из-под руки. Рывок вперед. Пусто.
— Полундра!
Яркий ослепительный свет вырвал из тьмы пятерых людей. Автоматная очередь хлестнула за лучом в упор. Две фигуры, одна в плащ-палатке, другая в плащ-дождевике, шаря светом, осматривали тела. Несколько выстрелов в подозрительных, и все было кончено. Искаженные, залитые кровью лица не дергались на свет. Удовлетворившись осмотром, оба поднялись. Фигура в плаще заговорила приказывающим тоном.
— Этот сброд ведите сюда в любое время.
— Полковник может изменить решение.
— Убедите. Кстати, не кажется ли вам, что эта старая обезьяна слишком долго живет? — последовала пауза. Тот же голос продолжал: — Мы долго возимся… Надо кончать, иначе нам напомнят… Нас оправдает только полное уничтожение этого стада. Запомните — полное.
— Если они изменят решение? — с угрюмой твердостью настаивал мнимый лейтенант.
— Во-первых, это может кончиться очень грустно для вас… Вы уже срывались. Во-вторых… то же самое…
Двое разошлись. Дождь смыл кровь и следы…
Один из разведчиков был еще жив. Автоматная очередь пришлась по нижней части живота. Голодные люди нередко живут часами при ранении в эту область. Грудную клетку пробили после того, как стали добивать. Сознание возвращалось перерывами. Голоса говоривших он слышал, даже различал глухой тон негодяя-лейтенанта, но не разбирал ни слова. Да и не нужны были эти слова. Отяжелевший мозг хранил одно: пути вперед нет.
…Сколько прошло времени, как их расстреляли, разведчик не знал. Ночь по-прежнему висела над землей, хмуро шумел лес. Пальцы срывались и, мелко царапая, поползли к ракетнице. Теперь нужно повернуться. Боль снова разостлала пластом. «Полку идти нельзя», — стучало в голове. Может быть, эта мысль и оттягивала смерть. Снова движение, снова адская боль. Собрав остатки сил, он подкинул руку с ракетницей, всем телом нажал на спуск и ткнулся в рыхлый лесной хлам…
…Лейтенант в изорванном обмундировании, исцарапанный, с кровоподтеками на лице и рукой на перевязи, докладывал полковнику результаты разведки. Майор сидел тут же. Теперь он неотлучно находился при командире полка.
— Мы сделали четыре тысячи пар шагов, — говорил лейтенант, — все это расстояние покрывал лес. Дальше, можно сказать с уверенностью, он не прерывается и не кончается, во всяком случае, близко. Когда по нам ударила очередь, я помню, раскатилось дружное эхо.
— А почему вы думаете, что наткнулись на поиск немецкой разведки, а не на заслон? — спросил майор.
— Они шли с фланга, что было заметно по миганию фонаря. Видимо, происходила сигнализация с такой же группой. Как я говорил, нас осветили с противоположной стороны и совершенно случайно.
Полковник думал. Потом задал несколько мелких, но путаных вопросов: сосало сомнение. Лейтенант отвечал деловито и спокойно. Заросшее черными густыми волосами лицо несло следы большой усталости. Ничего подозрительного, все гладко, но мысль точила. Благополучный исход разведки после стольких неудач казался странным. Все сложилось как-то уж слишком чисто, хорошо, аккуратно, в срок. Жертвы? Война без них не бывает. Конечно, подобные обстоятельства не давали повода к каким-либо сомнениям. И они не возникли бы, не будь предубеждения.
— Вы меня извините, — сказал полковник, — я попрошу доложить об этом еще раз, но более подробно.
Лейтенант переступил с ноги на ногу и грустно улыбнулся.
— Понимаю… проверка нужна, — он пожал плечами. — Бывает, что некоторые счастливые случайности кажутся подозрительными. Мне больше нечего сказать.
Полковник вызвал связного.
— Командиров батальона и рот ко мне!
