«Майку очень тяжело. Он винит себя».
Кто такой Майк? Он, должно быть, отец мальчика, рассуждала я, пробираясь в кабинку. Я положила медвежонка рядом с собой. Официантка усадила нас рядом с полицейскими, которые собрались у своего стола, погруженные в разговор. Они изучали карту, развернутую и разложенную по всему столу.
Мы быстро сделали заказ: «специальное предложение» для отца и французские тосты для меня, овсянку для мамы. Пока мы ждали наш заказ, а затем ели, отец читал объявления о вакансиях в газете, которую прислала ему бабушка Мэри. Я проглотила французские тосты и облизала пальцы. Они были липкими. Мама так и не притронулась к еде. Я подумала, это из-за того, что овсянка выглядела больше как паста и пахла краской, но она казалась не заинтересованной в пище. Она продолжала смотреть через мое плечо прямо на полицейских.
Я обернулась. К ним присоединился мужчина. Он стоял у стола. Его глаза были налиты кровью, а кожа вокруг них была красной. Выглядело так, будто он тер их или плакал. Да, определенно плакал. Он был отцом пропавшего мальчика, и мне не нужно было читать его мысли. Все было написано на его лице.
Я повернулась, чтобы поговорить с мамой. Она сжала ложку. Ее лицо было очень бледным
— Шейла… — Отец смотрел на маму. Он выругался. Он знал этот вгляд и часто замечал его.
Мама вскочила на ноги, ударившись о стол. Стаканы закачались. Я схватила свой апельсиновый сок.
— Мне жаль, Брэд, — сказала мама отцу. — Я должна что-нибудь сделать.
Отец сжал газету в кулак. Его строгий взгляд следовал за ней.
Она прошла к столу полицейских. Плачущий мужчина отступил в сторону, освобождая ей место. Они обменялись несколькими словами.
— Я знаю, где ваш мальчик, — услышала я ее голос.
Мощная энергия, которую я почувствовала, когда мы только приехали, увеличилась. У стола, где стояла мама, послышались голоса. Один офицер засмеялся. Другой выругался, сказав наподобие: «Сумасшедший медиум». Но спятивший мужчина схватил ее за плечо:
— Где?
— Он в цементной яме. Голодный и напуганный.
Взгляд мужчины метался по лицу матери.
— Не слушай ее, Майк, — сказал тучный офицер с густой бородой. — Она просто хочет денег. У Стэна еще одна зацепка. — Офицер указал пальцем на мужчину, сидящего рядом с ним.
Майк посмотрел на полицейских, а затем снова на маму.
— Покажи мне.
Мама кивнула.
— Снаружи стоит наша хонда. — Она указала на окно. — Позвольте мне сказать моей семье. Вы можете последовать за нами.
Мама вернулась к нашему столику, но не села.
— Нам нужно идти.
Отец плотно сжал губы и медленно сложил газету.
— Маленький мальчик ровесник Молли. Он потерялся. Я знаю, где он.
— Почему просто не сказать им? — отец сунул газету под мышку.
— Они не верят мне. — Мама переплела пальцы.
— Они сказали ей не очень приятные вещи, — сказала я о полицейских.
— И никогда не поверят, — проворчал отец. — Но твоя мама сама напросилась. Это ее вина. Помни это, Молли Поппи. Твои способности странные, и из-за них люди теряют работу. — Он бросил на нее проницательный взгляд.
Мама вытерла руки о юбку.
— Я чувствую, где мальчик. Но ты же знаешь, как мне трудно описать то, что я вижу, — продолжила она. — Я должна показать им. Пожалуйста, Брэд. Мы должны помочь. Я должна спасти его.
Отец стиснул зубы.
Мама продолжала:
— Если мы не поможем, он может умереть, и его смерть будет на нашей совести.
— Нет, Шейла. — Отец встал. — Его смерть будет на плечах тех, кто его потерял.
Он дернул ремень, поправляя брюки, и взглянул на Майка, ожидающего нас у входа в закусочную. Мужчина выглядел отчаявшимся.
Отец пригрозил маме пальцем.
— Так, Шейла. В последний раз, — махнул он пальцем в мою сторону. — Ты пообещала, что ни одна из вас не будет пользоваться своими способностями, если я соглашусь переехать к твоей матери. Блин, что за мужик живет со своей тещей, потому что не может прокормить семью?! Пойдем.
