С этого дня братья Дюанки разнесли добрую молву о русском докторе. Они ходили из дома в дом, показывали прививку, повторяли слова, которые говорил им Петр Степанович, и еще много хороших слов добавили от себя. Люди потянулись в больницу.
Когда уже казалось, что всему населению Уськи-Орочской оспа привита, Шарак, проверяя список, обнаружил, что не явился Никифор Хутунка. Пришлось обратиться за помощью к председателю сельсовета.
— Он шаман, не будет, — заявил Намунка.
— Как это не будет! — возмутился доктор. — Советский закон велит всем прививку делать.
— Шаман по своему закону живет, — равнодушно ответил председатель. — Когда ты в Уську приехал, он собрал стариков и старух, всю ночь камлание делал. Так разве придет он к тебе, если другим не велел!
— Непременно должен прийти. Прививка для всех без исключения нужна. Представьте себе, товарищ Намунка, вдруг Никифор заболеет оспой. От него могут заразиться другие. Пускай себе шаманит, а в больницу обязан прийти, — настаивал доктор. — А не придет, оштрафуйте его на сто рублей.
— Ладно, приведу Никифора, — пообещал председатель.
Но шамана и след простыл. Дочь Никифора, Матрена, когда ее спросили, где отец, только руками развела:
— Наверно, ночью в тайгу ушел…
Намунка отправил на поиски шамана Тихона Акунку и Николая Еменку. Они спустились на ульмагде до Третьего кривуна и, причалив к берегу, пошли по охотничьим тропам. Часа два бродили по лесу, пока увидели сидевшего в распадке около костра Никифора. Он держал перед собой бубен, колотил в него лисьей лапкой и сам с собой разговаривал.
— Хватит шаманить! — крикнул Еменка. — Давай быстро в Уську поедем.
— Заболел кто? — не сразу догадавшись, зачем явились за ним, спросил шаман.
— К доктору поедем, — сказал Тихон. — Прививку от оспы делать.
— Тихон! Духи накажут тебя. Кто к доктору ходил, умрет скоро!
— Ладно, потом скажешь. Вставай!
Старик продолжал сидеть. Тогда Тихон и Николай взяли его под мышки и приподняли. Как ни отбивался, как ни кричал шаман, вырваться ему не удалось.
— Не поедешь, свяжем тебя, — предупредил Тихон.
— Вяжи, а сам не поеду!
Волей-неволей пришлось им связать его и положить на дно ульмагды.
Так, связанного, и приволокли шамана в больницу. В присутствии председателя сельсовета доктор сделал ему прививку.
Но вот случилась беда с охотником Михаилом Копинкой, и кое у кого вера в доктора поколебалась.
По словам Тимофея Акунки, который был в тот день с Копинкой на охоте, дело происходило так:
— Рано утром к протоке Хуту подошли два сохатых воду пить. Напились, постучали копытами по камню и ушли. Потом еще один пришел — старый, с большими рогами. Тоже напился, тоже постучал копытами и в заросли уходить стал. В это время Михаиле Федорович на оморочке сквозь заросли плыл. Там лопух густой растет. Михайло в лопухе спрятался, ждет. Сохатый прямо на него. Михайло копьем и запустил зверю в шею. Сохатый, однако, удрал и копье с собой унес. Копинка за ним в оморочке погнался. Догнать, однако, не мог. Так копье и пропало. Я в это время еще дальше в тайге ходил. Михайло ждал-ждал меня и в оморочке спать лег. Так сильно спал, что оморочку опрокинул и в Хуту вывалился. Я, когда пришел, вижу, Михайло в речке спит крепко. Стал будить его, а он не хочет. Вытащил из воды его, гляжу — а он, однако, покойник. Во сне помер, наверно.
Долго возился Петр Степанович с Копинкой, делал ему искусственное дыхание, выкачивал из него воду, но спасти не мог — слишком долго пробыл тот в реке.
— Сколько лет на охоту ходим, в оморочках плывем, никогда не тонули! — со злорадством говорил Никифор Хутунка и разнес слух, что несчастный случай с Михаилом произошел из-за прививки. От прививки, мол, помер.
— Зачем Михайло в оморочке заснул? Мог на берегу поспать, — возразил Тимофей Акунка. — Прививку делали всем людям, и никому еще худо не было. Шаман и сам ведь прививку сделал, однако ничего с ним не случилось. Жив, здоров. Не похудел даже. Видит, что духи, которых он вызывает, слабее окто, вот и злится…
— Конечно, сам виноват он, Михайло, — поддержал Тимофея Павел Еменка. — А Никифор, — он махнул рукой, — совсем, однако, заврался.
