в одной, то в другой русской семье.
– Ладно ты шьешь, Аяз, – говорили хозяева. – Присмотри-ка и за скотиной.
Так, освоив ремесло искусного сапожника он еще научился пасти овец и коров.
– Из тебя будет хороший хозяин, – хвалили его за умелое обращение с животными. Подсоби-ка поставить избу.
«Тоже полезно», – думал про себя вчерашний пастух и через короткое время становился сноровистым плотником.
Он брался за любую, самую грязную или трудную работу, от природы был физически крепким, а его спокойный темперамент позволял легко выучиться любому ремеслу, выдерживая монотонный темп. Так Аязбай повзрослел, возмужал, превратился в степенного вдумчивого джигита, на все руки мастера и одного из самых завидных женихов в своем ауле. Однако с женитьбой парень не торопился, пока не встали на ноги четыре брата и младшая сестренка. Он вдоволь насмотрелся на ужасы голода в заготовительную кампанию 1919-20 годов, когда продразверстка сначала распространилась на картофель, мясо, а к концу 1920-го вообще на все сельхозпродукты. И он понимал, что обременять себя семьей и детьми в такую пору нельзя.
В его памяти надолго отпечатался образ одинокой русской старухи, приковылявшей невесть откуда в село, где жил Аязбай. Исхудавшая до костей, в ветхой одежде, сквозь которую проглядывала старая, морщинистая, похожая на пергамент кожа. Ее глаза все время искали что-то, но смотрели в никуда и сквозь людей. Когда кто-то из местных жителей вынес ей немного еды, она жадно все проглотила, потом подняла осоловелые глаза и произнесла:
– Знаешь, чё ели? Лошадь красноармейская оправится, а там у ней кукуруза… целое зерно, так с гамна выбирали и ели…выбирали и ели…
После этих слов женщина обняла свой живот, вернее, место, где он должен был быть, завалилась набок и тихо умерла.
Лишь в конце 20-х годов после специальных курсов Аязбай наконец обрел постоянную работу зоотехника и женился. В жены он взял Бану, спокойную, немногословную девушку, которая родила ему двоих детей – мальчика Сайдуллу и девочку Майдаш. И так бы он жил с ней, если бы не один случай.
Зоотехник часто ездит по работе на отгонные фермы и хозяйства. В обязанности Аязбая входило следить за правильным разведением, кормлением и содержанием сельскохозяйственных животных. Но разве можно назвать нормальной такую работу, когда из-за спущенного сверху плана заготовок продовольствия у крестьян отбирают скот?
– Мы должны бежать, надо постараться перегнать скот и бежать в Китай, – убеждал свою жену Меиз пастух Толыбай.
– Как мы справимся с двумя-то маленькими девочками на руках? – резонно спрашивала Меиз.
Толыбай не знал, что ответить, но слухи из дальних концов степи лишь добавляли тревоги.
– Власти отбирают скот. Мы можем умереть в степи без него…
Действительно, положение с голодом усугублялось еще и жестким подавлением частями Красной армии любой попытки избежать грабительской конфискации всего скота, который
был единственным источником пропитания и выживания для кочевых казахов. Когда некоторые аулы начали откочевывать, пытаясь спасти свой скот, то на их перехват посылались отряды солдат для ареста и уничтожения якобы «басмаческой банды». На самом деле это были обычные мирные люди, которые пытались спастись от голода на территориях Китая, населенных казахами, или хотели мигрировать в те регионы РСФСР, где голода не было.
Аязбай осмотрел нескольких заболевших овец, дал рекомендации по лечению. Он почувствовал некоторую нервозность и отстраненность Толыбая и спросил:
– Куда дальше погонишь скот?
Толыбай вздохнул и уклончиво ответил:
– Да куда обычно!
– Смотри, с такой обузой тебя быстро догонят, – зоотехник догадался о намерениях пастуха.
– А что мне еще делать? – ответил тот. – Там целый аул откочевывать собрался. И мы с ними…
Аязбай осмотрел бедную юрту пастуха, и его взгляд наткнулся на супругу, которая качала на руках девочку, пытаясь ее усыпить.
– Останетесь – погибнете, уйдете, может, и выживете, – сказал напоследок Аязбай и уехал.
Меиз всю неделю продолжала уговаривать мужа не бежать в Китай, но тот был непреклонен.
В один из дней Аязбай сидел дома, когда кто-то его вызвал на улицу. Он вышел и увидел Меиз, жену пастуха.
– Что случилось? – встревожился Аязбай.
Женщина была бледной, истощенной, лишь молча смотрела в сторону.
– Где Толыбай, дети? Отвечай же, – прикрикнул на нее Аязбай.
– Я пешком пришла к тебе, Аязбай. С того момента, как тебя увидела, места себе не нахожу. Пускай Аллах меня покарает, ведь я оставила их и ушла. Но я ушла за тобой… Назад мне дороги теперь нет…
Она молча села прямо на землю, закрыв лицо руками. Такого поворота событий Аязбай не ожидал. Он поговорил со своей женой Бану и, не посвящая ту в подробности, сказал, что должен найти мужа Меиз и все выяснить. Бану без лишних расспросов выделила уголок для этой странной женщины. Аязбай запланировал через неделю наведаться к Толыбаю, но делать этого ему не пришлось. Дней через пять Толыбай сам явился к нему в дом. На руках у него была девочка. Пастух молча подошел к Меиз и вручил той спящего обессиленного ребенка.
Она посмотрела на девочку, прижала ее к себе и, качаясь из стороны в сторону, тихо заплакала.
– Аязбай, – обратился к нему пастух Толыбай. – Я честен перед Аллахом и тобой. Я ничего плохого в своей жизни не сделал. Верни мне мою жену. Всевышний уже забрал у меня вторую дочь, не отнимай теперь и Меиз.
После того появления Аязбая у них дома Меиз долгое время уговаривала мужа изменить свои планы насчет Китая. И в один из дней решила уйти, бросив двух девочек на зимовке. Толыбай в это время был на отгоне со скотом и должен был через день вернуться, но сильно задержался из-за погоды. Когда же пастух возвратился домой, младшая дочь уже умерла от переохлаждения и голода, старшая была на волосок от смерти. И теперь муж Меиз приехал к Аязбаю с просьбой вернуть ему жену и мать его дочери. На что тот спокойно ответил: «Я ее не уводил и сейчас не держу. Вот она! Забирай». Но Меиз решительно отказалась возвращаться к мужу и в итоге осталась с Аязбаем. Убитый горем Толыбай ушел ни с чем и позднее все-таки сумел перебраться в Китай. Больше от него вестей не было.
Оставшуюся в живых дочь Меиз звали Сауле и Аязбай ее удочерил. Когда пришло время, ее выдали замуж, но до конца своих дней, особенно в молодости, она не могла им простить прошлое, и всякий разговор при встрече заканчивался ее воспоминаниями, слезами и упреками.
Мясная реквизиция тех лет была особенно губительной для народа. Кочевника и скотовода всегда кормил скот, обеспечивавший его мясом, молоком, кумысом. Поэтому, потеряв скот, он неизбежно погибал. Гонимые голодом и репрессиями, казахи целыми аулами начали откочевывать на территории сопредельных областей, республик и стран: в Китай, Иран, Афганистан, Монголию. Еды не было никакой. В пищу годилось все,
