Сенатор в плаще а ля римская тога и секретарша в скромном (по размеру) мини располагаются около небольшого автомата, выдающего чипкойны – валюту юпитерианской системы. В метре от них бодигард; конечно же, с квадратной челюстью, жующей «веселую», а если точнее что-то бормочущую резинку, с автоматической винтовкой под беспатронный боеприпас. Нобелевский лауреат трётся неподалеку, с интересом посматривая на задок сенаторовой секретарши.
Когда я перевел взгляд от койн-автомата к катеру и обратно, то секретарши там уже не было. Прошло всего пять секунд.
Мой растерянный взгляд перехватила Шайна Гольд, всё поняла, и направилась, доставая свой специфический короткоствол, к сильно раздувшемуся сенатору. А непростая у меня подружка.
Из-под плаща сенатора выпали туфли секретарши. Гольд навела на него ствол и что-то сказала. Бодигард навел винтовку на мисс Гольд. Я приготовился отвлечь внимание на себя, швырнуть ему в башку забытый кем-то на палубе крепежный твистлок – когда-то с гранатой у меня неплохо получалось – и укрыться за капитальной теткой с лошадиной челюстью. Наверняка ж какая-нибудь аристократка, из тех, у кого прадедушка торговал неграми и мочил аборигенов на завтрак, обед и ужин; по такой сразу стрелять не будут.
В этот момент тело сенатора лопнуло – ошметки плаща, внутренности, и то ли нити, то ли струи вязкой жидкости брызнули во все стороны.
Почему-то сработали системы пожаротушения, прыснув густой пеной из форсунок на подволоке. Заодно полыхнуло огнем, это Шайна выстрелила термоинъекционным боеприпасом. Нобелевского лауреата, слишком тесно общавшегося с секретаршиным задом, испепелило вместе с остатками сенатора; бодигарда, пытавшегося защитить высокопоставленное тело, убило тоже. Техники с быстротой орлов и трусливостью мышек забились в разные щели. Пассажиры, огромными прыжками устремившись к катеру, затолкнули тех, кто дотоле чинно входил на борт, как шайбы в ворота. Через какие-то две минуты катер стартовал. Пошел вертикально, на разгонных ускорителях, раздался крепкий хлопок воздуха – это он преодолел шлюз. Минуту спустя я увидел на имеющемся здесь объемном экране, как катер на маршевых, набирая скорость, уходит в сторону Европы. Он, кажется, еще совсем рядом, но вот режим телеприсутствия отключается, дюзы катера прощально мигают и меркнут в сияющей пустоте.
Везет же людям.
– А с чего ты взяла, Золушка, что мы попадем на борт этой замечательный тыквы? – спросил я у Шайны; её лицо немного замаралось от копоти, а брызги от системы пожаротушения проделали на щеках слезливые дорожки .
– Нам и не надо было попадать на этот борт.
Она вывела в виртуальное окно экстренную информацию.
Катер не долетел до Европы. Сильно не долетел. Взорвался, когда еще набирал ускорение.
– Ты знала, что так будет? Зачем надо было торопиться туда, куда не надо?
– Не знала, – она энергично тряхнула кудряшками. – Но когда мы появились в ангаре, стало ясно, по внешней симптоматике, что эта публика, сенатор, лауреат, менеджеры подразделений, представители корпораций и прочие, несут в себе плазмодий. В-общем, надо искать другой способ выбраться отсюда.
Она подняла с палубы и перебросила мне хеклер-коховскую винтовку, оставшуюся от бодигарда.
Есть другой способ выбраться из дырявой консервной банки, брошенной на дно моря?
Не надо отчаиваться, сказал один парень на погибающей подводной лодке Северного флота. И в самом деле, смерть – это не конец.
Шайна аккуратно взяла пробу в контейнер Дьюара, дыхнувший морозным паром – один из неиспепеленных ошметков сенатора.
– Сейчас приглашаю в лабораторию № 7, там есть установка, которая позволяет секвенировать и генотипировать наследственное вещество биоматериала, а заодно его реплицировать и рекомбинировать; в общем, много чего. Так что есть шанс подготовить плазмоцид за короткий срок. По дороге я тебе буду говорить, когда стрелять, потом и сам научишься вычислять трансформантов.
Единственное оружие моряка на гибнущем корабле – это вежливость.
– Плазмоцид, я не ослышался?
– Для людей плазмодий является инфекцией, а инфекционное заболевание можно лечить с помощью антибиотиков. Плазмоцид против плазмодия, название в тему.
Итак, его зовут «плазмодий». Впрочем, не совсем улавливаю, зачем нам прямо сейчас готовить какой-то плазмоцид, однако это лучше, чем ничего.
Стрелять пришлось уже на выходе из ангара. Тела трансформантов расстегнулись словно кожаные куртки, открыв багровый зев, когда они оказались в пяти метрах от нас. Причем двое из них мгновенно вскарабкались на плечи трех остальных, чтобы атаковать на верхнем уровне... А до того были на вид совершенно обычные люди, в цивильных костюмах – в таких ходят приглашенные ученые, не входящие ни в одну из служб станции.
6. Европа. В гостях у трупа
– Я так понял, что уничтожить эту заразу можно. Станция напоминает по форме и по сути юлу. У нее есть центральный ствол, кольцевые и радиальные коридоры, – сказал Трофимов. – Пройдем по кольцевым, запирая радиальные, загоним нечисть в центральный ствол, а там ее наверное и так уже много, поскольку близко к оставшемуся теплу; и чик-чик, всю к ногтю, боеприпасов хватит. Ну и освободим «Европу-1».
Было видно, что Вейланд сильно засомневался – у него, когда сомнения, сразу начинается активное моргание.
– Командир, разрешите доложить, никуда лезть не надо. Лучко покуда в медблоке, кто-то должен его охранять. Остается всего трое. Этого, что, достаточно для освобождения Европы от нечисти? И, кроме того, они – уроды, пропитанные заразой, только для нас, а для международной общественности – представители научных кругов стран Североатлантического союза. Нас потом будут искать всей этой самой общественностью и волочь в Гаагу.
– Отставить разговоры. Пойду я с Корнеевым, Никитский будет с Лучко, Вейланд на выходе, – распорядился командир. – Стрелять станем сколько надо. Для особо одаренных объясняю – если мы не поймем, как эта зараза действует и как ее можно уничтожить, мы не сможем с ней бороться и тогда, когда встретимся с ней снова. В другом месте и в другое время. А то, что мы с ней еще встретимся, я гарантирую. Нам надо узнать степень заражения станции и причины. Дабы было, что докладывать в штаб и предотвратить напрасные потери в будущем.
– Мы не биологи, – протянул Вейланд. – Мы не понимаем, как эта зараза распространяется; у этих европейских чудаков, может, не только укус опасен, но и плевок, и даже взгляд.
– Если есть приказ, станешь биологом, – как и обычно, командир произнёс суровые слова торопливо и покашливая, словно стесняясь. – Насчет взгляда не сочиняй, сказитель, а плевать на себя не давай.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
