— Стало быть, вы ничего не знаете о войне, капитан Бастэйбл?
— О войне? Здесь, на северо-западе? Неужели все-таки русские…
— В настоящее время это — одно из немногих мест, которые почти не задеты войной, однако в своем предположении вы совершенно правы: Россия числится теперь среди наших врагов. Война охватила весь мир. Я сам и около двадцати солдат — вот и все, что осталось от армии, которая тщетно пыталась защитить Дарджилинг. Город и обширные территории внутри страны находятся во власти русских, а их, со своей стороны, теснит Арабский Альянс. Лично я надеюсь, что русские еще держатся. Они, по крайней мере, оставляют пленных в живых, а если убивают, то быстро. По нашим последним данным, дела обстоят именно так…
— Почему же из Великобритании не приходит подкрепление?
Фельдфебель бросил на меня страдальческий взгляд:
— Мне кажется, родина сейчас мало чем может помочь нам, сэр. Европа пострадала куда больше, чем Азия, поскольку на нее обрушились чудовищные бомбовые удары. Война в Европе закончена, капитан Бастэйбл. Здесь же она продолжается — своего рода альтернативное поле битвы, где выигрыш чертовски мал, кто бы ни победил. Что до топлива, то ситуация довольно неприглядна: горючего нет, ни один британский самолет, вероятно, не сможет взлететь — если только существует еще хотя бы один…
Его слова становились для меня все менее и менее понятными. И лишь одно ужасное обстоятельство постепенно прояснялось, наполняя меня отчаянием: этот мир 1904 года имел с моим собственным еще меньше общего, чем тот, откуда мне удалось бежать.
Я попросил фельдфебеля кратко обрисовать для меня мировую историю, как описал бы он события ребенку, и в качестве объяснения снова прибег к давней сказке о потере памяти. Молодой человек принял и это объяснение и любезно предоставил мне краткий отчет мировой истории, начиная с последней четверти XIX столетия. Она радикально отличается от истории Вашего мира, мистер Муркок, как отличается от того мира будущего, который я вам описал.
Итак, примерно в 1870 году в Чили объявился гений, который в несколько лет изменил участь обездоленных; создал изобилие там, где прежде царили голод и нужда; принес комфорт и роскошь туда, где некогда была лишь горькая нищета. Его звали Мануэль О'Бин. Он был сыном осевшего в Чили ирландского инженера и наследницы чилийского миллионера (возможно, самой богатой женщины Южной и Центральной Америки). О'Бин обладал огромной способностью к обучению и в чрезвычайно раннем возрасте начал делать удивительные открытия. Излишне говорить о том, что отец всячески поощрял его, и О'Бин еще до восьми лет выучился всему, чему только мог научить его отец. Благодаря материальным средствам, которые обеспечивало ему богатство его матери, не существовало никаких препятствий для развития гениальности О'Бина в области техники. В неполные двенадцать мальчик изобрел целый ряд новых горнодобывающих машин, которые были использованы на месторождениях полезных ископаемых, принадлежащих его семье, и увеличили благосостояние семейства в сотни раз. И дело было не только в том, что он обладал огромным талантом в проектировании и создании новых машин; он был наделен также умением открывать новые источники энергии, менее трудные в эксплуатации и бесконечно более дешевые, чем то простое горючее, что использовалось до сих пор. Он разработал метод преобразования электричества, так что теперь его можно было поставлять не по кабелям, а лучами, причем почти в любую часть света. Его генераторы были маленькими, удобными в обращении и требовали минимума энергии. Именно от них работало большинство изобретенных им машин. Были изобретены различные новые моторы, наконец, мудреные модификации паровых турбин, которые работали от быстро нагревающихся жидкостей вместо воды.
Наряду с горными и сельскохозяйственными машинами в эти годы О'Бин интересовался военной техникой и создал десятки чрезвычайно эффективных военных машин (не следует забывать, что он был всего лишь пятнадцатилетним мальчиком и, как всякий мальчишка, очень увлекался подобными вещами). В числе прочего появились подводные лодки, самоходные орудия, воздушные корабли (эту разработку он создал совместно с великим техником и воздухоиспытателем французом ла Пересом) и моторизированные бронированные автомобили, которые называли «сухопутными броненосцами». Однако как только гражданское сознание О'Бина развилось в полной мере, он отказался от милитаристского направления в своих исследованиях. Еще до того, как ему исполнилось восемнадцать, он дал клятву никогда более не использовать свой талант в военных целях. Вместо этого он решил направить все усилия на машины, которые позволят оросить пустыни, выкорчевать леса и превратить мир в плодороднейший сад, способный прокормить голодающих, и тем самым уничтожить основные предпосылки разногласии между людьми.
