блеску работала на полную катушку. Он ухмыльнувшись развел руками и тут же приказал:
– Аскольд! Организуй нам стол. Бьюсь об заклад, у Влада уже в глотке пересохло.
– Аскольд? – переспросил я. – Тот который тревогу поднял, когда Берта клубникой перемазалась?
Гектор засмеялся и махнул головой андроиду, мол, отвечай.
– Нет, господин Владимир. Я новый дворецкий. Срок работоспособности модели 3200HH двадцать пять лет. А госпоже Берте тогда было четыре года.
Внутри меня все похолодело. Алиска была у меня уже двенадцатый год. Я периодически обновлял ее прошивку, но понимал, что еще буквально год или два, и она выйдет из строя. В принципе, ее можно было проапгрейдить, вставив ей новый процессор, на котором она могла бы продержаться еще лет десять. Но даже если бы я зарабатывал раза в три больше чем сейчас, я и то бы не смог себе позволить такую покупку, не говоря уже о новом андроиде. Сама мысль, что в один прекрасный день Алиса может просто закрыть глаза и выключиться, не на шутку меня испугала.
Небольшой круглый столик сервировали под раскидистым вязом. Гектор разлил по маленьким рюмочкам темно-коричневую жидкость из хрустального графина, и с гордостью сказал: «Фамильный коньяк. Ща заценишь». Мы чокнулись. Я жахнул рюмашку, подождал горячую волну в груди и откинулся на стуле, вполне довольный и встречей со старым сокурсником, и жизнью, и предстоящим отдыхом, и даже Лебедевым. Вот что коньяк животворящий с нами делает.
Гектор закусил виноградиной и заложив ногу на ногу сказал: «Ну как ты вообще? Рассказывай!»
Я пожал плечами.
– Работаю, живу, никуда стараюсь не лезть. Бухаю понемногу. Нормально, в принципе.
Гектор потянулся к столу, взял графин и разлил опять.
– А ту ночь не вспоминаешь уже?
Я подумал, выпил, тоже оторвал с грозди виноградину, зажевал и сказал:
– Так я и не помню толком ничего. Мне же полчерепа снесло. Я в коме почти две недели лежал. Эскулапы потом со мной работали, пытались память восстановить, но глухо. Да и смысл им был со мной возиться? На «квантонах» аварию посмотрели, шесть лет «отсадки» в плечи и свободен.
Гектор задумчиво посмотрел на далекие холмы, пылающие в предзакатном солнце, неопределенно качнул головой, выпил и сказал:
– Да. Для нас всех это было бы лучше забыть.
Я опять пожал плечами. Гектор продолжил:
– Я тогда первый подбежал к месту аварии. Доставать вас помогал. У Берты вообще истерика случилась, ее тоже неотложка забрала. Только с тобой танцевала, вся такая счастливая, а через десять минут ты и Хуберт все в крови.
Я удивленно посмотрел на него:
– В смысле с Бертой танцевал?
Гектор изумился.
– Ты что реально вообще ничего не помнишь? Ну Берта. Ее же принцессой бала выбрали. Ты еще с ней выпускной вальс танцевал, а потом бухой все вставал на колено, целовал ей руки и говорил: «Моя юная принцесса. Я никогда Вас не брошу. Я Ваш слуга навеки». Ну и прочую хрень.
Я молча смотрел на необъятные равнины Канзаса, а внутри у меня разыгралась настоящая буря. Я действительно ничего не помнил о проклятом вечере, перечеркнувшим мне жизнь, а уж тем более, такие мелочи как вальс с Бертой. Да что за херня здесь происходит? Я показал на графин рукой. Гек разлил коньяк. Мы звонко чокнулись и выпили.
– Так, а Берта, что, вспоминала вообще обо мне?
– Да не особо, – Гектор достал из кармана брюк серебряный портсигар, открыл его и предложил мне сигарету. Стоящая за нашими спинами служанка-андроид мгновенно поднесла ему огонь к сигарете, затем мне. Я даже не смог насладиться первым затягом. Мысли смешивались в кучу, разбивались об обрывки каких-то других мыслей, и хаотично вибрировали в голове, подогреваемые выпитым спиртным. Гектор продолжил.
– Она вообще после того выпускного странная стала. Ты же знаешь – мы Стайны. Наша вотчина универ в Далласе, если ты девочка, или Академия, если ты мальчик. А она сбежала из дома, поступила в технолагу в Сарасоте и пошла работать механиком. Отец ее тогда сильно отругал. Они потом долго не общались. Недавно, правда, прилетела, мы с ней выпили чутка, стали учебу вспоминать и о тебе разговор зашел. Уж извини, но мы «листы». Глянули твои записи в центральной базе, где ты работаешь, – Гектор смутился, – даже случайно глянули как ты со своим роботом кувыркался.
Я вскинул на него глаза. Гектор примирительно поднял ладони.
– Случайно, старичок! Сразу же закрыли. Кстати, чего ты с этим андроидом столько лет возишься? Хотя я тоже люблю с ними позабавиться, – Гектор повернулся и похлопал по ляжке стоящую сзади служанку. – Ирма, тебе нравится со мной трахаться?
Служанка сделала реверанс:
– Да, господин! Вы самый лучший мужчина в моей жизни.
– Видишь, – засмеялся Гектор.
Я выпустил дым, внимательно посмотрел на него и негромко сказал: «Проехали, старичок».
– Ладно, ладно. Твое дело. Ну что? Спать не хочешь? Ужин попозже будет, когда отец освободится, а сейчас можешь отдохнуть. Если хочешь, Ирму, – тут он кивнул на служанку,– можешь взять в кроватку, чтобы не скучать.
– Алису мою пришли мне пожалуйста, – посмотрев на роскошную искусственную женщину ответил я.
Гектор опять стал серьезным.
– Не, старик, извини. В доме только наша прислуга находится. На территории, туси со своим андроидом сколько хош. Но в доме – табу! Отец узнает, всем не поздоровится. Извини, пожалуйста.
Я докурил, затушил сигарету о заботливо подложенную мне пепельницу, встал и сказал:
– Лан, тогда до вечера. Пойду и правда вздремну. А Берта, когда приедет?
– Так она уже здесь, – ответил Гектор. – С отцом аудиенция. Я не лезу в ее дела, а она в мои. Так у нас заведено. Вечером на ужине встретитесь. Ты хоть ее вспомнишь через столько лет?
Я удивленно посмотрел на него и не нашелся что ответить. Гектор продолжил.
– Она изменилась конечно. Уже не та обаяшка с белокурыми волосами. Резкая. Пацанка, в общем.
Ирма сделала книксен и со сверкающей улыбкой приятным голосом сказала: «Господин, следуйте за мной!» Я кивнул Гектору и поплелся за ней, попутно пялясь на ее точеные икры. Мы поднялись на второй этаж поместья. Робот распахнул деревянную дверь, и жестом пригласил меня войти. Я вошел и огляделся. Широкая кровать под золотисто-красным балдахином волнующе звала к себе белоснежными простынями и кучей подушек в изголовье. Стопы провалились в ковер с мягким ворсом. Возле кровати, гордо расставив резные лапы, ютился небольшой столик. На нем узкой стрелой тянулся вверх керамический вазон с цветком. В принципе было уютно, но как-то вычурно и непривычно.
Служанка спросила: «Господин не желает расслабиться?» Я секунду соображал, что
