Пока Ева переваривала полученную информацию, в кабинет вошла Пибоди с белым пакетом в руках. Он был весь в масляных пятнах и источал божественный запах.
– Взяла несколько пончиков. Свою долю я уже съела, но если вы не хотите, я с радостью ею займусь.
– Я хочу, тебе столько есть за один раз не советую.
– Эй, я потеряла пять фунтов, пока лежала в больнице! Ну ладно, три я опять набрала, но ведь все равно остается еще два, как ни считай. – Она положила пакет на стол Евы. – Где Никси?
– С Соммерсетом. – Ева бросила так и не распечатанный шоколадный батончик в ящик стола и вынула из пакета пончик. Она откусила сразу чуть ли не половину и пробормотала что-то невнятное.
– Школьные табели? – догадалась Пибоди, извлекая два лазерных диска. – Их учителя и директора чуть не плакали, когда я им сообщила. Хорошие школы. Койл прилично учился, никаких подозрительных снижений успеваемости или прогулов. А Никси у нас вообще отличница. У обоих высокий коэффициент умственного развития, но она на целый уровень превосходит своего брата и пользуется этим вовсю. Проблем с дисциплиной не было у обоих. Пара предупреждений за болтовню на уроках или пронос в класс компьютерных игр, но больше ничего. Койл играл в софтбол и баскетбол. Никси играет в драмкружке, пишет в школьную газету и играет в школьном оркестре на пикколо.
– А это что еще за зверь?
– Это духовой инструмент. Такая маленькая флейта. У обоих детей много внешкольных занятий, высокие отметки. Мне кажется, у них просто не было времени на что-то запретное.
– У них обоих есть банковские счета с ежемесячными поступлениями. Откуда у детей по сотне в месяц?
Пибоди повернулась к стене и прочитала данные.
– Пособие.
– Пособие для чего?
Пибоди оглянулась на Еву и скорбно покачала головой.
– Их родители давали им деньги на личные траты и на будущие сбережения. Что-то в этом роде.
Ева доела пончик.
– Им платят за то, что они дети?
– Примерно так.
– Непыльная работенка. Весь вопрос в том, как ее получить.
– В таком доме у детей наверняка есть какие-то определенные обязанности, даже при том, что в доме живет прислуга. Держать свою комнату в чистоте и порядке, убирать со стола, загружать утилизатор мусора. Ну и потом, им дарят деньги на праздники, на день рождения, премируют за хорошие отметки. У нас в семье вместо денег был в основном бартер, но в конечном счете это одно и то же.
– Значит, если бы все оставались детьми, никому не пришлось бы искать работу. Они могли что-то увидеть в школе, – предположила Ева, прежде чем Пибоди успела возразить. – Могли что-то подсмотреть или подслушать. Что-то такое, чего им знать не полагалось. Надо будет повнимательнее присмотреться к учителям и сотрудникам. Надо будет проверить сослуживцев и клиентов родителей, а оттуда перейти к друзьям, соседям, знакомым. Эти люди не были случайными жертвами.
– Да, не похоже, но разве мы можем сбросить со счетов городских террористов?
– Слишком чистая работа. – В этом Рорк был прав. – Террористы оставляют следы, свои фирменные знаки. Прежде чем убить, они бы насиловали и пытали, устроили бы погром в доме, порубили бы на фарш домашнюю собачку.
– У них не было домашней собачки, но я понимаю мысль. И если бы это был терроризм, какая-нибудь психованная группа уже взяла бы ответственность на себя. У нас уже есть чьи-нибудь отчеты? ОЭС, «чистильщики», медэксперт?
– Я говорила с Фини. Он над этим работает. Я тебе по дороге все расскажу.
– По дороге куда?
– В морг, потом в Управление.
Ева поднялась, поспешно запихнув в рот последний пончик.
– Я предупрежу Соммерсета, что мы уезжаем?
– С какой стати? Ах да! Да, пожалуйста.
Ева подошла к двери, отделявшей ее кабинет от кабинета Рорка. Он как раз поднимался из-за стола, на ходу надевая пиджак.
– Я уезжаю, – объявила она.
– Я тоже. Пришлось пересмотреть свое расписание. Вернусь не позже семи.
– А я не знаю, когда вернусь. – Она прислонилась к дверному косяку и нахмурилась, глядя на него. – Надо бы отправить девочку в безопасное место.
– Этот дом вполне безопасен, и ей хорошо с Соммерсетом. Только что были более подробные новости. Имен пока так и не назвали, но сказали, что целая семья из Верхнего Вест-Сайда, включая двоих детей, убита прошлой ночью в собственном доме. Твое имя тоже упомянуто. Подробности обещали сообщить позже.
– Я с этим разберусь.
