Он не мог сказать с полной уверенностью, что интересует его больше — круглые ягодицы Анжелики или бутыль на столе. Он фантазировал не только относительно нитроглицерина, но и относительно того, насколько взрывчатой может оказаться эта крашеная блондинка, и с каждой минутой Анжелика Гомес казалась ему все более привлекательной. Ее движения были экономны и гармоничны. Тонкие лодыжки плавно переходили в стройные икры и полные бедра, тонкий овал лица и чистая линия шеи гармонировали с аристократическим носом. Она в совершенстве владела своим телом и словно не сознавала свою редкую красоту. Смотреть на нее было одно удовольствие.
«Эта женщина перерезала горло человеку, — напомнил себе Хейз, — хорошая девочка».
— Эй, это бомба, правда? — спросила Анжелика Вирджинию.
— Садись и не приставай ко мне, — ответила та.
— Не надо быть такая нервная. Я только спросила вопрос.
— Да, в этой бутылке нитроглицерин.
— Вы ее будете взорвать?
— Да, если надо будет.
— Зачем?
— Заткнись. Не задавай глупых вопросов.
— У вас есть револьвер тоже, да?
— У меня два револьвера, — ответила Вирджиния. — Один в руке, другой в кармане плаща. И еще несколько в этом ящике. — Она указала на ящик стола, куда положила Оружие детективов, прибавив к ним револьвер Уиллиса.
— Я думаю, вы серьезная, да?
— Да, я совершенно серьезна.
— Эй, послушайте, отпустите меня, а?
— О чем ты говоришь?
— Отпустите меня, и я уйду отсюда. Сейчас вы здесь главнее всех, правда? Вы слушали, что говорит этот парень раньше, правда? Он говорит, вы вставили клин, правда? Хорошо. Я уйду. Хорошо?
— Ты останешься здесь, милашка, — твердо произнесла Вирджиния.
— Пор ке? Зачем?
— Потому что если ты выйдешь отсюда, то станешь болтать.
А если разболтаешь кому не следует, все мои планы летят к чертям.
— Кому разболтаю? Не буду говорить никто. Сразу уеду из чертов город. Может, вернусь Пуэрто-Рико. На самолет. Я перерезала глотку этот парень, слышишь? Теперь эти сопляки будут мне отомстить. И одно утро я просыпаюсь мертвая, правда? Давай, как тебя, Кармен, отпусти.
— Ты останешься, — сказала Вирджиния.
— Кармен, не…
— Останешься, — повторила Вирджиния.
— Ну, а если я выйти? Если я просто выйти?
— Получишь то же, что и тот легавый.
— Ох, ну и стерва! — сказала Анжелика, вернулась к своему стулу и уселась, скрестив ноги. Поймала взгляд Хейза, улыбнулась ему и сразу же натянула юбку пониже. Вообще-то Хейз не изучал ее ноги. Ему пришла в голову мысль. Он придумал план, состоящий из двух частей, и первая часть плана — если его удастся выполнить — должна быть выполнена именно там, где сидела пуэрториканкская девица. Суть идеи заключалась в том, что в ход пускались два металлических предмета. Хейз был почти уверен, что один из них подействует немедленно, а для второго понадобится некоторое время, если это вообще сработает. Идея показалась Хейзу блестящей, и, завороженный ею, он уставился в пространство. Случайно его взгляд сфокусировался на ногах Анжелики.
И теперь, используя тот факт, что Анжелика находится поблизости от одного из предметов, и понимая, что Вирджинию Додж следует отвлечь перед исполнением первой части плана, он пробрался к Анжелике и достал из кармана пачку сигарет. — Закуришь?
Анжелика взяла предложенную сигарету. «Мучас грасиас. Большое спасибо», — сказала она, поднесла сигарету к губам и посмотрела в лицо Хейзу.
— Нравятся ноги, парень?
— Да, красивые ноги, — согласился Хейз.
— Чертовски красивые ноги, еще бы! Не так часто увидишь такая ноги. Муй буэно, очень хорошо моя ноги.
— Муй. Очень, — снова согласился Хейз.
— Хочешь увидеть все остальное?
«Если телефон зазвонит, — размышлял Хейз, — Вирджиния поднимет трубку. Она теперь слушает все разговоры и ни за что не пропустит ни одного, тем более что это может быть Карелла. И если ее внимание будет отвлечено, у меня хватит времени выполнить то, что я задумал, — пустить машину в ход, чтобы все подготовить. Предположим, она будет действовать импульсивно, как все люди, когда они… ладно, я слишком много предполагаю. Но все же есть надежда. Ну давай, телефон, звони!»
— Я спросила вопрос, — перебила его мысли Анжелика.
— Какой вопрос?
— Хочешь увидеть остальной?
— Это было бы очень мило.
