Мод горестно вздохнула, но тут же переборола себя:
– Что у нас? Вчера попрощались с заводом. Нас, то есть тех пятьдесят человек, кто согласился на досрочную пенсию, собрали в столовой. Были речи, нас поблагодарили за все, что мы сделали для предприятия. А потом пили кофе с тортом.
– И все?
– Да… – Мод словно бы заколебалась. – Ты считаешь, этого мало?
– Не знаю. Просто все это как-то не укладывается в голове. А что будет с остальными?
– Кто-то проработает еще три месяца, кто-то шесть. А потом все.
– Завод закроют?
– Да.
– И что вы с папой будете делать?
– Пойдем на курсы.
– На курсы?
– Да, в понедельник мы с папой начинаем заниматься на компьютерных курсах. Разве мы тебе не говорили, когда ты нас навещала?
– Да, но компьютерные курсы… Вы же ничего не смыслите в компьютерах.
– Поэтому мы и поступили на курсы.
– У вас и компьютера-то нет.
– Уже есть. Вчера купили, после прощальной церемонии. Половину оплатил завод. Мы поставили его внизу, в мастерской. Такой красивый!
Агнес не знала, что сказать. «Красивый компьютер». Да какая разница, красивый он или нет! Зачем он родителям? Мать даже в кнопках телефона путалась, неужели она сумеет освоить «Виндоуз»?
– Что вы будете с ним делать?
– Ну, например, сможем пользоваться Интернетом. Говорят, это очень увлекательно.
Увлекательно. Ее мама считает, что Интернет – это увлекательно? Да что она знает про Интернет? Вычитала что-то в «Ика-курирен»[9]? Правда, Агнес уже и не помнила, когда последний раз заглядывала в этот журнал. Вдруг он изменился? Может, сейчас там помещают развороты с фотографиями голых девиц? Материалы об информационных технологиях и порно? Надо будет проверить, стоит ли ее родителям вообще читать это издание.
– Значит, теперь вы будете бродить по Сети? – иронично поинтересовалась Агнес.
– Бродить? Это так называется? Ну конечно, я слышала, Юнас и Мадде так и говорили. Кстати, Юнас заходил, помог подключить компьютер. Просто ужас, сколько там всяких проводов! Так что скоро мы сможем обмениваться с тобой этими… как их там?.. мейлами. Вот будет здорово!
Агнес покосилась на свой компьютер. Год назад Луссан отдала ей свой старенький, когда купила себе новый. Процессор был слабоват, и бродить с его помощью по Интернету вряд ли получится – разве что ползать. Агнес почти не пользовалась компьютером, только электронной почтой, и то изредка. Мысль о том, что она будет общаться через Интернет с родителями, казалась ей не менее абсурдной, чем предположение, что Мод приготовит на воскресный ужин монгольское барбекю.
Они еще немного поговорили. Агнес узнала, что Мадде сделали в парикмахерской очень красивые «перышки»; что тете Гуллан предстоит операция по поводу варикоза, день уже назначен, и скоро она на неделю приедет домой из Марбельи, где теперь проводит все зимы; что Фьельнеры уехали отдыхать на Канары и что возле гаража вылезли первые подснежники. Затем трубку взял отец и тоже перекинулся парой слов со своей старшей дочерью.
Агнес пыталась уловить в их голосах нотки обиды, горечи, уныния или, по крайней мере, удрученности, но нет, ни мать, ни отец не казались хоть сколько-нибудь несчастными. Непонятно! Неужели они совершенно не расстроились, что их уволили? Может, они пока просто не осознали случившегося и реакция наступит позже, спустя несколько недель или месяцев? Когда они увидят, что их привычной жизни пришел конец. Что никогда больше они не войдут утром в заводские ворота, не поздороваются с Сигге и Эрландом на проходной, не наденут синие рабочие халаты в раздевалках с крапчатыми стенами. Ну что ж, пусть потихоньку свыкаются с новой жизнью. Хорошо, хоть они вместе.