Так началась новая эра. Казалось, утопия воплощается в жизнь. На земле не осталось никого, кто не мог бы хорошо питаться и не имел возможности получить хорошее образование. Как по волшебству, исчезла нищета.
Человек действительно может жить одним лишь хлебом, покуда все его силы, заняты добыванием этого хлеба. Но стоит человеку освободить разум и перестать посвящать все свое время поискам пропитания, как он принимается размышлять. И если только у него появляется возможность сопоставлять различные факты, и если только сам он неглуп, то он принимается переосмыслять свое место в мире и сравнивать его с чужим местом в мире. Таким образом тысячи людей вдруг осознали, что власть находится в руках кучки меньшинства: землевладельцев, фабрикантов, политиков. Все эти люди восторженно приняли научные и технические новшества О'Бина — поскольку могли покупать его патенты, с их помощью создавать машины и умножать свои богатства. При этом улучшали свое положение и те, над кем господствовали богатые.
Однако двадцать пять лет — достаточный срок, чтобы выросло новое поколение. Поколение, никогда не знавшее страшной нищеты. В противоположность предыдущему, оно не испытывало ни малейшей благодарности за то, что теперь у людей много свободного времени и вдоволь еды. Именно у этого поколения вызрело желание взять судьбу в свои руки. Короче, эти люди стремились к политической власти.
В 1900-е годы гражданские войны всех народов, как больших, так и малых, стали обыденным явлением. В некоторых странах — как правило, самых отсталых — произошли победоносные революции, и наряду с уже привычным фанатичным национализмом на политическую арену вышли новые силы и группировки. Великим державам пришлось смириться с тем, что от них оторвали колонии в Азии, Африке и Америке. А поскольку источники энергии стали дешевыми — и патенты О'Бина внедрялись повсеместно; поскольку военная мощь не была больше напрямую связана с большой, хорошо обученной армией — постольку старые державы остерегались ввязываться в войны с молодыми нациями и отныне предпочитали отстаивать свои позиции средствами сложной дипломатии, постепенно создавая «сферы влияния». Но мудреные дипломатические игры в отдаленных областях часто вызывают растущее напряжение в самой метрополии. Особенно это сказалось на Европе. Однако и в Соединенных Штатах, и в Японии национализм все выше поднимал голову, а словесные баталии между великими державами становились все напряженнее. Торговые эмбарго, парализующие экономику, бессмысленные запреты на импорт — все это обсуждалось, оспаривалось, многократно обсасывалось и пережевывалось. В умах владык мира сего расцвела махровая мания преследования. Внутри страны они видели угрозу со стороны агрессивного молодого поколения, требовавшего все больше социальных прав; извне было другое пугало — соседние страны. Все больше ресурсов выделялось на создание сухопутного, морского и воздушного оружия, на формирование гигантских запасов оружия, боеприпасов — и все это для армий, которым вменялось в обязанность держать под контролем бунтующие народы (а также, по возможности, изматывать и истреблять бунтарей внутри страны). Во многих государствах была введена воинская повинность прусского образца — последнее повсеместно вызвало яростный протест со стороны тех, кто стремился к реформе государственных структур. В конце концов даже те, кто первоначально надеялся достичь своих целей дискуссиями и сбором подписей, обратились к революционному насилию.
Никто в точности не знает, что думал по этому поводу сам О'Бин. Вероятно, его мучило чувство страшной вины. По слухам, в тот день, когда великие державы объявили друг другу войну, он втайне от всех покончил с собой.
Поначалу война ограничилась лишь территорией Европы. В первые же недели большинство крупных городов континента, а также Великобритании, обратились в развалины и пепел. Кратковременный Центральноамериканский Альянс просуществовал все же достаточно долго, чтобы ввязаться в войну с США, что привело примерно к такому же результату. Огромные подвижные военные машины покатили по опустошенной стране; мрачные боевые самолеты закружили в грозовом небе. Под водой кишели стаи подводных лодок, часто уничтожавших друг друга, даже ни разу не выйдя на поверхность — а там «броненосцы» союзников разносили друг друга на части выстрелами из чудовищно эффективного оружия, разработанного тринадцатилетним мальчиком.
