Мир меняется на глазах, причем скорость перемен поразительно убыстряется с каждым годом. Вроде те же 24 часа в сутки, но как быстро они летят, особенно в старости. И, наконец, я ощущаю, что мир, в котором я живу, – это не мой мир, он не плох и не хорош, а просто не мой. Почему не мой? Наверное, потому, что я не поспеваю переварить, привыкнуть, а затем и сделать привычным для себя эти изменения. Я не поспеваю за переменами, за новизной. Я говорю по мобильнику, очень удобно, печатаю эти строки на компьютере, просто не сравнить даже с недавним прошлым.
На днях пришлось выбросить пишущую машинку, пылящуюся под кроватью, мне стоило это больших усилий.
Если бы вдруг я поймал золотую рыбку, и она предложила мне исполнить одно мое желание, то я попросил бы возвратить меня в мой старый мир. Это в молодости все новое, современное вызывает восторг, а старое или уходящее – пренебрежение.
– Я современный человек, – с гордостью и неким бахвальством заявляют преуспевающие, популярные молодые и не очень молодые люди. Но зачем они этим гордятся? Наверное, потому, что они уверены в том, что их мир, в котором они являются активными его строителями, лучше, чем постепенно сдающийся и уходящий в историю, вчерашний.
Чем активнее участвует человек в строительстве новой жизни, тем больше она дорога и тем больше он связан с этим миром. Но приходит момент в жизни каждого из нас, когда постепенно обрываются нити, связывающие вас с этим миром, и ты начинаешь ощущать, что твой мир уходит в прошлое, превращаясь в мир воспоминаний. Кончается период созидания, начинается период ностальгии.
Некоторые люди почтенного возраста, особенно публичные, известные деятели, пытаются приспособиться, к современной жизни, но это показное. В глубине души они живут прошлым, подсознательно сопоставляя прошлое с настоящим. Это не значит, что вместо загородного особняка они предпочли бы жить в коммуналке, где прошли их молодые годы. Нет. Это означает, что они вспоминают с теплотой или с ненавистью ту коммуналку, где тетя Поля поила их чаем с пирожками или дядя Леша наливал рюмочку по праздникам каждому из обитателей, приговаривая: «За радость в этой жизни».
И вообще, когда сопоставляешь мир своей юности и мир старости, то обнаруживаешь удивительную вещь – все изменилось: и дома, и машины, вся техника, еда, и даже вода. Ну буквально все. И даже люди в прошлом были, кажется, лучше. Но когда начинаешь глубже и бесстрастно копаться в памяти, то обнаруживаешь, что, увы, только одно не изменилось – человек. Эта банальная истина особенно полно открывается в старости.
* * *
Я где-то читал, что один английский поэт имел обыкновение читать свои новые произведения своей собаке. И его знакомые воспринимали это как должное. Можно представить беседу с каким-нибудь хомячком или с кошкой, и никто не сочтет это чудачеством. Но в то же время мы подозрительно смотрим на старика, который беседует вслух с весьма значительной личностью – с самим собой.
– Что ты там все бубнишь и бубнишь, не переставая? – кричит соседка на огороде своему старому мужу.
На самом деле он один, вокруг никого, и он говорит как будто с кем-то, стоящим рядом. Но кто его слушатель? Вечность. В действительности именно ей направлены монологи старика, потому что душа у него там, даже когда она тут, в нас.
История четвертая
Профессор
– Рассматривается дело об убийстве Е. Р. Подсудимый, встаньте, вы признаете свою вину?
– Да, я признаю свою вину. Это я убил свою дочь Елену, в чем сейчас раскаиваюсь, – заявляет высокий, шестидесятилетний мужчина с пышной шевелюрой, с чуть приплюснутым носом на слегка продолговатом лице, покрытым короткой щетиной, сквозь которую просвечивают бугристые ямочки, следы какой-то болезни. Но у Романа Васильевича не только почтенный возраст, но и не менее почетное положение в обществе – он профессор, заведующий кафедрой престижного института.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Татик – бабушка (армян.)
2
Балик джан – доченька (армян.)
3
Айрик – папа, отец (армян.)
4
Дашнаки – члены армянской националистической партии (армян.)
