Доктор встрепенулся и посмотрел на стену над смесителем, где были нацарапаны цифры. Я стоял под таким углом к его монитору, что видел его голову среди двух гладких ног блондинки с упругими сиськами. Если отбросить белый халат доктора, то пропорции позволяли представить его вылезающим из неё. Картина, на которой сексуальная девчонка рожала злобного доктора, пугала.
— Ты кто такой?! — Он посмотрел на входную дверь и повернулся ко мне. — Чего тебе надо, безногий?!
— Ответ кроется в вопросе, — сказал я, разглядывая биологические брикеты под брезентом. — Должен признать, что процесс взращивания искусственных тканей с клетками высокой степени замещения — это… Отличная работа. Разобраться с этой часть будет сложнее, но если я и ошибусь, то в пределах допустимого. Если мой продукт будет не таким качественным, то в худшем случае работяги не досчитаются десяти-пятнадцати лет жизни. Вынужденная жертва. А вот ты станешь не нужен Стольному. Готов поспорить, что уже на следующий день сюда заявятся десятки желающих порезать тебя на стейки.
Лека пошевелил седую копну волос и пощелкал зубами. Взгляд его то и дело прыгал между дверью, шариковой ручкой и скальпелем.
— Башмак!
Дверь открылась, в кабинет вошел механик. Я не боялся, что Лека кинется на меня. Хотел лишь предупредить нападение, чтобы сохранить диалог. Инвалид мог показаться легкой целью, а бородатый хмурый мужик в берцах — вряд ли.
— Не злись, Лека. Я не собираюсь тебя шантажировать. Шантаж — не самая лучшая идея, учитывая, что я собираюсь лечь под той нож. Пообещай, что постараешься вернуть мне ноги, а я заплачу столько, сколько скажешь.
Мои слова немного успокоили доктора. Он перестал скрипеть зубами и скрестил руки на груди:
— Как я уже сказал, деньги мне не нужны, но… есть кое-что другое.
… … …
Как бы мне не было интересно — что находилось во второй комнате доктора Леки — попасть внутрь не довелось. Я достаточно ошарашил доктора и мог войти туда, хоть выбив дверь ходулей, но важно было сохранить отношения. От того, как ответственно Лека подойдет к работе, будет зависеть, появятся ли у меня ноги, и останусь ли я в живых.
Пускай я не увидел ботанический сад своими глазами, но убедился, что это был именно он. Озабоченный профессор, любитель посмотреть обнаженку и воспользоваться «любовью за деньги», алкоголик и наркоман имел хобби — ботаника. В соседней комнате он выращивал растения. Коллекционировал редкие экземпляры. Мои догадки подтверждались просьбой Доктора. Лека попросил достать цветы, что назывались Видовы кулоны.
— Люблю растения за их молчаливость и податливость, — сказал Лека. — Они не пьют мой виски, не курят сигары и не трахают моих девок. Растения не пристают с расспросами и не просят вынести мусор. Идеальные сожители и друзья.
Видовы кулоны оказались редким цветком. Ближайшее место, где доктор был уверен, что мы сможем их найти — подножье заброшенного бункера, который стоит на холме в пятидесяти километрах на восток от Ядерного городка.
Башмак не очень-то обрадовался, когда я рассказал ему о наших новых планах. И не только потому, что не хотел ехать, но и:
— Ой не нравится мне этот упоротый ублюдок! — Сказал Башмак, закрывая за собой дверь и усаживаясь за рулем. — От миллиона отказался ради каких-то хреновых цветочков. Там крутятся дикари?
— Он так сказал, — ответил я, размещаясь в кресле.
— Как, говоришь, они называются?
— Видовы кулоны, кажется, — я достал из кармана глянцевую страницу журнала и показал в зеркало Башмаку. — Вот! Красные бутоны, похожие на гвоздику, только меньше.
— Видовы кулоны…, — пролепетал механик, задержав руку у замка зажигания. — Что-то я слышал о них.
— И что ты слышал?
— Точно! — Башмак крутанул стартер, внедорожник отозвался рыком мотора. — Кажется, про эти хреновы цветы говорили… И про деревню этот мудак сказал… Всё сходится! Если я не ошибаюсь, то придурки из деревни поклоняются этим цветам. Типо они волшебные или что-то вроде того. Просто так сорвать их тебе никто не даст.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Значит, нужно подготовиться.
