тридцать пять долларов – треть всех моих накоплений – за три дневника. Надо же с чего-то начинать.
– Ладно, – нехотя говорю я. – Сорок пять за дневник.
– Договорились. Мне нужен депозит в двадцать пять долларов.
Поднимаю брови:
– Это еще зачем?
– Чтобы не вышло так, что я все перевел, а ты меня надула.
– У тебя такое уже бывало? – спрашиваю я с сильнейшим сарказмом.
– У тебя бывало, что на объявление отвечал человек, утверждающий, что знает русский, хотя это не так?
Я закатываю глаза:
– У меня с собой только двадцатка.
– Пойдет.
Недовольно бормоча, я откапываю в сумке кошелек и бросаю купюру на стол. Эван разглаживает ее, прежде чем убрать в свой кошелек, и встает из-за стола. Он придвигает дневники к себе.
– Постой, – говорю я, инстинктивно накрывая рукой его руку, держащую дневники. Неожиданное прикосновение удивляет нас обоих, я одергиваю руку. У меня в животе что-то переворачивается. – Я дала тебе аванс. А ты как докажешь, что тебе можно доверять?
Когда до Эвана доходит мое подозрение, что он может их украсть, на его лице появляется противная ухмылка.
– Видимо, никак, – говорит он. – Но откуда тебе знать, что это не просто записки какой-то русской домохозяйки, списки покупок и жалобы на мужа-алкоголика и десяток гадких детей?
Я начинаю терять терпение.
– Это не записки какой-то русской домохозяйки, – огрызаюсь я. – Это дневники моей умершей двоюродной прабабушки Анны.
Не обращая внимания на мой возглас, он берет книги под мышку. Опустевшая сумка непривычно легко повисает у меня на плече.
– Сколько займет перевод? – спрашиваю я.
– Ну, если хочешь побыстрее, придется доплатить…
– Ладно! Меня и такая цена устраивает. Просто как ты думаешь, сколько у тебя на это уйдет?
Он дергает бровью, рассчитывая срок в уме.
– Неделю. Плюс-минус. Я позвоню, как все будет готово.
– Значит, тебе нужен мой номер?
Теперь его очередь смущаться.
– Э… да, – запинается он. – Да, наверно, мне нужен твой номер.
– Хорошо… У тебя с собой телефон?
У него розовеют щеки – либо оттого, что девушка хочет дать ему свой номер, либо оттого, что не подумал, как иначе сможет мне позвонить. Он копается в кармане и извлекает телефон-раскладушку примерно 2000 года. Я с трудом вбиваю туда свой номер и нажимаю кнопку вызова. Мой телефон звонит, я закрываю его телефон и возвращаю ему:
– Теперь у меня тоже есть твой номер.
Огибая столы, мы выбираемся из кофейни.
Эван встает спиной к солнцу, я прикрываю глаза, глядя на него снизу вверх, и указываю на дневники в его руках.
– Будь с ними осторожнее, ладно? Думаю… – я немного мнусь. – Мне кажется, тут есть какая-то история.
Я сама до конца не понимаю, что имею в виду, но Эван улыбается, поддерживая книги чуть на высоте.
– Конечно, тут есть история. Это ведь дневники. «Так как же вы жили, коль нет истории?»
Я прищуриваюсь.
– Поговорка?
Он улыбается.
– Достоевский. Обещаю, что буду с ними осторожен. Честное ботанское.
Щеки мои краснеют. Неужели он сразу понял, что я о нем подумала?
Эван салютует мне двумя пальцами, щелкает пятками и уходит в сторону университета.
7
18 августа, 2007
Музыка из машины Райана льется по всей Вашингтон-стрит. В окна «блейзера» задувает теплый воздух. Сегодня один их тех летних вечеров, в которые кажется, что ты неуязвим, будто август никогда не кончится, будто можно всегда оставаться беспечным. Даже если на деле ты далек от беззаботности и тебя ужасает перспектива стать муравьем, застрявшим в янтаре юности, – в этот момент чувствуешь настоящую жизнь.
Райан убирает руку с моего колена, чтобы переключить скорость, и мы сворачиваем направо, на зеленую тенистую улочку, ведущую к парку Робина Гуда. Премьера «Двадцать пятого ежегодного орфографического конкурса округа Патнэм» проходит в поросшем травой амфитеатре парка. Кэти всю неделю сходила с ума, переживая, что никто, кроме родителей артистов, не приедет на премьеру. Чтобы Райан присоединился, мне пришлось ему объяснить, что это не настоящий конкурс, а пьеса о конкурсе. «А, это все меняет», – усмехнулся он, но прийти согласился. Я втайне надеюсь, что его присутствие поможет растопить лед, который появляется у Кэти при виде Райана.
Мы уже подъезжаем к парку, как вдруг мощный бас из автоколонок перебивают сверчки – мой рингтон.
– Черт, – говорит Райан. – Когда уже Кэти успокоится?
Я копаюсь в сумке, которую убрала в ноги. Кэти звонит уже второй раз.
– Она волнуется, – начинаю объяснять я, но тут замечаю, что на экране имя не Кэти, а Эвана Германа.
Бросаю взгляд на Райана – с той вечеринки у Дага я ничего не говорила ему о дневниках, – но звонок слишком удивляет и интригует меня, чтобы перенаправлять его на автоответчик. Эван сказал, что перевод займет неделю. Прошло полтора дня. Я беру трубку.
– Алло?
Райан листает песни на айподе.
– Это Джесс Морган?
– Э-э… ну да… – Это же он мне позвонил, так?
– Это Эван Герман.
– Ну да, – говорю я снова, бросая взгляд на Райана. – я знаю, у меня ведь есть твой номер.
– Точно, – говорит Эван.
Он что, впервые в жизни кому-то звонит?
– Слушай, это шутка какая-то?
– Что? – недоумеваю я.
– Амит тебя подговорил, да?
– Какого… Я не знаю, кто это.
Шины «блейзера» скрипят по тротуару – Райан резко заворачивает на парковку. Эван в трубке молчит.
– Алло? – повторяю я.
– Я прочел твои дневники, – осторожно говорит он.
– Все? Ты же сказал, это займет неделю.
Он замолкает, будто все еще сомневаясь, не розыгрыш ли это.
– Дело пошло быстрее, чем я думал. Я начал работать, и… ну, не смог остановиться.
Райан выключил машину и теперь смотрит на меня в замешательстве; очевидно, что разговариваю я не с Кэти.
Дыхание Эвана в трубке напоминает шум волн, разбивающихся о берег.
– Слушай, мне кажется, нам лучше встретиться лично, – наконец говорит он. – я все объясню при встрече.
– Почему? Что случилось? – Меня напрягает его взволнованность.
– Просто думаю, что лучше нам взглянуть на это вместе.
– Там что-то плохое? – Чувствую, как внутри все сжимается. Возможно, Анна не просто так спрятала дневники на чердаке.
«Мы идем?» – одними губами спрашивает Райан. Я киваю и затыкаю другое ухо пальцем, чтобы лучше расслышать ответ Эвана.
– Нет, вообще нет. Ну, не совсем, – медленно говорит он.
«Не совсем»? Раз там нет ничего плохого, почему он не может просто мне сказать? Телефон вибрирует, и на этот раз я точно знаю, что это эсэмэс от Кэти.
– Ладно, – говорю я. – Там же, завтра в четыре?
– Да, увидимся там. – Он кладет трубку, не прощаясь, – видимо, это дается
