В ту пору была зима, и правитель шел через горы, ступая по палой листве, покрытой инеем; здесь же цвела весна, щебетали жаворонки, пели соловьи, продавцы свежей макрели и каракатиц приветливо зазывали покупателей. И пока правитель любовался всеми этими чудесами, его стала одолевать дремота, и, устроив себе изголовье из травы, которая росла тут же рядом, он забылся волшебным сном.
И вот приснилось ему, что над ним склонились две отрубленные женские головы: то были женщины-разносчицы. Они обратились к нему с мольбой:
— Поистине мы сгораем от стыда, представ перед вами в столь неприглядном виде! Мы жили в дальнем уголке столицы, кормились тем, что ткали полосатые шелковые ткани, и жили безбедно. Но вот случилось, что муж наш простудился, начал хворать и в конце концов умер. Перед смертью он передал нам две тысячи хики[42] шелка, которые успел соткать, и так как детей у нас не было, то он завещал нам: «Продайте шелк, и на эти деньги живите, сколько сможете, а потом постригитесь в монахини!..» И мы, согласно его завещанию, распродавали товар то на одном рынке, то на другом и потихоньку жили. Но вот не прошло и года после кончины мужа, как некий человек прислал одной из нас любовное послание. Для нас это была полная неожиданность! Звали того человека Ятэцу, жил он в наших краях и был известный силач. Разгневался он, что не получил ответа на свою записку, пробрался ночью к нам в дом, зарубил нас обеих насмерть и похитил всю шелковую пряжу, а тела наши зарыл на краю поля. Власти расследовали сие преступление, но убийцу так и не удалось найти, и Ятэцу здравствует и поныне, что нам нестерпимо обидно. Особливо же просим вас принять во внимание, что слова его о любви были не иначе как ложью и попросту хитростью, дабы похитить наше имущество — шелка, оставшиеся от мужа. Молим вас, поведайте об этом властям и отомстите за нас нашему погубителю! — так умоляли его две женские головы, припадая к рукавам его одежды.
— Просьбу вашу легко исполнить! — ответствовал он. — Но какие же доказательства смогу я привести, обращаясь к правителю края? Ведь никаких улик не осталось!
— Нет, — отвечали женщины, — улики имеются! — И все подробно ему рассказали: — К югу отсюда есть обширное поле, где не росли раньше ни трава, ни деревья, однако после того, как убийца зарыл на том поле наши тела, выросла там красавица-ива с раздвоенным стволом. Она-то и послужит уликой! — И с этими словами призраки вдруг исчезли, и правитель проснулся.
«Странный, удивительный сон!» — подумал он и пошел на то поле, а там уже собрались все жители деревни, которые надивиться не могли:
— До сих пор никто из нас никогда не видел здесь эту иву!
«Значит, все верно, правду рассказали мне женщины», — подумал правитель и доложил обо всем властям. Тотчас же велели раскопать землю на поле, и все оказалось точь-в-точь, как приснилось правителю: там были зарыты два трупа, ничуть не изменившиеся, совсем как живые, только с отрезанными головами. Доложили правителю страны о сем происшествии, и по его приказанию тюремщики ворвались в дом к Ятэцу, схватили его, связали и казнили со словами:
— Пеняй теперь на себя, во всем виноват ты сам.
Его насадили на железный прут, а потом выставили тело на позор в людном месте.
Самурая же в знак благодарности одарили многими штуками полосатой шелковой ткани и предостерегли: «Если станешь медлить и задержишься в этой стране, жизни твоей придет конец!» Затем его усадили в алую колесницу, что приводилась в движение ветром, колесницу обступили плывущие облака, и в одно мгновение он очутился у себя на родине, в знакомом селении. Когда же он поведал людям обо всем, что с ним приключилось, те сказали:
— Давайте отыщем это скрытое от мира селение! — И отправились на розыски в горы. Много сотен людей искали этот потаенный край по долинам и вершинам, но так ничего и не нашли.
Смертный Будда — Покровитель Младенцев
В окрестностях Китано жил некий человек. Жил он одиноко, в маленьком домике, изо дня в день занимался изготовлением пряжек для соломенных плащей-дождевиков, и так в уединении текли его годы.
Немало в столице развлечений и утех на любой вкус; этот же человек более всего любил, собрав девочек, таких маленьких, что еще не знали, где запад, где восток, делать для них игрушки, какие им могут понравиться, и проводить с ними дни в незатейливых детских играх. Дети весело резвились, не вспоминая об отце с матерью, и родители их, жившие в скудости, радовались, что этот человек облегчает их бремя, и почитали его как самого Будду — Покровителя Младенцев.
