— Отлично, это первое, что я бы хотела примерить. — закрываюсь шторкой и замечаю, что примерочная освещается, как подиум, стены окрашены в ярко-розовый цвет, а в углу стоит ваза с декоративным перьями — мне здесь нравится. Я знаю, сколько должно стоить белье в подобных салонах, но все же переворачиваю ценник, чтобы знать, на что я подписываюсь. Комплект нижнего белья «Compromise — 5 690 р.». Неплохо.
— Хотите секрет? — слышу голос консультанта.
— Виктории? Её секреты давно известны всему миру.
— Вы правы! Но я говорю про свой личный секрет. Попробуйте примерять комплект «Bliss». — в примерочную протягивается тоненькая вешалка с бежевым, в цвет тела, комплектом. — самый простой, казалось бы, комплект белья может восприниматься мужчинами, как верх сексуальности.
— От чего же? В нём нет ничего необычного.
— В этом и секрет. Как правило, глядя на такое бельё, у представителей сильного пола создаётся впечатление, что интимные отношения, собственно, не входили в планы девушки, эдакая скромница! Но его обаяние произвели эффект, который сыграл решающую роль. Латекс и тигровые стринги — это точный ход, который в любой близости первым совершается не мужчиной, а женщиной. Очевидно, как дважды два.
— Мне нравится ход вашей мысли.
— Вы надели первый комплект?
— Кажется, да.
— Покажите мне. Давайте, не стесняйтесь. Я вас умоляю, дорогуша! Я и не такое видел за время своей работы. — открываю шторку примерочной, и чувствую себя, будто бы под прицелом вспышек фотокамер— смущенно и сногсшибательно одновременно.
— Это просто бесподобно! У вашей сцены аншлаг, зрители хлопают стоя! Женское тело не для меня, но, малышка, твоё тело — идеальный идеал, всегда помни об этом. — я не смогла устоять под всплеск восторга этого впечатлительного юноши и засмеялась искренним смехом.
— Я чувствую себя дорогим украшением чьей-то жизни.
— Детка, ты — украшение всей жизни.
— Беру.
Выпила с мамой кружку чая с шоколадом, поболтали, я рассказала подробности сегодняшнего собеседования.
— Ставлю миллион, что ты понравилась ему не как сотрудник.
— Мам, в твоём понимании, так происходит с каждыми мужчиной, в чьё поле зрения я попадаю.
— Так и есть.
Надеваю новое бельё, складываю кексы и не забываю про подарок для малышки Мари — колечко с большим блестящим розовым сердцем.
— Привет, Мари! — малышка бежит ко мне с распростертыми объятиями и улыбкой до самых ушей. На ней большие валенки, в которых у нее с трудностью двигаются пухленькие ножки.
— Ты умеешь лепить пельмени? — она прыгает мне на шею, и сразу начинает с того, что является частью её маленького детского мира.
— Думаю, что да! А ты?
— Не переживай, я тебя научу, если что. Я лепила уже много пельменей! Где-то тридцать! — Мария вставляет число тридцать, когда говорит о неимоверно больших количествах. Как-то раз, она позвонила мне по телефону и рассказала, как, в очередной раз, помогала папе убирать снег своей детской лопаткой: «Да я тридцать раз так уже делала!».
— Я тебе привезла подарочек! Держи. — Протягиваю горящим голубым глазкам, размером с земной шар, мешочек с бантиком.
— Мари, поставь чайник, сейчас чай с кексами пить будем. — улыбаюсь и ставлю её на снег.
— Я же ребёнок — мне нельзя включать плиту. — со взрослой серьезностью утверждает малышка Мари. Точно. Иногда я совершенно забываю о том, что она ребёнок, от части из-за её конструктивной манеры изложения собственных мыслей. Обрадованная подарочком, Мари убегает в дом. Елена Николаевна стоит неподалёку курит, и смеется от впечатлительности своей дочки.
— Здравствуйте! Как ваши дела? — Елена Николаевна целует меня в щёчку. От этой женщины пахнет моим отцом — запах сигарет.
— Да нормально, вот погуляли. Как прошло собеседование?
— Меня взяли.
— Молодец! Когда первый день?
— Выйду с понедельника.
— Как родители?
— Папа работает, мама помогала сегодня мне печь кексы. Хотите?
— Да, конечно, спасибо. Только чуть позже. Артём не сказал до скольки сегодня?