Напоследок мать и дочь обменялись телефонными поцелуями, и Агнес обещала скоро заглянуть снова.
Пора было собираться. Агнес залезла под душ, тщательно вымыла голову, три минуты подержала на волосах бальзам, а в это время натерла тело скрабом. От горячей воды и зернышек скраба кожа порозовела. Агнес даже побрила подмышки, хотя собиралась надеть блузку с длинным рукавом. Вышла из душа, вытерлась, намазалась кремом. Немного поколебавшись, нанесла на кожу за ушами по капельке туалетной воды «Cool Water».
Днем у нее не было особого желания куда-то идти, скорее наоборот, хотелось посидеть перед телевизором с пакетиком сырных палочек и кружкой чая. Это больше соответствовало ее нынешней жизни. Но теперь Агнес ощущала нечто похожее на нетерпение. Она уже давно нигде не была. Просто так, ради удовольствия. Без Тобиаса она никуда не ходила, но и вдвоем они редко куда-то выбирались. В те редкие дни, когда он бывал дома, он расслаблялся, праздников ему хватало на работе – так он обычно говорил. Агнес не спорила, она тоже предпочитала проводить свободное время дома, по-семейному, вместо того чтобы стоять где-нибудь в баре и перекрикиваться, словно чужие. Вскоре после того, как Тобиас ее бросил, они с Луссан сходили в кафе, но тогда Агнес сидела и хлюпала носом над своим бокалом пива, а подруга изо всех сил старалась ее утешить, хотя, честно говоря, утешения в основном сводились к тому, что Тобиас дрянь.
Нельзя сказать, чтобы настроение у Агнес было праздничное. По утрам она все еще просыпалась с мыслью о том, что стало с ее жизнью, но, по крайней мере, теперь уже не начинала плакать каждые пять минут, как в прошлый раз, когда они с Луссан «выходили в свет».
Перебрав несколько вариантов, Агнес в конце концов остановилась на черной блузке и джинсах «Филиппа К». Неброско, но со вкусом. Потом она нанесла на волосы мусс для укладки и, наклонив голову, высушила их феном. Результат превзошел ожидания, пришлось приглаживать прическу мокрой щеткой. Хотя была середина зимы, волосы казались выгоревшими на солнце, словно Агнес только что вернулась из отпуска, проведенного у теплого моря. Темнее, чем сейчас, они уже не будут. Глядя на себя в зеркало, она часто жалела, что не родилась голубоглазой, как родители. Это больше подходило бы к ее светлой коже и волосам. Хотя глаза у Агнес были не темные, а светло-карие. Только она и тетя Гуллан унаследовали цвет глаз от бабушки. Мадде завидовала сестре: у нее самой глаза были серыми, в лучшем случае серо-зелеными, а волосы темнее, чем у Агнес, мышиного цвета, как говорила Мадде. Агнес не соглашалась. Из них двоих Маделен гораздо симпатичней, с чуть вздернутым носом и веснушками, которые летом сплошь усыпали ее лицо.
Агнес считала себя нескладной. В детстве она сутулилась и втягивала голову в плечи, чтобы не быть выше всех. Школьная медсестра твердила ей, что держаться надо прямо, иначе потом будут проблемы со спиной. Совет казался Агнес глупым: у нее уже есть проблемы со спиной. Спина была слишком длинной, точно так же как ноги, руки и шея. Идеальный рост манекенщицы, убеждала ее медсестра, но Агнес это мало утешало, в четырнадцать лет она была выше всех мальчишек в классе. К тому же, если распрямить спину, сразу видно, что у тебя нет груди. Лучше ходить ссутулившись, глядишь, кто-нибудь из сексуально озабоченных сверстников поверит, что даже у этой плоскодонки Агнес Эдин под бесформенным свитером скрывается кое-что интересное.
