– Беги скорее в арку напротив, – сказал он ей. – Там стоит она! Иди познакомься с ней, а я подожду тебя дома.
– Кто стоит? – стала оттягивать время Маша, подходя с телефоном к окну.
– Та девушка с собачкой! Может быть, это моя женщина, иди познакомься с ней и приведи ее ко мне.
– Прямо с собачкой?
– Как угодно!
– Но я не умею знакомиться с женщинами в подворотнях. Это что-то чисто мужское. Мне кажется, она даже испугается и заподозрит меня.
– А со мной она точно не пойдет, – критично отозвался про себя отец. – А так ты приведешь ее ко мне, она и привыкнет. – Глаза его горели.
Оба они стояли у окон, и каждый из своей квартирки смотрел на девушку в подворотне, на ее пуделя и спорили, кто пойдет с ней знакомиться – до тех пор, пока она не ушла.
– Я просто в бешенстве, – сказал отец. – Я совершенно один остаюсь в эту выходную ночь. И в этом виновата ты! Если ты меня сегодня с кем-нибудь не познакомишь, я обижусь на тебя до самой своей смерти, перепишу свое завещание в пользу библиотеки. Все, я жду тебя еще ровно час. Выбирай!
– А если я никого сегодня не найду? – робко и со страхом спросила Маша.
– Тогда приходи одна.
Он положил трубку. У Маши забилось сердце, все ее спокойные, мирные планы жизни были разломаны.
Отец в своей квартире выпил еще рюмку. Настроение его ухудшалось с каждой секундой. Одинокий, никому не нужный, он сидел в своей огромной квартире и смотрел на немую картину с обнаженной. Он стал опять звонить Маше.
Как только она услышала звонки, тут же выдернула телефонный шнур из розетки, чтобы не слышать этих пронзительных позывных. Подумав, выключила во всей квартире свет. Села в углу.
Ждать пришлось недолго. Отец пришел к ней сам. Сначала он просто позвонил в дверь. Потом закричал:
– Я знаю, что ты дома. Открой! – Маша стояла у самой двери, прислушиваясь. Отец стал колотиться к ней. Потом, устав, крикнул: – Если ты не откроешь, я поломаю тебе дверь. Как ты потом будешь без дверей?
Маша молчала. Потом она услышала странный звук – будто кто-то лил на ее дверь воду. Она замерла, догадываясь, на что это похоже: отец описал ее дверь. Закончив, он крикнул:
– Я пошел за топором. Приду через час, если ты сама не позвонишь.
Когда он ушел, она открыла дверь, увидела лужу и поспешила назад в квартиру, к телефону.
– Я приду через час с подругой, – сказала она ледяным тоном.
– О'кей, – сказал он строго.
Через час Маша пришла с подругой, высокой блондинкой Алисой. По его взгляду она поняла, как он восхищен. Он умел ценить, чувствовать и разбирался в женской красоте – как мало кто другой.
– А я вам приготовил подарок, – сказал он. Ввел девушек в комнату. Во всех вазах стояли красные розы. Они стояли на полу, на всех поверхностях, начиная со стола и кончая подоконниками. Это было очень красиво, но и что-то зловещее, похоронное. На всех окнах стояли железные решетки.
– Уже вечер, – сказал он и закрыл все ставни на специальные железные замки.
Маша спросила:
– Зачем тебе эти решетки?
– Чтобы никто не влез и не выпал.
Девушки сели за красиво сервированный стол с белой скатертью. Выпили шампанского из высоких бокалов. Вдруг Андрей Андреевич спросил:
– А ты предупредила, что останешься на ночь, – и никаких мам!
– Что такое «никаких мам»? – спросила Алиса.
– Это значит: «Мне надо к маме, меня ждет мама!» – а на самом деле стоит и ждет какой-нибудь мужик. И не надо меня обманывать, – сурово сказал Андрей Андреевич, задавая зловещий и одновременно интригующий тон встрече.
– Ага, – сказала Алиса.
– И звонить я тоже никому не дам. Все. Телефон отключен. Аппарат я спрятал, – добавил он уже весело. То, к чему он так стремился, было достигнуто. – Две красавицы сидят передо мной.
– Я лично не считаю себя красавицей, – кокетливо, но уже не таким уверенным тоном сказала Алиса. Она явно притихла и призывно смотрела в сторону Маши.
– Андрей Андреевич, мой папа, мне уже однажды сломал двери топором, а меня тогда действительно не было дома, – сказала Маша.
– Ну извини, извини, – сказал он. – Ты тогда уезжала к какому-то мужику. Но заметь, я, а не он поставил тебе новые двери.
– Так ты же их и поломал, – тихо отозвалась Маша.
– Так ведь он с тобой спал, а не я тогда, – сказал он убедительно.
– Ладно, давайте выпьем, – сказала Алиса.