— Нет, пока сам не знает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как у вас с ним?
— Сложно отвечать на такие вопросы. Не люблю утверждать о положительном — обязательно в ближайшем будущем случится обратное.
— Это точно, ну хорошо.. — пустую паузу заполняет резкий вопрос — Он рассказал тебе, почему его уволили с прошлой работы?
— Да. — мне не нравится этот вопрос, так как я уверена, что мы с Тёмой можем поговорить о чём угодно, и у нас нет глобальных секретеров друг от друга.
— И почему же?
— Из-за того, что он не смог заменить напарника в его смену. Тот, как я поняла, был в нетрезвом состоянии.
— Это неправда.
— Что?! — кексы в коробке упали на пол, меня накрыло с ног до головы. Елена Николаевна скидывает пепел с сигареты, закуривает и продолжает.
— Его уволили из-за того, что они с напарниками выработали систему взяток, но их поймали. Штраф миллион триста с последующим увольнением и уголовка. Мне пришлось подключить все свои связи, чтобы решить вопрос мирным путём, без судебных разбирательств— тоже взяткой в три миллиона рублей. Деньги, которые им удалось заработать незаконным путём, шли на скупку ворованных автозапчастей. И в нашем гараже они занимались всей этой ерундой, пока их лавочку не прикрыли. Мы с Димой нашли деньги, чтобы решить вопрос, не без помощи, конечно же, но напарник, с которым они это всё делали вместе — сидит уже второй год. — теперь мне становится понятна причина контроля в гараже Елены Николаевны в первую нашу встречу.
— Когда это было?
— Два года назад.
— Два? Тогда ему было двадцать три года — это же совершенно осознанный возраст. Я не могу поверить! Как он мог не рассказать мне об этом?
— Видимо, он постеснялся, и не хотел, чтобы ты ушла от него.
— Абсурд! Он мне солгал!
— Ты не представляешь, какой это был позор для нашей семьи. Более того, мы оплачивали ему образование в «Институте МВД РФ»— всё коту под хвост. Не такого будущего я ему хотела. Сначала я даже запретила ему общаться с Марией, но он всё-таки мой сын, и её единственный брат.
Я, словно, окаменела. Мой парень — откупившийся преступник? Я не ожидала такого поворота событий в своей жизни. Мгновенно представляю реакцию своих родителей, и меня наполняет бескрайнее разочарование. О чем я только думала? Откровенно, не понимаю, зачем Елене Николаевне было рассказывать мне об этом?
— Почему вы мне об это рассказали?
— Я буду повзрослее и поопытнее вас— кое-что вижу и замечаю. Не хочу, чтобы ты жила в иллюзиях, я знаю, как он может запудрить голову. Пройдем в дом, уже можно замёрзнуть. — моё желание — закричать, убежать, скрыться из виду и не существовать до тех пор, пока я не пойму, как я должна поступить. Но вместо этого я молча прохожу в дом, не издавая ни звука.
— Агата, смотри! — малышка Мари подбегает и показывает искрящееся колечко на маленьком пальчике. «Сначала я даже запретила ему общаться с Марией». Смотрю на чистые хлопающие глазки Мари, и у меня выступают слёзы. Помню, как в первый день нашей живой встречи с Артёмом мы говорили про жизненные ценности, и он впервые упомянул имя малышки Мари: «Она — сейчас для меня приоритет. Хочу, чтобы у моей сестры было всё. И я уверенно готов дать ей лучшее.» Тогда меня очень тронула его любовь к своей сестре, я уважаю такой подход к семейным отношениям.
Елена Николаевна замешивает тесто для пельменей, а я безмолвно солю мясо, уставившись в одну точку. Что мне делать? Уйти? Но я же не последняя идиотка, чтобы не увидеть в человеке преступника. Он даже матом не ругается! «ты не жалеешь?» — я вспоминаю свой вопрос того дня, когда он мне крупно солгал. Да он и не мог жалеть, потому что сейчас бы он сидел в тюрьме! Почему я не вижу его таким? Он всегда поступает по совести, и как я замечала, всегда говорил мне правду. Начинаю прокручивать в голове все события, в которых он мог бы мне соврать, но не нахожу ничего подходящего. Мои кексы кажутся мне уже бредовой идеей, а вся мебель в доме словно существует не в моей реальности. Хочу, чтобы это был сон.
