Нельзя месяцами жить в непрерывном напряжении. Нельзя месяцами ожидать, что микроскопичности происходящих событий, крайней их неопределенности будет положен конец и на смену придет нечто вещественное, зримое, ведущее наконец-то к драматической кульминации. Нельзя месяцами искать доказательств, если другая сторона стремится как раз к тому, чтоб, с одной стороны, оставить явный след, с другой же — сделать след этот настолько ничтожным, мелким, далее сомнительным, что тот, за кем они следят, попадет в дурацкое положение, пытаясь сослаться на него, представить его в качестве улики, и даже рискует прослыть полоумным.
Выходя из дома, я уже внимания не обращаю, преследует ли меня кто-нибудь в машине или пешком. Слишком много сил уходит на то, чтобы постоянно регистрировать все или по крайней мере максимум происходящего вокруг, регистрировать и пытаться объяснить. Вдобавок тот, кто подходит к окружающему с предубеждением, рождающимся из вполне определенных подозрений, рискует легко впасть в ошибку.
Бывают дни, когда что-то вдруг привлекает мое внимание. Иногда это подозрительная машина, медленно, с черепашьей скоростью, едущая впереди меня. Иногда полицейский автомобиль, оставленный на тротуаре у соседнего дома. Иногда некая машина с табличкой «За рулем ученик» на крыше — она кружит возле домов, мимо которых я прохожу, вновь и вновь появляется в поле зрения и вновь и вновь проезжает мимо. Иногда это пожилая пара в магазине, они внимательно следят, как я перебираю салат, выбирая самый свежий, и тут же отворачиваются, стоит мне взглянуть в их сторону. Иногда это мужчина в том же магазине: когда я стою в очереди к кассирше, он становится вплотную за мной и время от времени бросает испытующие взгляды в мою раскрытую сумку. Иногда мужчина, устремляющийся мне наперерез к эскалатору; так ничего и не купив, с пустыми руками спешит он к одному из автомобилей, стоящих перед универсамом, садится рядом с шофером, а тот немедленно дает газ, и автомобиль на полной скорости исчезает в направлении улицы Д.
А в общем, происходящему вокруг я уделяю теперь внимания ни больше ни меньше чем в те времена, когда за мной еще не следили или мне по крайней мере казалось, что не следят. У меня выработалась привычка прибирать квартиру перед уходом, и не ради того, чтоб произвести хорошее впечатление на незваных визитеров. Я регулярно прибираю перед уходом, чтоб по возвращении легче было заметить возможные мелкие изменения.
Но, хотя миновало уже очень много времени, я — что правда, то правда — до сих пор нервничаю, увидев, что лампу на письменном столе в мое отсутствие выключили. И надо думать, для сотрудников особой государственной службы, в силу многолетнего опыта, приобретенного во время обысков в бесчисленных квартирах и слежки за бесчисленными людьми, сей факт не прошел незамеченным, они прекрасно знают, какое действие эта весьма скромная акция оказывает на человека, за которым следят, акция, состоящая всего лишь в нажатии пальцем на кнопку выключателя.
Несколько дней назад лампу на письменном столе в мое отсутствие снова выключили. И снова данная акция не прошла для меня без последствий. Хотя все эти месяцы лампа достаточно часто выключалась незваными визитерами, я так и не привыкла относиться к этому с должным спокойствием. И хотя неизменно повторяется одно и то же, я так и не могу, увидев на письменном столе выключенную лампу, равнодушно пожать плечами. Как прежде, незваным визитерам удается ошеломить меня и испугать.
Если бы они выключали лампу каждый день, я, входя в квартиру, была бы к этому подготовлена. Но, поскольку так бывает лишь время от времени, им по-прежнему удается, пусть на мгновение, заставить меня пережить ужас.
Как и прежде, все протекает по следующей схеме: я отпираю входную дверь без дурных предчувствий, даже не думая о возможном обыске и незваных визитерах, вхожу в прихожую, непроизвольно, как делаю это с тех пор, когда впервые заметила на столе выключенную лампу, бросаю взгляд в кабинет и вдруг обнаруживаю, не сознавая в первый момент значения этого факта, что лампу на письменном столе в мое отсутствие опять кто-то выключил.
И еще прежде, чем я успеваю себе сказать: итак, они снова побывали здесь, — меня словно током ударяет. Я включаю лампу, чтобы проверить, не перегорела ли она за это время, выясняю, что лампа работает по-прежнему, и опять меня словно током ударяет. Коленки делаются ватными. Я выхожу из кабинета, удостоверяюсь, бегло глянув в ванную, что там, по крайней мере в общих чертах, все в порядке, заглядываю в кухню и удостоверяюсь в том же, вхожу в гостиную и окидываю взглядом книжные полки, кресла, журнальный столик, софу, а затем падаю в кресло. Смотрю, нет ли на ковре рядом с ножками кресел старых вмятин, смотрю, нет ли старых вмятин на ковре рядом с ножками журнального столика. И опять говорю себе: итак, они снова побывали здесь. И пока я мысленно произношу эти слова, во мне закипает неистовый гнев. Это не тот гнев, что подминает человека под себя, заставляет его потерять голову, утратить самоконтроль. Скорее уж это гнев, оказывающий на редкость целительное, укрепляющее воздействие. Охваченная гневом и в то же время абсолютно спокойная, я поднимаюсь с кресла и перехожу к делам, которые наметила себе на сегодняшний день.
■ Из подзаглавной сноски
ГИЗЕЛА ЭЛЬСНЕР — GISELA ELSNER (род. в 1937 г.)
Немецкая писательница (ФРГ). Изучала в Вене германистику, философию и театроведение, Живет в Мюнхене. Автор романов «Карлики-гиганты» («Die Riesenzwerge», 1964), «Молодое поколение» («Der Nachwuchs», 1968), «Запрет на прикосновение» («Das Beruhrungsverbot», 1970), «Победа по очкам» («Der Punktsieg», 1977), «Укрощение. Хроника одного супружества» («Die Zahmung, Chronik einer Erie», 1984). «В стороне» («Abseits», 1982), нескольких сборников рассказов и радиопьес. Лауреат ряда литературных премий.
Повесть «Испытание на прочность» взята из одноименного сборника рассказов и повестей («Die Zerreissprobe», Reinbek/Hamburg, Rowohlt Verlag, 1980).
■Примечания
1
Промах (франц.).