– Конечно, разберешься. – Он подошел к ней, обхватил ее лицо ладонями, поцеловал. – Ты сделаешь свое дело, а со всем остальным мы справимся. Береги моего копа.
* * *
Как она и думала, главный судмедэксперт взял дело Свишеров на себя. Такого рода дело Моррис не смог бы поручить кому-то из подчиненных вне зависимости от их способностей и квалификации.
Она увидела его склонившимся над телом Линни Дайсон.
– Я их осматривал в том порядке, в каком они умерли.
Его темные глаза холодно светились за стеклами очков-микроскопов.
Играла музыка. Моррис обычно работал под музыку, но на этот раз он поставил что-то мрачное, траурное. Один из тех композиторов, которые носили белые парики, предположила Ева.
– Я заказал токсикологию по всем жертвам. Причина смерти во всех случаях одна и та же. Нет других ран или повреждений, хотя у мальчика имелось несколько старых ушибов, два свежих и пара ссадин: на правом колене и на ляжке. Указательный палец на правой руке был сломан, вправлен и зажил где-то в пределах последних двух лет. Все повреждения в рамках того, что мог получить парень его возраста, увлекающийся спортом.
– Главным образом софтбол. Свежие ссадины наверняка от падения при броске на базу.
– Да, похоже на то. – Моррис взглянул на тело девочки. – Обе несовершеннолетние жертвы были здоровы. Все жертвы в последний раз ели приблизительно в семь часов вечера. Белая рыба, темный рис, зеленая фасоль, хлеб из смешанных злаков. Яблочная шарлотка с тростниковым сахаром на десерт. Взрослые выпили по бокалу белого вина, дети пили молоко.
– Мать, вторая взрослая жертва, была диетологом.
– Значит, она сама придерживалась своих советов. Но у мальчика где-то был тайничок, – с улыбкой добавил Моррис. – Около десяти вечера он съел две унции лакричных леденцов.
У Евы почему-то полегчало на душе. По крайней мере, перед смертью парень успел полакомиться сладостями.
– Орудия убийства?
– Идентичны. Скорее всего, ножи с лезвиями в десять дюймов. Видишь рваные края? Вот здесь, на краю диагонали. Резанул слева направо и слегка сверху вниз. Это не ровное лезвие и не зазубренное по всей длине. Три зубца возле рукоятки, а дальше ровное.
– Похоже на штык-нож.
– Да, я тоже так думаю. И вооруженный им человек держал его в правой руке.
– Их было двое.
– Да, мне так и сказали. На глазок я бы сказал, что одна и та же рука нанесла все удары, но вот взгляни…
Моррис повернулся к другому экрану, вызвал снимки, разделил экран для Гранта и Кили Свишер и увеличил изображение.
– Есть легкие отклонения. У мужчины рана глубже, нанесена рубящим движением, более рваная. Рана женщине нанесена более ровным режущим движением. Если сравнить всех пятерых… – Он вывел на экран снимки пяти ножевых ран. – Как видишь, экономка, отец и мальчик имеют одинаковые рубленые рваные раны, а мать и девочка – горизонтальные резаные. Тебе придется обратиться в лабораторию, пусть проведут реконструкцию, но это будут десятидюймовые, максимум двенадцатидюймовые ножи с тремя зазубринами у рукоятки.
– Военный стиль, – констатировала Ева. – Конечно, не обязательно быть военным, чтобы добыть такой нож. Но здесь чувствуется закономерность. Военная тактика, оборудование и оружие. Никто из взрослых – я имею в виду жертв – в армии не служил и никаких связей с военными не имел. На данный момент я не могу связать никого из них с военизированными или экстремистскими организациями.
«Хотя, с другой стороны, иногда обычная семья может быть отличным прикрытием для разных темных дел».
– Я дала пропуск Дайсонам. – Ева бросила взгляд на Линни. – Они ее уже видели?
– Да. Час назад. Это было… ужасно. Взгляни на нее. Такая маленькая. В голове не укладывается, на что способны люди. Скоро начнут новорожденных младенцев убивать.
– У тебя своих детей нет, верно? – спросила Ева.
– Нет. Ни жены, ни детей. Была когда-то женщина, и мы пробыли вместе достаточно долго, чтобы об этом задуматься. Но это было… давно.
Ева внимательно взглянула на его лицо, обрамленное гладко зачесанными назад черными волосами. На затылке они были заплетены в косичку, перевязанную серебряной ленточкой. Под защитным костюмом из прозрачного пластика, запачканным кровью, виднелась серебристая рубашка.
– Девочка у меня. Та, что уцелела. Я не знаю, что с ней делать.
– Сохрани ей жизнь. Это самое главное.
– На этот счет не беспокойся. Мне понадобятся отчеты по токсикологии и вообще все, что возникнет. Чем быстрее, тем лучше.