– Вот хорошая девушка какая, – похвалил ее Андрей Андреевич.
Они выпили.
– Зря вы так сильно накрасили губы. Без краски гораздо красивей, – начал Андрей Андреевич, сильно прищуриваясь на Алису, держа у правого глаза сигарету. Он неожиданно протянул левую руку с белоснежной салфеткой и вытер девушке губы. Она была растеряна.
– Хотите пофотографироваться? – спросил он.
– Все девушки хотят пофотографироваться, – сказала Маша. Он вышел за фотоаппаратом.
– Боже! Какой ужас! – только и сказала Алиса, как он вернулся с поляроидом.
– Что ты сказала, моя красавица? – ласково пропел он и щелкнул фотовспышкой.
Девушки вздрогнули от неожиданности. Лица на фото вышли неважно, главное – перепуганные. Он попытался порвать фотографию, но она не рвалась. Он отшвырнул ее. Тогда девушки подобрали и посмотрели, что вышло.
– Какие страшные, – сказала Алиса.
– Какие есть, – сказал Андрей Андреевич, о чем-то задумавшись. – Небось хотите посмотреть, что там по этому телевизору показывают?
– Нет, нет, – быстро ответила Маша.
– И ваших блядских газет я тоже не читаю, – добавил он агрессивно.
Девушки молчали.
– Может быть, выпьем? – опять предложила Алиса. Маша молчала и как-то героически курила.
Выпили.
– Как это ты при папе не стесняешься курить? – начала уже полутрезвая Алиса. – И вы ей не запрещаете?
На вопрос никто не ответил.
– Вот что, – сказал папа, – будем фотографироваться, но не в таком виде. Ваш вид меня не устраивает.
– Я голая фотографироваться не буду, – поспешно ответила Маша.
– Как с вами скучно. А так на вас пленку тратить жалко.
– А что вы такой жадный? – сказала ему Алиса. – Надо скрывать эту черту характера, если она так присутствует.
– Нет, я не жадный, но когда жадничают по отношению ко мне, мне тоже неинтересно.
– Ну ни фига себе! – ответила Алиса в восхищении от Андрея Андреевича. – Ну у вас и ответики! Надо придумать для вас побольше вопросов.
– Валяй, – согласился он, добрея.
В таком духе они проговорили до полуночи.
Они обсудили много тем: что такое для каждого значат любовь, красота, даже затронули смысл жизни, вопросы литературы, музыки и живописи. Андрей Андреевич поставил на полную громкость несколько дисков своих любимых композиторов, но среди классики девушкам пришлось три раза подряд прослушать песню семидесятых годов «Красная стрела» в исполнении Софии Ротару. Это было тяжелое испытание, но Андрею Андреевичу нравилась одна фраза из припева. После третьего раза путем мимики и жестов, до того орала музыка, что нельзя было услышать друг друга, Алиса попросила остановить. Маша перечить боялась – у нее уже был кое-какой опыт, которого не имела ее подруга. Когда Андрей Андреевич понял, что Алисе не нравится, он с размаху разбил пластинку об пол вдребезги.
– Что-то в этом есть… – задумчиво проговорила тогда Алиса.
Потом он провел, как сам выразился, тест, нравится ли девушкам его «Обнаженная» на картине. В завершение повел их в дальнюю, почти тайную комнату, где у него стояла ОНА! Кровать для женщины его жизни, которую он скоро встретит и на которой он будет ее ласкать!
Девушки были потрясены. Под балдахином лежала большая перина, похожая размером на целый плацдарм. Но поражало другое – вся она была обтянута черным-пречерным бархатом.
– Почему она такая черная, эта ваша кровать? – спросила Алиса.
Андрей Андреевич выключил свет, зажег три свечи в старом подсвечнике и занес его над постелью.
– И представляете, – сказал он торжественно пропитым голосом, – если сюда положить красавицу со сверкающей белоснежной кожей?!!
Все помолчали, а ушли с почтением. Как раз стрелки часов приближались к часу ночи, когда девушки вышли вдвоем в туалет, а вернувшись, объявили, что им пора уходить.
Андрей Андреевич сразу помрачнел, как туча. Стал страшен. Лицо его сморщилось и резко постарело, выдавая возраст.
– Значит, так, – сказал он, – вы не выйдете отсюда до тех пор, пока я не кончу.
– Как это «не кончу»? – в своем стиле заспрашивала Алиса.
– А так! – враждебно огрызнулся Андрей Андреевич. И замолчал.
– А! Вы имеете в виду секс, – сказала Алиса. Обе рассматривали его лицо. Он опять курил.
– Но если мне совсем не хочется, – сказала Алиса. – Я совсем не расположена…
Он встал, вынул с полки кассету.
– Порнографию будешь смотреть? – спросил он.
– Для чего?
– Для подготовки. Я тебя понимаю. – Он всунул кассету. Появилось изображение.