Лейтенант наслаждался отдыхом. Откинувшись назад, он полузакрытыми глазами смотрел на дрожащий язычок коптилки.
Полковник и майор говорили вполголоса.
«Убирать следует обоих сразу, — решил лейтенант, — полковник не труден, прихватится между делом. А может быть, не придется и убирать. Какой вариант выберут?»
Командный состав собрался быстро.
План докладывал майор. Резкий уверенный голос, собранный вид майора подбадривали. Он говорил весомо, с продолжительными паузами, давая возможность активно обдумать план, так сказать, на ходу. Майор радовал. Командиры не ошиблись в нем. Признательное чувство, которое способно перейти в веру, зародилось у многих.
— Полк выступает немедленно, — чеканил майор, — вначале проходим вперед, не дальше четырех километров, затем резко меняем направление в сторону болот. При встрече с противником прорываться кулаком. Сил не распылять. При безвыходном положении — рассыпаться. Первая рота из второго батальона остается здесь. Цель? Завязать бой. Это даст возможность отвлечь внимание противника от основных сил. Дальше рота рассыпается и так же следует к болотам. Все. Дополнительной команды на марш не ждать. Вопросы?
План был принят без возражений. Командиры разошлись. В палатке, кроме полковника и майора, остались капитан из второго батальона и лейтенант. Капитан принимал команду батальоном и задержался, чтоб получить необходимые указания.
— Теперь с вами, — обратился полковник к лейтенанту, когда ушел капитан.
— Слушаю, — бодро ответил он. «Дела идут отлично. Полк сам садится на штык».
— Ваш взвод, кроме того, что идет замыкающим, будет иметь еще специальное задание…
В палату вошел нарочный-наблюдатель.
— Серия красных ракет… там в лесу, товарищ полковник!
Два пистолета поднялись одновременно. Серия красных ракет означала, что пути вперед нет. Так было условлено, когда группа отправлялась на задание.
— Подлец! — сквозь зубы процедил майор, с ненавистью смотря на лейтенанта. — Руки!
Лейтенант, гадко улыбаясь поднял руки. Вдруг он резко махнул той, что до этого висела на перевязи. Нож со свистом вышел из рукава. Глухой удар о кость. Брызнула кровь. Майор ткнулся в землю. Полковник выстрелил. Обессилевшая рука послала пулю в грудь, вместо головы. Его промах исправил штыком нарочный. Лейтенант медленно оседал и трясущимися руками судорожно тащил чеку из гранаты. Нарочный прыгнул кошкой, стараясь закрыть полковника. Вспыхнул взрыв…
Пламя, вставшее из палатки, остановило капитана на полдороге и обожгло недоброй мыслью. Он бросился обратно. Около палатки метались люди. У входа валялись два рваных тела. В углу, рядом с трупом майора, вздрагивал полковник. Занимался пожар.
Капитан ринулся к полковнику, осветил лицо.
— Товарищ полковник!
Глаза полковника приоткрылись, губы дрогнули. В горле забулькало, слова просачивались с трудом и как-то нараспев:
— Полк остановить… предатель… прорывать фланг…
Капитан подхватил на руки тело командира полка и спешно вышел вон…
Весть о предательстве догнала первый и третий батальоны недалеко от засады. Гарь пряталась за неширокой прослойкой леса. Известие приняли подозрительно. Кому верить? Какой-то мало знакомый капитан требует вернуться? Меньше часа назад все было решено. Сейчас предательство. А кто поручится, что эти незнакомые люди в форме рядовых Красной Армии, представляющие посыльных из второго батальона, именно те, за кого себя выдают. Так и не поверили бы, не наткнись на гарь высланная разведка. Уверившись, дрогнули, попятились. Затаившийся противник, обнаружив отход, хлестнул яростным огнем. Лес осветился. Батальоны бросились на фланг. Один общий ком, где разят нож и зубы, зашатался под лесным
