Мне стали разрешать выходить на задний двор и сидеть в беседке. Иногда ко мне присоединяется доктор Френкель. Мне нравится с ним говорить. Он всегда меня внимательно слушает и не перебивает. Он знает, что я не болен. Френкель записывает то, что я говорю, чтобы потом всем это показать.
– Скажите, что для вас есть танец? – спрашивает меня доктор.
Мне трудно объяснить, ибо танец – это выражение чувств. Чувства нельзя описать словами. Их можно спеть, станцевать, нарисовать. Мне всегда было трудно объясняться словами. Но как только я начинал танцевать, чувства переполняли меня, и все становилось понятным.
– Вы можете рассказать, как впервые попали на сцену? – спрашивает Френкель.
***
Сцена… Она манила меня своим ярким светом и сочными красками. Шуршанием балетных тапочек по полу. Запахом влажного дерева. Писком скрипок в оркестровой яме.
Впервые я попал туда, будучи еще школьником. Нам поручали небольшие роли в массовках. Это были оловянные солдатики, мышки и ангелочки. Я чувствовал себя пчелой в небольшом улье. Я делал все то же, что делали другие мальчики. Я быстро запоминал движения и танцевал, но танцевал, не думая и ничего не чувствуя.
Одним из летних дней нас собрали в большом танцклассе. Наш учитель объявил нам:
– Сегодня особенно постарайтесь исполнить все движения очень четко. Михаил Михайлович, новый балетмейстер Мариинки, хочет выбрать несколько учеников для своей следующей постановки.
Мальчики волнуются. Я не волнуюсь. Мне даже не нужно зеркало, чтобы правильно исполнить па. Я точно знаю, как выгляжу со стороны. Поэтому мне нечего волноваться.
Михаил Михайлович достаточно молод. Вместе с ним в класс заходит женщина удивительной красоты. Наш учитель Михаил Константинович идет навстречу гостям, широко расставив руки.
– Миша, Томочка! Рад видеть! Присаживайтесь!
Мальчики переминаются с ноги на ногу посреди класса и тихо перешептываются. Я тоже узнал Карсавину – приму Мариинского. Я видел ее в нескольких постановках. Она мила и легка. И улыбка у нее очень добрая…
– Приготовились! – кричит нам Обухов и садится на стул рядом с гостями.
Играет музыка, и мы начинаем танцевать небольшой танец, поставленный Михаилом Константиновичем. Ничего особенного. Несколько arabesque. Короткое chassé. Saut de basque. Еще несколько простеньких поз и движений. И самое сложное: grand jeté.
Я танцую, как всегда. Не задумываюсь о том, что делаю и как выгляжу. Все движения у меня в голове. Я просто передаю команды телу, и оно их исполняет.
Мы снова стоим посреди зада и переводим дыхание после танца. Фокин что-то тихо говорит Карсавиной, и та кивает и дарит мне ослепительную улыбку. Я смущаюсь и опускаю глаза.
– Мальчики, свободны, – кивает всем Обухов. – Ваца, останьтесь!
Мое сердце замирает. Я остаюсь в зале вместе с балетмейстером, примой и моим учителем. Они что-то обсуждают между собой, не глядя на меня. Я почему-то решаю, что меня хотят отчислить, потому что я маленький и не такой красивый, как другие мальчики. Минуты тянутся безумно долго. Я так измучен неизвестностью, что готов закричать им, чтобы перестали издеваться и просто выгнали меня!
– Ваца, господин Фокин хочет еще раз увидеть ваш grand jeté. И сделайте еще серию прыжков. Любых. На ваш выбор, – говорит мне Обухов.
Аккомпаниатор играет мне веселую мелодию, и я начинаю исполнять какой-то немыслимый танец, состоящий практически из одних прыжков.
– Невероятно! – восклицает Фокин и движением руки останавливает меня. – Скажите, голубчик, как вам удаются такие удивительные прыжки?
Я пожимаю плечами. Я действительно не знаю, откуда берется эта сила, которая удерживает меня в воздухе дольше остальных. Нужно просто подпрыгнуть, зависнуть и приземлиться, отвечаю ему я.
– Вы тоже видели это, Мишенька? – говорит Карсавина. – Все мальчики уже приземлились, а этот все еще был в воздухе! Удивительная прыгучесть. Я еще такого не видела.
– Пожалуй, для этого молодого человека я напишу небольшую сольную партию, – улыбается ей Фокин.
И мне дали роль маленького фавна. И на этот раз я не был пчелой. Я солировал. И пусть моя партия длилась около минуты и состояла из простых движений, я был доволен. Я чувствовал себя молодым фавном. Веселым и счастливым. Я радовался жизни и прыгал от этой радости.