Потом этот человек стал бродить по ночам, прячась от лунного света, по улицам столицы, похищал красивых девочек и, приласкав их, прятал денька два-три у себя, после чего отпускал домой. Люди никак не могли понять, куда это вдруг девалась дочка, многие стали бояться выпускать на улицу девочек после наступления сумерек; переполох в столице поднялся страшный! Вчера горевали, что исчезла дочь мастера, изготовлявшего четки, сегодня в печали и страхе разыскивают дочку гончара…
И вот, как раз в это время наступил майский праздник, когда карнизы домов пышно украшают цветами ириса. На одной из оживленных улиц, где во множестве теснились лавки, торгующие одеждой, стоял дом некоего торговца по имени Кикуя, и была у него единственная семилетняя дочка, отличавшаяся поразительной красотой. Ее-то и заприметил тот человек, когда она проходила по улице в сопровождении кормилицы и служанки, державшей над ней зонтик, чтобы защитить ребенка от лучей вечернего солнца, подскочил, схватил на руки и бросился наутек. Кормилица и служанка подняли отчаянный крик, люди бросились вдогонку за похитителем, но быстро упустили его из вида, ибо был он столь скорым на ногу, что мог за один день покрыть расстояние от столицы до Исэ, так что догнать его было бы весьма трудно. Одни, бывшие свидетелями похищения, говорили, что то была женщина с длинными мочками ушей, в широкополой шляпе, плетенной из камыша, другие утверждали: «Нет, это явился сам оборотень, одноглазый, лицо у него смуглое, почти черное…» — и все описывали его внешность по-разному. Родители девочки в великом горе искали ее, бегали по всей столице и наконец отыскали, забрали домой и доложили обо всем происшедшем правителю. Правитель приказал тому человеку явиться и спросил, зачем он совершает такие поступки. И тогда тот ответил:
— Как увижу маленькую девочку, так, сам не знаю отчего, хочется мне ее унести, да и только! До сей поры я похитил уже не одну сотню девочек, держал каждую у себя три дня, а то и пять, потом возвращал родителям. И никаких особых умыслов при том не имел!
В самом деле, такое и раньше случалось нередко, и если никто о том до сих пор не ведал, то лишь оттого, что столица наша поистине велика и обширна!
Больной бог грома
Жадность губит семью и род, вызывает вражду меж братьями, и увы, случается это в нашем мире нередко…
В провинции Синано, у подножья горы Асама жил поселянин по имени Мацуда Тогоро, давний житель тех мест. В нынешнем году стукнуло ему восемьдесят восемь лет, и он со спокойной душой ожидал кончины, ни о чем в сем мире более не жалея. И вот, когда приблизился его смертный час, он призвал к изголовью двух своих сыновей, коих звали Тороку и Тосити, и сказал:
— После моей смерти все имущество вплоть до золы от сожженной рисовой шелухи разделите ровно пополам, и оба наследуйте мое достояние. И вот еще что скажу вам: сей меч — семейное наше сокровище, благодаря ему удалось мне спастись от смерти и благополучно прожить на свете вплоть до моих преклонных лет. А посему, даже если случится вам обеднеть настолько, что пойдет на продажу вол — драгоценный помощник земледельцу, ни в коем случае не расставайтесь с этим мечом, — так с особой настойчивостью наказал им отец и вскоре удалился навеки в Чистую землю. Не успели миновать первые семь дней траура по умершему отцу, как сыновья уже начали спорить из-за наследства. Разделив пополам всю утварь, каждый забрал свою половину.
И старший и младший брат — оба во что бы то ни стало хотели завладеть заветным мечом и так из-за него ссорились, что родня, удрученная их безобразной распрей, решила вмешаться.
— Что ни говори, а право за старшим сыном. Отдай меч Тороку! — всячески уговаривали они младшего брата, но тот продолжал упорствовать. Старший, в свою очередь, ни за какие блага на свете не хотел уступить младшему брату. День за днем проходил в тщетных попытках уладить спор, и все без толку.
— Если меч будет мой, — сказал наконец Тороку, — я готов отдать Тосити мою долю наследства!
На том дело кое-как сладилось, и Тороку, с единственным своим имуществом — мечом, покинул дом. «Отныне я не буду крестьянствовать!» — решил он, отправился далеко в столицу, пошел к знатоку-оружейнику и показал ему меч. И что же? Оказалось, лезвие у меча совсем тупое и к тому же перекаленное, так что, сказал оружейник, меч никуда не годится. Тогда Тороку возвратился на родину, пошел к матери и стал расспрашивать ее, откуда взялся меч. И старуха мать рассказала:
