Я стала искать жениха. Работать мне не нравилось, жить с родителями — тем более… И когда я уже практически отчаялась, я случайно познакомилась с мужчиной. Александр. Он мне сразу не понравился. Пухлый, в очках, с лысиной… Но… У него дела шли в гору. Карьера, деньги водились. Я понимала, что из-за того что внешность у Александра не фонтан, что он крайне стеснительный, отношения у него с противоположным полом не складываются. Да и до последнего он зарабатывал копейки. Потому что учился в аспирантуре.
Нравится — не нравится, но брак с ним стал единственным выходом из начинающейся бедности. И я сделала вид что влюбилась в него. А он… Он предложил замуж.
Вообще тогда я рассуждала так: поживу с этим уродом, потом если найду нормального мужика — разведусь. Но — залетела. А Александр так хотел детей! Пришлось рожать. Не успела очухаться, наступили девяностые… И выяснилось, что лучше чем с Александром мне уже не будет.
Я мечтала что Андрей когда вырастет, подхватит бизнес! Любила ли я Германа? Не знаю. Скорее нет чем да. Не проснулось у меня ничего к нему. С детства мне напоминал мужа. И сейчас напоминает…
Мы с Катей спускаемся на первый этаж.
— Идем-идем, — я прослежу чтобы вертихвостка отправилась на свою малую родину. Наивная клуша, которая раззявила свой грязный рот на мои миллионы! Ну уж нет! Все получит Андрюша и его потомство. Кстати у него уже пятеро детей, и все от разных женщин.
Мы уже в холле, когда нам дорогу преграждает двое мужчин в черных костюмах. Я знаю этих бестолочей — Толя и Володя, телохранители Германа. Очень странно что он их не взял в командировку.
— Елизавета Сергеевна, вы можете идти, а Екатерина должна остаться в доме.
Вот это уже сюрприз! У меня глаза на лоб лезут от такого! Вот это да!
— Екатерина хочет уехать домой.
— Мы ее не выпустим без приказа Германа Александровича.
— Вам приказываю я! Немедленно дайте девушке уехать! — я начинаю заметно нервничать. Потому что такой подлянки я никак не ждала. И что самое прекрасное, хоть бы кто намекнул!
— Вы не являетесь нашим работодателем, — спокойно отвечает «шкаф» Толик. Ах ты ж тварь! Ну ничего, я тебе отомщу, ты потом не отмоешься. Однако сейчас надо что-то делать. Ситуация патовая.
— Ну хорошо. Я сейчас позвоню Герману, и он скажет чтобы эту прохвостку выгнали.
Молчат оба. А я… Я звоню сыну. Он берет трубку не сразу. Небось на очередном своем совещании!
— Привет, мама, — голос недовольный. Ты смотри на него!
— Герман, скажи своим амбалам чтобы они выпустили мошенницу из дома!
— Какую мошенницу и из чьего дома? — интересно, как Герман держит в руках бизнес, если настолько тупой?
— Я имею ввиду эту шмандру, которая приперлась с ребенком к тебе домой и рассказывает небылицы!
— Мама! — рявкает в трубку, причем так громко, что я вздрагиваю, — Ты что там устроила? Оставь в покое Катю и хватит там командовать!
— Она говорит что якобы родила от тебя ребенка!
— И что?
— И ты в это веришь? — я искусственно смеюсь, хотя ситуация ни капли не смешная. Так далеко не заходила еще ни одна курица.
— Это мой сын, так что успокойся. А мне разговаривать сейчас некогда.
Он кладет трубку, а я стою как оплеванная… Вот это удружил сыночек!
Глава 15. Герман
Глава 15. Герман
Звонок матери застает меня в аэропорту. И от ее слов у меня начинают шевелиться волосы. Да что там вообще происходит? Куда собралась Катя? И почему мать решила ее выставить? А главное — на каком основании? Мать никогда не напоминала мне ангела, но и настолько категорично себя тоже не вела! В моем доме и свои порядки? Нет, ни разу такого не было, чтобы в мое отсутствие она выгоняла персонал или моих гостей. Да и что ей сделала Катя? Они даже не знакомы!
Судя по тону, мать на взводе. Она сейчас еще мою охрану побьет чего доброго. И я не нахожу ничего лучше, чем брякнуть, что ребенок и правда мой. Хотя я еще не получил результат теста ДНК, так что мой он или нет — пятьдесят на пятьдесят. В общем выдал желаемое за действительное.
Пишу сообщение Толе: «Катю не выпускать ни под каким видом, мать держите от нее подальше».
Настроение ниже плинтуса. После разговора я долго держу трубку в руке, думая о том, что эта ситуация ни к чему хорошему не приведет. Представляю как мать, когда я вернусь в Москву, придет ко мне домой или в офис и начнет рассказывать что я олух царя небесного… Вспомнит что я больной и бесплодный. Да я и сам знаю что вероятность что дети мои, невелика! Но черт! Хотелось бы иметь своих…
И даже этот, с сердцем наружу… Жалко его, мальца. Что Катя сможет ему дать? Мать-одиночка. Не знаю от кого она там родила близняшек, но кроме как ко мне, обратиться ей не к кому. А расстались мы не очень хорошо… С другой стороны, на что она рассчитывала, параллельно встречаясь с любовниками?
Мишу в специальном боксе грузят в самолет. С нами два врача и две медсестры. А еще оборудование для реанимации. Чтобы в случае чего оказать первую помощь. Мальчик слаб. И самое паршивое, что ждать пока ему станет лучше, бесполезно. Операцию надо делать срочно…
Я сажусь в кресло, Аркадий Павлович — напротив. Видя мое мрачное лицо, помощник произносит:
— Врач говорит что шансы хорошие… — пытается утешить. Но мне в этом нет необходимости. Переживания о ребенке слишком личные.
— Я сейчас думаю о матери, — перевожу разговор на другую тему. Тоже кстати для меня болезненную. Иногда мы с Аркадием Павловичем разговариваем по душам. Хотя я и избегаю близких контактов с персоналом. Но сейчас даже поговорить-то и не с кем. С Андреем совсем не хочется, — Она чуть не выгнала Екатерину с Костей из дома. Охрана, молодцы, не позволили им выйти.
— Позвоните Кате, узнайте как она, — предлагает помощник, а я вдруг осознаю, что я наверно и правда бездушный сухарь. Ведь мать может и дальше продолжить концерт, а Кате и деваться некуда!
— Вы правы.
Я набираю номер Кати, но телефон отключен. Это вызывает у меня даже не удивление, а раздражение и злость… А следом — тревогу. Пусть это набивание цены и демонстрация обидок… Но зачем? С другой стороны, я точно знаю что Катя жива и здорова…
И все равно перезваниваю охране.
— Толя, привет. Где сейчас Екатерина?
— Вернулась с ребенком в свою комнату.
— А Елизавета Сергеевна? Она в доме?
— Нет, поехала к себе.
Отключаюсь. Самолет разгоняется по взлетной полосе, и я, держа телефон в ладони, смотрю в иллюминатор. Дурит Катя… Ох дурит. Небось обиделась что ее чуть не выгнали на ночь глядя. Но я тоже не мог предположить что мама так себя поведет. И все равно нехорошо на душе как-то… Но ничего, прилечу и завтра поговорю с ней, скажу чтобы не выделывалась.
