несколько минут из окна высунулась голова, и через мгновение из проема появилось нечто, свернутое в трубу.
В ту ночь мамы Кели и Бату не спали до рассвета. Они размачивали географические карты, потом стирали и сушили мешковину. И через несколько дней было сшито вручную нижнее
белье из грубого сукна непонятного цвета.
Разбирательство по делу кражи ни к чему не привело, и вскоре из райцентра привезли новые карты, а сторожа заменили.
Так прошло относительно благополучное лето, и семья уже со страхом ждала следующей суровой зимы. Надо было запастись едой, теплой одеждой, дровами. А где их взять? Приближалась посевная. Вот она, последняя возможность немного подзаработать!
Аязбай три дня отнекивался и старался избегать прямого контакта с этой настырной чеченкой. Но каждое утро перед ним возникала фигура Дикбер.
– Я не могу тебя взять, Дикбер. Это посевная, работа там тяжелая и даже опасная для тебя.
Она исполняла уже до боли знакомый ему репертуар, который демонстрировали до нее многие женщины, вынужденные тащить на себе вся тяготы военной эпохи. Слезы, море слез и причитаний. А все потому, что другой работы в селе попросту не было. Риск умереть от голода и холода все еще грозил всем труженикам тыла.
– Дочка, ты же видишь, ни одна женщина не работает там. Чтобы управлять быками, надо быть сильной. Это абсолютно тупое и агрессивное животное. А если они тебя покалечат? Как я посмотрю в глаза твоей матери?
– Я справлюсь, – упрямо повторяла она, низко опустив голову. – Я не боюсь и точно справлюсь. У вас все равно мужиков мало. Пустила она в ход свой последний довод и чуть ли не впервые в своей жизни посмотрела чужому мужчине прямо в глаза, что категорически запрещалось не столько мусульманскими, сколько еще более суровыми законами вайнахов.
В ее красивых серых глазах была та самая непреклонная уверенность, которая уже не раз заставляла Аязбая мысленно восхититься смелостью девушки.
«Әй, жарап тұр, жігерлі екен. Қолынан іс келетін сияқты. (Ай, молодец, напористая. Из нее, может, что-то и получится)», – подумал он про себя и, усмехнувшись, утвердительно кивнул. Она пошла прочь, а он еще долго провожал ее глазами.
– Познакомься с ним, Дикбер. Мальчика звать Тур, – сказал Иваныч. – По-казахски это означает «встать». А знаешь, почему?
Дикбер отрицательно покачала головой.
– А лентяй он. Как встанет, так и стоит, жует свою жвачку.
– И что мне делать?
– Как говорится, каков наездник, такова и… скотина, стало быть. Ты, дочка, не бойся, я рядом буду. Хозяин должен быть строг, но милостив. Не ругай его плохими словами, но работу требуй…
Бык ей попался взрослый, со сложившимися привычками, менять которые он не собирался. Дикбер вспомнила, как она когда-то ухаживала за коровой, и произнесла шепотом: «Всевышний, я не прошу от тебя милости, но сделай сейчас меня сильнее, чтобы справиться с этой громадиной».
Тур был запряжен в плуг, и надо было начинать работу и одновременно учиться им управлять. Первое время девушка громко и зло кричала на него, но это помогало мало. Бык почти не обращал на нее внимания. Ни окрик, ни натянутые поводья не помогали.
Иваныч хватался за кольцо, просунутое в нос, и возвращал Тура к работе.
– Ничего, ничего, – подбадривал он ее, – подружитесь.
И действительно, хоть Дикбер и не была сильна физически, животное все меньше и меньше бунтовало. Порой девушка обходила Тура и, глядя ему в глаза, внушала команды. Ей было важно, чтобы бык ее видел, узнавал и уважал. Он был абсолютно глух к ее вялым командам, лучше реагируя на энергичный, краткий возглас. Иногда они менялись с Иванычем местами, и вскоре Дикбер заметила, что Тур больше любит работать, когда именно она ведет его. Маленькая чеченская девушка работала уже уверенно, наравне с другими, радуясь, что все-таки смогла преодолеть свой страх.
С этого дня хозяин зерносклада и заведующий овощехранилищем Аязбай Кудабаев каждый день внимательно наблюдал за Дикбер Такаевой, удивительно отчаянной и целеустремленной.
«О, Аллам-ай! Бұдан неткен қалындық шығар еді! Еріне адал жар, балаларына қадірлі ана болар ма еді. Ақылды, пысық, көрікті. Біздің туқумға осындай адам керек еді. Әттең… Бүркітбай осында болғанда ғой… (О Аллах, какая невеста из нее могла бы стать кому-то, – размышлял он. – И жена достойная. И, наверное, любящая, верная своим детям мать. Неглупая, активная, яркая. Она должна стать продолжательницей именно… нашего рода), – неожиданно для себя заключил он.
– Э-эх, был бы сейчас брат Буркитбай тут…»
Через две недели Аязбай внезапно наведался в дом Кели. Для казаха прийти в любое время в гости – в порядке вещей. Не считается, что ты принес неудобства, и хозяева не огорчаются. У чеченцев же, напротив, не принято приходить в дом к соседу по любому поводу. Однако, если такой уважаемый человек, который дал работу и надежду на спасение, посетил семью Дикбер, то…
Женщины с почетом его приняли.
– Ассаламалейкум, – поприветствовал домочадцев Аязбай. – Как живете? Что едите? Чем помочь? В чем нуждаетесь? – казалось, его интересовали все самые мелкие детали жизни переселенцев. Женщины обстоятельно отвечали на каждый вопрос. Потом он сел на табурет и попросил детей удалиться в другую комнату, а Кели и Бату – присесть напротив. Предстоял важный разговор.
– У меня есть младший брат Буркитбай, сейчас он на фронте. Когда он вернется, а я надеюсь, что он вернется живым и здоровым, я хотел бы его сразу женить на хорошей девушке. Я давно наблюдаю за вашей дочерью. Скромная и старательная, в общем, славная невеста. Не согласились бы вы отдать Дикбер за него замуж? И ваша и наша сторона – достойные люди, честные, трудолюбивые, мы одной с вами веры. Мне кажется, они бы подошли друг другу, поверьте моим словам. В свою очередь, я буду помогать вашей семье, буду покровительствовать вам и вашим родственникам. Дам крышу над головой, еду, одежду.
Кели с Бату сидели, не в силах вымолвить и слова.
– Я не прошу дать мне ответ прямо сейчас. Подумайте хорошенько, я не хочу никого торопить.
С этими словами он попрощался и ушел.
Во-первых, чеченцы своих дочерей за людей других национальностей не отдавали: как и всякая малая народность, они старались сохранить себя. Во-вторых, соглашаться на брак с
человеком, которого никогда и никто из них не видел… И потом, Дикбер все еще была замужней женщиной. Пропал ее муж без вести или погиб, никто точно не знал. Но отсутствие новостей (пусть и долгое время) – тоже не самая плохая новость во время войны.
В сильном замешательстве женщины обсуждали предложение Аязбая. С другой стороны, если прямо сейчас предлагают такую помощь… Их не поймет только тот, кто не видел смерть в лицо, не голодал до потери рассудка и не выносил жесточайших унижений.
Кели решила так:
«Сколько еще продлится война,
