«Несколько лет назад все было иначе», – подумала Агнес, вычеркивая «Папирус». Когда она приехала в Стокгольм, работы было сколько угодно. И, не имея специальной подготовки, с одной только рекомендацией тети Гуллан, она без труда устроилась официанткой. Ее взяли в первом же месте, куда она обратилась в поисках работы, – кафе в Кунгсхольмене. Скажи кто-нибудь тогда, что и через десять лет она будет заниматься практически тем же самым, она бы, наверное, рассмеялась. Официантка в кафе – это ненадолго, ведь надо же на что-то жить, пока она осмотрится в столице и решит, кем хочет стать в будущем. Но прошли годы. И Агнес покривила бы душой, если б сказала, что не любит свою работу.
Ей нравились напряженный темп, общение с посетителями, вкусная еда и люди, подчас немного странные, с которыми ей приходилось работать. Но когда она говорила знакомым, где работает, все рано или поздно спрашивали, что она думает делать дальше, какие у нее планы. Из-за этих вопросов она поступила в университет, изучать английский язык, но уже через полгода сдалась. Ей казалось, у нее есть способности к языкам, но преподаватели только ругали ее за американское произношение и заставляли читать книги, которые она не осилила бы даже по-шведски. Промучившись семестр, Агнес вернулась к привычному делу. Пусть в ресторане и не нужно каких-то особенных талантов, зато там она чувствует себя как дома. Всю жизнь этим, конечно, заниматься необязательно, но Агнес поработала бы в ресторане еще. Если только для нее найдется работа. Четыреста кандидатов на одно место – это чересчур, но, в общем, ничего удивительного. Хорошие времена остались позади.
Она посмотрела на другие предложения и решила позвонить туда, где требовался метрдотель. Дорогой ресторан, один из тех немногих, что не принадлежат Жерару. Проглотив подступивший к горлу комок, Агнес набрала номер. Ответила девушка, она соединила Агнес с начальником. Тот вежливо слушал, пока Агнес представлялась и объясняла, по какому поводу звонит. Потом спросил, имеется ли у нее опыт работы метрдотелем. Она ждала этого вопроса, но, услышав, растерялась, не зная, как поступить. Соврать, что опыта у нее нет? Тогда ей наверняка откажут. Сказать, как есть, что она больше шести месяцев проработала в «Le bateau bleu»? В конце концов, необязательно говорить, почему она оттуда ушла, – если, конечно, ее об этом прямо не спросят. Она остановилась на втором варианте, и, похоже, правильно сделала, потому что ее собеседник не задал никаких вопросов. Но причина, по которой он не стал выяснять подробности, Агнес не обрадовала.
– «Le bateau bleu»? Замечательно. В таком случае я могу позвонить Жерару и попросить его вас рекомендовать. Мы старые приятели и стараемся помогать друг другу, чем можем. Личные рекомендации лучше всего. В нашей сфере столько случайных людей, таких, кого лучше не брать в свою команду! Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? – Он довольно рассмеялся. – Как, вы сказали, вас зовут?
Агнес назвала свое имя и номер телефона, прекрасно сознавая, что это уже ни к чему. Эту работу ей не получить никогда. Поблагодарив, она положила трубку.
Оставалось сделать два звонка: в «Таверну Ставроса» и в кафе в Шерхольмене. Звонить туда ей не хотелось. Оба эти заведения были не для нее. Она уже такое проходила и не горела желанием снова ишачить в захудалой кафешке в спальном районе. Но и сидеть без работы она больше не могла. Финансы стремительно таяли. С тяжелым вздохом она набрала номер «Таверны Ставроса». Разговор вышел коротким. Они уже нашли официантку. Какая же она дура! Чего она ждала? Ведь ей еще несколько дней назад дали объявление об этой вакансии.
Теперь вся надежда была на шерхольменского «Короля пасты». Снявший трубку мужчина явно спешил – Агнес не учла, что близится обеденное время. Он спросил, не может ли она прийти на собеседование часа в три, когда у них поспокойнее. Агнес ответила, что может. В таком случае пусть спросит Микке.
«Король пасты» стоял в ее списке последним, и если честно, то, будь у нее хоть какой-то выбор, она бы его вообще в этот список не включила, и все же Агнес обрадовалась, что ее пригласили для разговора. Она больше не могла себе позволить сидеть дома и не имела права привередничать. Ей нужно снова встать на ноги. И если повезет, ее проблемы решатся уже сегодня.
Агнес всегда работала, за исключением неудачного семестра в университете и года, проведенного в Америке – там она учила язык и присматривала за детьми в семье, в которой жила. И сейчас не имела ни малейшего желания продолжать вынужденное безделье. Ей было не по себе оттого, что не надо идти на работу, она не знала куда себя деть. Одно дело – выходные, или праздники, или отпуск, но, когда ты неделями маешься, не находя, чем себя занять, это уже не отдых, а сплошное мучение.
В этом отношении она была непохожа на Тобиаса. Его безделье не тяготило. Иной раз, когда Агнес приходила с работы, он в одних трусах валялся на диване с гитарой, нисколько не волнуясь, что квартира выглядит как свинарник и что он за целый день не удосужился вымыть посуду после завтрака. Агнес злилась, ругала его. А он или пускал в ход ласки, пока она не сменяла гнев на милость, или обижался и уходил из дома. Иногда он исчезал на несколько дней. Так или иначе, результат всегда оказывался один: убираться приходилось ей. Как и сейчас. Зачем, спрашивается, было спорить? Теперь в ее маленькой двухкомнатной квартирке всегда царит порядок, раковина на кухне сверкает, подушки взбиты, но уютней от этого не стало. Только чище.
В половине третьего Агнес села на метро и поехала в Шерхольмен. Кафе располагалось в глубине стеклянного торгового центра. Помещение было довольно темное, без окон, если не считать нарисованных на стене – с видом на море и на синеватые горные вершины. Слева от входа несколько столиков – «открытая терраса». Красные клетчатые скатерти, рядом с непременными солонками и перечницами – свечи в бутылках, покрытых толстыми потеками стеарина, – такое впечатление, что оформители интерьера черпали вдохновение в старом диснеевском мультике «Леди и Бродяга». На голове у повара, мелькнувшего в дверях кухни, нелепый старомодный колпак.
Возле кассы стоял мужчина в кожаной куртке. Агнес подошла и назвала себя. Оказалось, это и был Микке. Он попросил ее подождать за столиком. От коричневого коврового покрытия пахло, как от давно не мытой пепельницы. Скатерть в нескольких местах была прожжена, сквозь дырки виднелась темная столешница. В углу два потрепанных типа пили пиво. Микке приблизился к ее столику и извинился. На вид ему было слегка за сорок, сережка в ухе, зачесанные назад сальные волосы высветлены, но давно, и уже видны отросшие темные корни. Садясь на стул, он окинул Агнес оценивающим взглядом.