Дорога от ядерного городка на восток была ещё хуже, чем к нему. Первое время Башмак ориентировался на заросшую колею, а когда той не стало, вел машину в прострелы между деревьями и кустами. Полное бездорожье.
Ориентиром нам служила выбранная сторона света, а всё остальное лежало на опыте вождения по полям, холмам, оврагам и мелким речушкам.
Пока ехали, я занялся приготовлением зелья для увеличения вторичных характеристик скрытности. С собой не нашлось ингредиентов для приготовления совершенного зелья, потому пришлось жертвовать физическим развитием. Десять отобранных единиц из физического развития повышали скрытность на пять единиц.
Зелье я принял, когда Башмак заглушил машину и со всей дури долбанул по рулю:
— Всё, на фиг, дальше не едем! Тачка и так уже вся хрустит. Доездимся, назад пешком пойдем! Да и не уверен я, что мы эту речку проскочим!
— Отлично! — Ответил я, всматриваясь через лобовое стекло вдаль. — Ближе и не нужно.
Вторичная характеристика физическое развитие снижена до 6;
Вторичная характеристика скрытность повышена до 20.
С точностью до сотни метров, я определил, что пройти мне придется всего-то два километра. Не по прямой дороге и не на своих ногах, но это сущий пустяк по сравнению с тем, сколько мне приходилось топать в нейтральных землях вблизи города Горняков.
Конечная точка виднелась каменным наконечником на холме. Казалось, что из-под земли торчала покрытая мхом фаланга пальца великана, кончик которой был обёрнут в каменный напёрсток.
Надвигались сумерки. Последние лучи заходящего солнца отражались от железных окантовок окон в бункере. Минут десять они подсвечивали себя алыми бликами, пока окончательно не потухли, превратившись в темно-серую кляксу на темно-зелёном холме.
Вторичная характеристика скрытности временно повысилась до двадцати единиц. Это открывало новые возможности. Пускай я не мог исчезать совершенно бесследно, как это делал Мар, передвигаясь по мрачным улицам города, но использовать тени или зрительные иллюзии пейзажей стало проще простого.
— Я и не собирался подъезжать слишком близко, — сказал я, отойдя от машины и поправляя крепление правой ходули. — Тут к тебе не заявятся незваные гости. Метнусь туда и обратно в одиночку. Нарву нашему сердобольному цветочков.
— Ладно, — неуверенно ответил Башмак, водя головой по направлению голоса. — А ты где?
… … …
Два километра на ходулях по пересеченной местности оказались не самой простой задачей. На своих двоих я уложился бы в десяток минут, а так ушло около часа. Было бы быстрее, но слишком много времени отнял переход реки. Минут пятнадцать я искал более или менее подходящий брод и нашел его, но всё равно замочился. Споткнулся на скользком камне и грохнулся в воду. В итоге, пришлось отцеплять ходули, оставляя их прикрепленными на ремнях, и ползти, загребая руками.
На другом берегу меня ждал мелкий песочек и трава. Поднялся на ходули и стал похож на спецназовца после марш-броска. Мокрый, грязный, вымученный и злой.
Реку преодолел, но впереди ждал обрывистый берег. Пришлось отмочить настоящий паркур-трюк, чтобы выбраться оттуда. Разбег, ювелирное попадание опорами на корни деревьев, толчок и вылет над обрывом с приземлением через спину. Четыре попытки и десять минут стараний. Материя отозвалась теплым всплеском:
Вторичная характеристика акробатика повышена до 18;
Общий объём материи увеличен до — 24,27 относительных единиц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вблизи холм с бункером не выглядел таким же пологим. Южная сторона обвалилась, обнажив коричневый песок. То тут, то там он был приляпан кустарниками. Те были светлее привычной зелени и в свете сумерек выделялись среди травы и редких деревьев.
Главной фигурой в этой картине был бункер. Массивное железобетонное укрепление, выполненное в форме буквы «Т». Два его окончания стояли на почве холма, а третье устремлялось вперёд и зависало над землей, будто клюв птицы. Глядя, на это изрядно разрушенное сооружение, я пытался представить для чего оно. Что оно делало на одиноком холме вдали от городов?