Орочи уже привыкли, что и доктор, и учитель частенько заглядывают к ним домой, следят, чтобы люди умывались с мылом, чистили щеточкой и порошком зубы, каждую неделю ходили в баню, меняли белье. Ведь многие ни разу в жизни в бане не были, не знали даже, как она выглядит, годами носили одну и ту же одежду. Вот разве что летом, в жару, иные подойдут к реке, пополощутся, освежатся.
И в субботние дни горячо натопленная баня поначалу простаивала пустой.
— Зачем в баню ходить? Понять не могу! — дивился Кирилл Копинка. — Охотнику в баню ходить не надо: после бани тело тонкое, зимой в тайге замерзнуть можно. А не пойдешь в баню — тело всегда толстое. Какой мороз ни возьми — не холодно. Верно?
— Нет, неверно. Кирилл Васильевич. Кто в баню ходит, тот меньше болеет, живет дольше, — возражал Николай Павлович.
Копинка смеется:
— Полсотни зим живу, ни разу в баню не ходил, а болезни, однако, не было.
— А вы все же попробуйте, сходите. Уверен, что вам понравится, а я помогу вам помыться.
И, уже дважды сегодня помывшись в бане, Николай Павлович идет туда снова, на этот раз с Копинкой. Если у кого и станет «тонкое» тело, то это у доктора и учителя. Ведь сейчас только утро, а весь день еще впереди.
Но с тех пор как орочи убедились, что баня очень приятна, они с нетерпением ждали субботы, когда их опять пригласят принимать окто.
Окто, как вы уже знаете, на их языке — лекарство…
Доклад… в картинках
Председатель сельского Совета Михаил Петрович Намунка не пропускал ни одного урока ликбеза. В дни занятий он старался не уезжать в тайгу и с самого утра садился за учебники. Он уже умел считать до ста, читал по складам букварь, научился ставить свою подпись на справках, которые выдавал в сельсовете.
В ту ночь, когда из района пришла телеграмма, Михаил Петрович долго не мог заснуть. Ворочался с боку на бок, тяжко вздыхал, вставал, ходил туда-назад по комнате и беспрерывно курил.
Если бы телеграмму принесли не так поздно, Намунка давно сходил бы к Николаю Павловичу за советом. Но учитель, наверно, спал, и тревожить его среди ночи Намунка не решался.
Настя Уланка, принеся с почты телеграмму, два раза вслух прочитала ее Михаилу Петровичу, но ему захотелось прочесть самому.
Присев к столу и придвинув поближе лампу, Намунка долго всматривался в мелкие буквы на телеграфном бланке, пытаясь разобрать их. Он уже стал сердиться на Настю, что она неразборчиво написала, но, вспомнив, что все грамотные люди пишут так (Настя полгода училась на курсах телеграфисток), успокоился. А в телеграмме было вот что: «Пятнадцатого января два часа дня вам надлежит быть на сессии райисполкома тчк Подготовьте подробный доклад тчк Будут приняты решения отпуске средств на строительство школы-интерната зпт клуба зпт улучшение быта орочского населения тчк Председатель райисполкома Кононов».
Михаилу Петровичу приходилось бывать в городе несколько раз. И на сессии райисполкома присутствовал. Но тут прямо говорится, чтобы он, Намунка, подготовил подробный доклад. Шутка ли, сколько бумаг писать надо, сколько разных цифр говорить! Если бы на год раньше учиться начал, тогда бы, понятно, знал больше. А тут телеграмму прочитать не может — и уже велят доклад делать!
«Схожу к Тихону, может быть, уговорю его поехать, ведь Тихон Акунка член сельского Совета и грамотней меня».
Он натянул на ноги унты, надел меховой жилет и вышел на улицу.
Было темно и холодно. Над тайгой висели низкие тучи. Ветер мел поземку. Было похоже, что опять собирается пурга. Третьего дня пурга так бушевала, что на крышах упали железные трубы. Кое у кого повалило цзали — свайные амбарчики. Сегодня весь день было тихо, даже солнце немного выглянуло из-за облаков, а теперь вроде опять пуржить начинает.
Охваченный тревожными думами, Михаил Петрович шел медленно, покуривая трубочку. Когда завернул за угол, к радости своей увидел, что в доме Сидорова светится окошко. Значит, Николай Павлович еще не спит. Сидит, верно, за столом и проверяет тетрадки. Может быть, в этот момент перед ним тетрадка его, Намунки, — ведь третьего дня, после диктовки, учитель собирал у орочей тетрадки, сказал, что дома проверит их.
Михаил Петрович вспомнил, как учитель во время диктовки прохаживался между партами и, заметив, что Намунка вместо буквы «щ» написал «ц», сказал строго:
— В речи многие из вас «цокают», а писать надо правильно. Ну, давайте повторите за мной громко: «Мальчик вытащил из речки щуку».
Намунка откинул крышку парты, встал:
— Мальцик вытясцил из рецки сцуку!
