полковника из строя полк ведет командир второго батальона. Основная задача оставалась прежней: пробиваться к своим.
Вечер закончился ливнем. Вслед осела густая тьма. Бой стих, но не кончился — горячились по инерции. Лес крестили огненные нити трассирующих пуль, брызгали взрывы гранат, взлетали ракеты. Кое-где с криками и бранью еще вспыхивали маленькие очаги сражений. Из тьмы неслись стоны, крики о помощи. Санитары осторожно мигая огоньками фонариков, делали перевязки.
Постепенно утихло. Непогода и тьма угомонили обе стороны. Над мрачным лесом трепетал холодный свет ракет.
Из небольшого разведывательного боя получился солидный, упорный — по всей линии. Данные не утешали. Противник окружал полк с трех сторон. Только впереди не трещали автоматы — путь туда был открыт. Батальоны пытались таранить все три стороны, пробуя их крепость. Вначале удалось несколько протиснуться вглубь, но потом пришлось отойти — встретилась другая цепь. Стало ясно: лобовой несобранный удар бесполезен.
В палатке у полковника находился командир второго батальона. Майор был вызван срочно. Только что приполз раненый из группы разведчиков. Умирая, он сообщил, что группу встретили недалеко от расположения полка, примерно на втором километре, и положили всю.
Полковник выразительно молчал. Перед ним лежала карта. Дождь глухо и монотонно стучал о брезент. Пахло лесной сыростью. Внизу, под ногами, ползал ненастный холодок. Слабый огонек коптилки, болезненно дергаясь, раскачивал по палатке длинные, несуразные тени. В сумрачном свете лицо полковника глядело черепом.
— На втором километре… это скверно, — задумчиво повторял полковник. Вырисовывалось до недавних пор неясное предположение. Он еще раз внимательно посмотрел на карту, как бы сверяя свою мысль. Кругом одно и то же. Везде беспросветный зеленый цвет. — Вам не приходилось сталкиваться с погрешностями наших карт? — обратился он.
— Сколько угодно, — угрюмо ответил майор. — Вы сомневаетесь в чем-нибудь?
— Оснований нет, то есть теперь есть. Дело вот в чем. Сегодняшний бой, я полагаю, сказал многое… Так вот, мне кажется, что впереди и недалеко есть какое-то открытое место, хотя наши карты и не показывают это. Если раньше разведка заходила далеко вперед, то сейчас ее не пускают. Стало быть, нас хотят подвести куда-то с закрытыми глазами, потом сзади сильным ударом, возможно ночью, вытолкнуть и расстрелять, как куропаток. В лесу они не рискуют напасть — не по зубам, точнее, невыгодно, один к одному, не говоря уж о другом соотношении, и их, как видно, это не устраивает. Потом мы можем рассыпаться. Это все ясно, — полковник замолчал и снова посмотрел на сплошные зеленые квадраты. — Так что же все-таки впереди?.. Как вы думаете?
— Не знаю, что ответить, — откровенно признался майор. — Сейчас я способен посоветовать одно: еще раз выслать группу разведчиков.
— Это не уйдет… А что вы скажете насчет того, что впереди существует свежая вырубка или гарь… тоже недавнего происхождения?
Эта мысль поразила майора.
— Как это просто и как разумно, — сказал он, тепло смотря на полковника.
— В мои годы это не слишком разумно, — ответил тот, — было бы лучше, если бы эти разумные выводы не подтвердились.
Оба замолчали. Полковника захватили какие-то нелегкие думы. Майор, касаясь носом карты, бегал по ней курвиметром и неопределенно хмыкал. В записной книжке расставились в ряд несколько знаков. Курвиметр в книжка спрятаны. Рука сама собой потянулась в карман, где лежал когда-то кусок хлеба. Сейчас там должны быть крошки. Пальцы захватили пыль. Майор пожевал, плюнул.
— Так или иначе, — тихо заговорил он, — нам нужно избавиться от конвоя противника. Наше положение требует этого. Время тянуть нельзя. Если в лоб и днем нам их не пробить, остается маневр и ночь. Сегодня она как раз хороша для такой операции.
— Как вы видите операцию? — спросил полковник, не меняя позы.
— Без жертв, понятно, не обойдется. Роту или две, а может быть, и батальон придется поставить под удар. Основные силы нажмут в одну точку. Если впереди ничего не грозит, идем несколько в прежнем направлении, затем резко меняем угол и двигаемся к болотам. Тогда остается одна задача: прибыть к ним первыми. В другом случае придется прорывать фланг. Вот… так сказать, коротко. Я, собственно, не имел времени обдумать детали. План этот возник только что.
— Контур не плох. Обдумаем и отшлифуем все вместе. Теперь с разведкой. Группу нужно создавать заново. Вы сумеете подобрать людей?
— Думаю, что подберу, — майор встал, направился к выходу, но задержался, постоял, посмотрел под ноги. — Я хотел, товарищ полковник, спросить вас… как человека.
— Да!
— Почему именно сейчас, нелегко объяснить… Просто какой-то располагающий момент. В другой раз он может не случиться. — Майор вздохнул. — Наши военные неудачи породили у многих отчаяние. Я тоже не составил исключения… Преследует безжалостный вопрос: выстоим или нет?
По лицу полковника прошла странная тень. Что она выражала, трудно сказать. Он молчал. Время шло. Майор ждал потупившись. Наконец, тонкие губы полковника дрогнули.
— Россия победит…
Группу разведчиков вел лейтенант из третьего батальона. Полковник и майор, прежде чем остановить на нем выбор, долго проверяли перекрестными вопросами — осторожность, необходимая в этих условиях. Кандидатура подходила. Лейтенант был пехотинец. В делах разведки не новый. К полку примкнул одним из первых и успел зарекомендовать себя, как стоящий командир. Другая сторона, так сказать, моральная тоже удовлетворяла. Документы, знание частей командного состава, спокойствие в ответах, простота — все было как надо. Но как заглянуть глубже, внутрь? Что-то все же протестовало против лейтенанта, какой-то червячок скрывался в нем. Долго медлили, предубеждение — большая вещь. Наконец оба пожелали удачи — предубеждение к делу не приложишь.
Группа шла осторожно, но ходко. Приказ суров: через четыре часа принести точные сведения.
Первым двигался лейтенант, за ним тянулась цепочка из пяти разведчиков. Путь в лесном лабиринте показывали вначале ракеты, затем, когда их свет перестал раздвигать мрак, нащупывали глаза, обострившиеся, как всегда, в опасности.
Участок леса в этом районе был тих. Стрельба и крики остались далеко позади. Никакие подозрительные звуки, кроме зловещего шума хвои, не тревожили слух. Крались бесшумно. Нога неслышно уходила в мягкую подстилку, перепревшие ветки ломались без треска. Мрачная обстановка собрала нервы до предела. Сердца выстукивали тревогу. Шли напряженно. Лица на исхудавших шеях вытянуты вперед, фигуры полусогнуты, одна рука сжимала оружие, другая касалась спины соседа. Полторы тысячи пар шагов пройдено. Азимут выдержан. Над головой по-прежнему шумел лес. Дальше та же темная пасть. Зеленое пятно, вспыхнувшее впереди, справа волчьим глазом, ударило выстрелом. Замерли на месте. Взгляд в страшном напряжении сверлил темноту. Минуты ползли вечностью. Пятно мигнуло ближе. Снова тьма. Тихий свист.
Идущий вторым, неожиданно заметил темно-красный отблеск, мгновенным конусом разостлавшийся у ног лейтенанта. Мысль сверкнула молнией. Он дернул нож. Плечо предателя выскользнуло
