— Моя соседка хотела свести меня со своим младшим братом. Он великолепен. Серьезно, ВЕЛИКОЛЕПЕН. Я, наконец-то, сказала «да», чтобы она отстала. И я действительно, действительно хотела куда-нибудь сходить и весело провести время. — Она держала платье в руках, его лиф был весь в темных пятнах. — Это мое первое свидание, с тех пор, как Король Мудаков бросил меня. А этот маленький придурок… — Она покачала обтянутой в спортивные штаны ногой, чтобы ослабить хватку своего цепляющегося ребенка, — …пролил виноградный сок мне на грудь, прямо перед тем, когда я собиралась выйти из дома. Мое единственное платье, которое до сих пор подходит мне по фигуре! Я с таким нетерпением ждала того вечера. Я даже смахнула паутину со своего укромного места.
— Фиби!
Дама перед нами вытаращила глаза.
— Конечно, мне больше нечего было надеть, и я провела вечер с самым великолепным парнем в блузке в цветочек, которая лучше бы смотрелась в качестве обоев, чем на мне. — Ее плечи поднялись и опустились, когда она медленно вздохнула. Затем, она потянула за низ свитера, который плотно облегал ее грудь. Она поправилась с августа. Ее обычно густые и волнистые волосы были завязаны в беспорядочную шишку, каштановые пряди были тусклыми и ломкими.
— Я действительно очень обижена, что ты не позвонила мне утром. Почему ты здесь? — Она толкнула меня локтем.
— Ох, — выдохнула я. — Просто приехала.
Я не хотела волновать ее правдой, но я хотела поговорить с ней о Кэсси.
— Да, уум-ммум. Ты упряма, дорогуша. — Она ткнула своим указательным пальцем мне в грудь. — Ты можешь выложить мне все завтра. Кофе у меня дома. Тогда ты сможешь рассказать мне реальную причину, заставившую твою жалкую задницу притащиться в Пасифик-Гроув.
— Все в порядке.
Она усмехнулась, и я улыбнулась в ответ. Несмотря на обстоятельства, которые привели меня в город, я была рада ее видеть.
— Оуэн здесь, — ляпнула я.
Ее рот немного приоткрылся, а глаза вспыхнули.
— Правда?
— Ты не знала?
Она указала на Курта.
— Я не особо куда-нибудь выбираюсь. Так… — она толкнула меня, — какого это снова видеть его?
— Потрясающе и пугающе. Грустно и странно.
— Все это?
Даже больше.
— Я и представить не могла, что увижу его снова. Ну ладно, представляла, но никогда не ожидала, что такое в действительности случится. Он выкупил дом своих родителей, когда они переехали.
Она вздохнула.
— Готова поспорить, что сейчас он выглядит еще горячее, чем когда он уезжал.
Я прижала платье бабули к груди.
— Да, — призналась я.
— Вот как. — Фиби улыбнулась.
Она лизнула кончик своего указательного пальца и махнула им в воздухе, издавая шипящие звуки.
— Так, во сколько мне ждать тебя завтра?
Очередь передо мной закончилась, и работник химчистки указал на меня.
— В девять нормально?
К этому времени она уже должна была успеть отвезти двоих детей в школу.
— В девять — идеально, — она указала на мое ухо. — Принесешь мне пару сережек, как сейчас на тебе?
Мои пальцы коснулись сережки, сенсорная память напомнила мне о цвете и материале. Морское стекло цвета лайма, свисающее на застежке из чистого серебра.
— Возьми их. — Я сняла украшения и смотрела, как они падают в ладонь Фиби, как будто в замедленной съемке.
— Красиво. — Она подняла одну из причудливых серег к свету и присвистнула.
Она сменила свои жемчужные сережки на длинные. Я смотрела, как они раскачиваются в ее мочках. Это были обычные осколки стекла. У меня было много подобных пар. Но были все шансы, что я больше никогда не увижу именно эти конкретные кусочки стекла. Точно так же, как я могла не увидеть Кэсси после пятницы.
Моя дочь могла потерять свою мать.
Прямо, как я потеряла свою.