После того, как отец заплатил за завтрак, мы съехали с основной трассы и направились вглубь кукурузных полей с отцом за рулем и мамой, указывающей ему, куда ехать. Мы свернули на грунтовую дорогу. Майк ехал за нами на своем грузовике, за ним следовали четыре полицейские машины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Через несколько минут мама велела отцу остановиться.
— Ждите здесь, — сказала она и вышла из машины.
Я смотрела, как она поднимается по небольшой насыпи. Ветер трепал ее белую юбку, пыль клубилась вокруг ее лодышек. Ее длинные платиновые волосы были распущены. Она смахивала их с плеч. Она исчезла за насыпью. Майк последовал за ней.
— Мне не нравится все это, — пробурчал отец. Он выбрался из машины и обошел капот. Он ждал, как и офицеры. Подозрительный и неуверенный.
Через мгновенье на горизонте появилась мама. Она оглянулась через плечо, и позади нее я увидела Майка. Он нес своего сына. Мальчик был грязным, волосы спутались. Следы от слез прочертили линии на его запыленном лице. Он помахал маме на прощание, затем обнял отца за шею, уткнувшись головой ему в плечо.
Я посмотрела на маму. Она общалась с полицейскими. Они долго разговаривали с ней, брали показания, как потом она мне рассказала. Я гордилась ею. Она спасла маленького мальчика.
Мама и папа вернулись в машину в одно и то же время.
— Садись в машину, Молли. Мне нужно поговорить с твоей матерью.
Я забралась на заднее сидение и захлопнула дверь. Отец схватил маму за плечо и потащил ее вокруг машины, так что машина оказалась между ними и полицейскими. Он повернулся к ней и нажал на ее предплечье. Отец заговорил с ней приглушенным тоном. Я не могла услышать, что он говорил, даже через открытое окно. Он был в ярости, его лицо становилось все краснее. Когда отец закончил, мама кивнула, голова наклонилась вниз и он показал ей, чтобы она села в машину.
Они сели одновременно. Отец хлопнул своей дверью, мама свою мягко захлопнула, щелчок было еле слышно.
— Я, правда, люблю тебя, Шейла, очень сильно. — Отец глубоко вздохнул и посмотрел на маму.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала она, застыв в напряженной позе.
Отец в ожидании склонился над центральной консолью. Когда мама не посмотрела на него, он сказал:
— Поцелуй меня.
Мама медленно отодвинулась. Отец схватил ее за затылок и быстро глубоко поцеловал. Он отстранился и запустил двигатель.
— Предполагаю, что мы достигли понимания.
Мама сложила руки на коленях.
— Да.
— Я хочу, чтобы каждый в Монтерей видел в нас нормальную семью. Никаких мысленных трюков. Это касается и твоей матери. — Отец прищурился, глядя маме в глаза.
Я уставилась на нее широко раскрытыми глазами. Сердце колотилось у меня в горле. Мама всегда разговаривала со мной мысленно. Так она читала мне сказки. Она говорила, что любит меня такой. А отец забирал все это.
«Скажи ему «Нет», мама». — Я послала ей мысленно сообщение. Она не ответила.
— Ты назвала копам свое настоящее имя? — спросил отец через мгновенье.
Мама покачала головой.
— Я назвала им фальшивку, как ты и просил. Тоже самое и с номером телефона.
«Мам?!»
— Хорошо, — кивнул отец. — Я не хочу, чтобы они звонили нам и обращались с нами как с уродами. — Он развернулся, и мы через какое-то время вернулись обратно на шоссе.
«Мам!»
Она снова не ответила. И не посмотрела на меня. Она продолжила смотреть вперед, сложив руки на коленях.
В уголках моих глаз выступили слезы. Я не понимала, что с нами не так. Мама говорила мне, что мы особенные. Почему отец не мог этого видеть? Почему он так сильно ненавидел эту часть нас?
Опустив подбородок на подлокотник двери, я наблюдала как мир стремительно проносится за окном. Я не хотела ехать в Калифорнию. Мне хотелось домой. И я хотела, чтобы мы были той семьей, какой были раньше, когда у отца была работа, мои родители любили друг друга, и мы смеялись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мы уже давно не смеялись.
