и увидел пять блестящих латунных трубочек - гильз калибра 0,22 дюйма. Я осторожно попятился к первой двери с желанием вызвать полицию. Но ещё больше мне нужно было найти таможенные документы. Я запер дверь, вернулся в кабинет и осторожно оторвал Микиса от стола.