Глава 8
Двадцать два года назад.
Мама познакомилась с отцом после окончания старшей школы, когда навещала подругу в Университете Миннесота. В то время ему было двадцать шесть, и он работал в административной канцелярии. Мама решила переехать в Миннесоту, несмотря на разочарование ее родителей. Она едва знала моего отца, чтобы пойти на такой большой шаг, но она любила его и хотела дать их отношениям шанс. Через четыре месяца, мои родители сыграли свадьбу. Спустя четырнадцать месяцев на свет появилась я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сначала мои родители были счастливы. У них были мечты и планы, которые включали стремление моего отца когда-нибудь занять пост декана университета. Отец работал, а мама сидела дома и заботилась обо мне, пока однажды он не потерял работу администратора. Тогда я впервые услышала слова сокращение штата и урезание бюджета.
После этого у отца начались сложности с работой. Он всегда находил причину, чтобы уволиться. Он перекладывал ответственность на коллег, с которыми трудился. Просто эта работа была не такой, какую он выполнял в университете.
Наступила депрессия и вскоре он начал выпивать. Тогда-то он и начал винить маму за то, что она предсказала его увольнение и пристрастие к бутылке. Не желая брать ответственность за свои поступки, в конце концов, отец убедил маму, что это ее вина. Если бы она не предвидела и не сказала ему, как все в итоге произойдет, возможно, мой отец не закончил бы как алкоголик, который не способен удержаться на работе. Может быть, именно это видение привело его к падению, потому что мой отец не видел другого выхода, кроме того, что предсказала мама. Мамины способности стали для него оправданием его неудач.
Поэтому мама перестала пользоваться своими способностями или, по крайне мере, попыталась сделать это.
В те дни, когда отец находился в поиске очередной работы, мама работала, пока я была в школе. Но только в это время, потому что ей не хотелось, чтобы я находилась дома наедине с отцом. Из-за этого она зарабатывала недостаточно денег, чтобы прокормить нас и купить выпивку отцу. Когда они не смогли оплатить аренду, и арендодатель пригрозил выселить нас, мама предложила переехать к ее матери. Дедушка на тот момент совсем недавно умер и бабуле была одиноко. Это было только временно, как утверждала мама. У моего отца имелась масса возможностей устроиться в местные школы или колледжи. Жизнь могла бы стать лучше. Мы упаковали свои вещи и отправились на запад.
По дороге из Миннесоты в Калифорнию мы остановились позавтракать в Айдахо. Помню, на больших стеклянных окнах закусочной была нарисована реклама пышных яиц и коричневого бекона: ЯИЧНЫЙ ОМЛЕТ СПЕЦИАЛЬНЫЙ. Два Доллара Девяносто Девять Центов.
Шоссе простиралось в обоих направлениях, пока дорога вела к краю земли. Куда бы я не взглянула, везде росла кукуруза. Стебли склонялись и развивались на ветру, будто огромные травинки, поклоняющиеся солнцу.
Парковка была полностью забита. У дороги стояли четыре машины Полицейского Участка Айдахо. Отец бегло осмотрел их, запирая нашу Хонду Цивик.
— Место выглядит переполненным. Давайте сделаем это по-быстрому, леди. Я хочу добраться до Калифорнии до полуночи. — Он поправил брюки, помятые от сидения на водительском кресле, и заправил рубашку, засунув руки поглубже в брюки.
Я выбралась из машины, сжимая левую лапку своего медвежонка. Мама взяла меня за руку, и мы последовали за отцом в закусочную. Он был прав: заведение было переполнено и стоял гул голосов. Творилось что-то неладное. Я посмотрела на маму, а она покачала головой. Она прижала указательный палец к губам и кивнула головой в сторону отца. Никаких мысленных разговоров. Это было наше соглашение, если мы хотели жить с бабулей. Поэтому я прислушалась к голосам, чтобы выяснить, в чем дело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пока официантка вела нас к нашему столику, я улавливала обрывки разговоров, ропот, пылкое бормотание:
«Без вести пропавший уже сорок восемь часов».
«Ему только девять. Он, должно быть, напуган».