Хейз, не отрываясь, смотрел на телефон. Он припомнил, что обычно телефон звонил со злобной настойчивостью каждые тридцать секунд. Всегда кто-нибудь докладывал о нападениях и избиениях, о драках, ножевых ранениях, о кражах и ограблениях и о тысяче других правонарушений и преступлений, которые ежедневно совершались в районе. Почему же теперь телефон молчит? Кто отменил на сегодня все происшествия?
Не нужно нам таких каникул, когда Стив вот-вот угодит в ловушку, когда у Мисколо хлещет кровь из дыры размером в мою голову, когда эта сука сидит здесь со своим бутылем и аккуратным маленьким 38-м калибром.
— Это будет чертовски мило, — сказала Анжелика, — и все настоящий. Ты видишь моя грудь?
— Вижу.
Ну, телефон, звони!
— Это мой настоящий грудь, — говорила Анжелика, — нет бюстгалтер, я не ношу бюстгалтер. Веришь?
— Верю.
— Я тебе покажу.
— Не надо. Я и так верю.
— Как насчет это?
— Насчет чего?
— Ты говоришь другим и отпускаешь меня. Позже приходишь гости, а?
Хейз покачал головой:
— Никак нельзя.
— Почему нельзя? Анжелика — это что-то!
— Анжелика — это что-то, — согласился Хейз.
— Ну?
— Первое. Ты видишь эту женщину, которая там сидит?
— Si.
— Она никого не выпустит отсюда. Понятно?
— Si. Когда она уйдет?
— Если она когда-нибудь уйдет. И, кроме того, я все равно не смогу отпустить тебя, потому что тот человек, который стоит у стены, это лейтенант, начальник над всеми детективами. Если я отпущу тебя, он может меня уволить или отправить в тюрьму.
Анжелика кивнула.
— Не пожалеешь, Анжелика — стоящий товар, можешь меня поверить.
— Я тебе верю.
Хейз не хотел возвращаться на свое место, потому что должен был находиться рядом с Анжеликой, когда зазвонит телефон, если он вообще зазвонит. В то же время он почувствовал, что их разговор зашел в тупик и больше не о чем говорить. Тогда он задал вечный вопрос:
— Когда ты стала проституткой?
— Я не проститутка, правда.
— Брось, Анжелика, — сказал он ворчливо.
— Ну хорошо, иногда. Но только чтобы покупать красивый платья. Я красиво одеваюсь, правда?
— Да, конечно.
— Послушай, — приходи ко мне гости, а? Займемся этим самым.
— Милая моя, там, куда ты попадешь, занимаются только изготовлением номерных знаков.
— Чего? — спросила она, и в это время раздался телефонный звонок.
Этот звук застал Хейза врасплох. Он автоматически повернулся и чуть не протянул руку к стене, но потом вспомнил, что должен ждать, пока Вирджиния возьмет трубку, и увидел, как Бернс пересек комнату, направляясь к ближайшему столу, на котором стоял телефонный аппарат.
Телефон пронзительно звенел в дежурной комнате.
Вирджиния переложила револьвер в левую руку. Правой подняла трубку и кивнула Бернсу.
— Восемьдесят седьмой участок. Лейтенант Бернс.
— Вот это здорово, теперь уже начальство сидит у телефона? — сказал голос в трубке.
Хейз сделал шаг назад и прислонился к стене. Вирджиния Додж сидела вполоборота к нему, так что он не мог поднять руку. Потом она повернулась на своем стуле так, что оказалась к нему спиной. Хейз быстро поднял руку.
— Кто говорит? — спросил Бернс.
— Это Сэм Гроссман из лаборатории. Кто еще может быть?
Термостат был прикреплен к стене. Хейз обхватил его одной рукой и быстрым движением кисти поставил стрелку на крайнее деление.
В один из самых теплых октябрьских дней температура в дежурной комнате должна была вскоре подняться до 98 градусов по Фаренгейту.
Глава 9
Сэм Гроссман был детективом, лейтенантом и очень аккуратным человеком. Другой, менее дотошный начальник криминалистической лаборатории, отложил бы этот звонок до утра. Кроме всего прочего, было уже без трех минут шесть, и Гроссмана ждало дома семейство, которое не хотело обедать без него. Но Сэм Гроссман верил в то, что лабораторные исследования так же важны для раскрытия преступления, как и работа детектива, и считал, что они должны идти рука об руку. Сэм никогда не упускал возможности доказать своим коллегам, которые часто круглые сутки были на ногах, проводя расследование, что лаборатория нужна детективу, как воздух, и к ней надо обращаться как можно чаще.
— Мы закончили с телом. Пит, — сказал Сэм.
— С каким телом?
— Старик. Джефферсон Скотт.
— Ах, да.
— Над этим делом работает Карелла? — спросил Гроссман.
