Всё ещё зевая спросонья и поёживаясь (утренний летний воздух отдавал прохладой) Робин неспешно плёлся по незнакомой местности, с любопытством озираясь вокруг.
До нового жилища Робина идти оказалось недолго, всего минут десять.
Деревянный домик, в котором Робина поместили, был аккуратным, небольшим, и, судя по всему, почти новым. Стены снаружи покрашены в бежевый цвет, окошечки небольшие квадратные с открытыми розовыми ставнями. Возле порога лежит круглый вязаный коврик. «Похоже, здесь, как и в Лазарете, слишком любят чистоту и порядок», — подумал Робин с лёгким недовольством (наведение порядка в собственной скучной палате всегда давалось ему с трудом) и с этой мыслью вошёл в дом.
Обстановка внутри домика была простой: огромное квадратное зеркало в прихожей, а в комнате — шкаф, две тумбочки и две кровати: одна — возле окна, другая — возле стены. Напротив окна на стене висела большая картина. На ней было изображено стадо коров, мирно пасущихся на лугу. Довольные коровы выглядели как живые, только что не мычали. «Деревня!» — вздохнул Робин.
Он вновь с удивлением отметил, что его память содержит множество таких воспоминаний, о которых он даже и не догадывался. Откуда, например, знакомо ему слово «Деревня», да и само это понятие? Ведь Робин и в самом деле прекрасно представлял, как может выглядеть настоящая деревня. Но задумываться обо всём этом было ему сейчас недосуг: столько всего нового и непонятного неожиданно обрушилось на него.
— Вот твоя кровать, Робин, — сказал Лоиз, от порога указав рукой на простую деревянную кровать у окна. — Располагайся!
Старик Сысой, как видно, тоже не собирался входить в комнату: он по-прежнему стоял в дверях, приглаживая взлохматившиеся после ходьбы волосы, и дружелюбно, но сдержанно, улыбался Робину беззубым ртом.
— Ну, мы пошли, — бесстрастно как всегда кивнул Лоиз и взялся за ручку двери. Сысой ободряюще помахал своему бывшему пациенту рукой и тоже собрался уходить.
— Эй… подождите… — так и не успев толком собраться с мыслями, промямлил Робин. Ему всё ещё не верилось, что Старик и Санитар могут вот так запросто уйти, ничего не показав, не объяснив, бросить его одного в незнакомом месте.
— Понимаешь, Робин, дел накопилось невпроворот, — доверительно пояснил Сысой.
— Мы, конечно, можем зайти за тобой перед завтраком, — пресным тоном, без всякого энтузиазма добавил Лоиз. — Но ведь ты и сам не заблудишься по пути столовую. Заодно и с местным населением пообщаешься. Да здесь вообще трудно заблудиться. Народ у нас тут доброжелательный… в основном.
Сысой согласно кивнул.
— Надеюсь, вы подружитесь, — уже на ходу загадочно бросил Сысой, и оба Наставника удалились.
Неодобрительно покачав головой, Робин ещё некоторое время недоумённо смотрел на закрывшуюся перед его носом дверь, а потом, с досадой махнув рукой, прошёл вглубь небольшой комнаты, уселся на застеленную кровать и задумался.
«Ну что за люди! Ничего не объясняют! То ходят за мной по пятам, словно надзиратели, пичкают всякой гадостью, то приводят куда-то и оставляют одного на произвол судьбы. Вот сиди тут теперь и жди непонятно чего. Ведут себя так, как будто мне всё должно быть ясно изначально, или, наоборот, будто я подопытный кролик, и мне не полагается ничего знать», — эти невесёлые мысли сначала расстроили, а потом рассердили Робина.
МЕНДЕЛЕЙ
Заходя в новый, но, судя по всему, уже кем-то обжитой дом, Робин лишь мельком успел взглянуть в огромное квадратное зеркало, висевшее в прихожей. Ему отчего-то вдруг очень сильно захотелось рассмотреть себя поближе. Тихонько, на цыпочках, словно боясь кого-нибудь разбудить, он прошёл в прихожую и приблизился к зеркалу. Из огромного квадратного зеркала на Робина удивлённо смотрел высокий лопоухий юноша с ясными голубыми глазами.
За время, проведённое в Лазарете, у Робина обозначилось некоторое подобие причёски. Волосы, которые, видимо, благодаря животворному воздействию противных помидоров начали потихоньку отрастать, сейчас были пострижены. Они почему-то стояли торчком вверх, но не беспорядочно, а ровно. Зелёный цвет лица и рук теперь куда-то исчез и острая болезненная худоба тоже. «Видно, не зря всё-таки они меня своими помидорами мучили!» — беззлобно, но и без особой радости подумал Робин.
На нём были надеты серые брюки и рубашка с коротким рукавом в зелёную клеточку. «Пожалуй, теперь я стал очень красивым… — подумал Робин, внимательно рассматривая себя в зеркале. — Только вот уши, пожалуй, великоваты. Торчат в разные стороны — всё равно, что лопухи. Но это ничего…»
В этих его мыслях не было ни зазнайства, ни самолюбования, скорее — наивные радость и удивление. Собственное отражение и в самом деле понравилось бывшему отщепенцу: оно и удивляло, и радовало его. Вдоволь насмотревшись на себя, Робин, по-прежнему тихонько ступая, вернулся в комнату и опустился на диван.
Усевшись поудобнее, он вновь невольно задумался: почему же его оставили одного в этом деревянном домике, ничего толком и не объяснив? Впрочем, к такому обращению Робину уже давно пора было привыкнуть: пациента зачастую держали в полном неведении, словно подопытного кролика, и редко что-либо объясняли. Да и спросить-то не у кого! За всё время пребывания здесь Робин не встретил ни одной живой души, кроме своих Наставников — Сысоя и Лоиза. Задумавшись о неопределённости своего положения, он пригорюнился с досадой, совершенно по-детски произнёс вслух:
— Дураки какие-то!
— Ты на кого там ругаешься? — неожиданно услышал он донёсшийся из соседней комнаты хрипловатый мужской голос. От неожиданности Робин чуть не подскочил на диване. Тут же в дверях выросла чья-то незнакомая фигура.
«Сосед?!. Так… Значит, это его койка у стены…» Вместо того чтобы ответить на вопрос незнакомца, Робин во все глаза уставился на человека в дверях — безмолвно и вопросительно.
Сосед оказался худеньким невысоким человеком, лет тридцати. Его короткие чёрные волосы стояли торчком, почти так же как у Робина, а серые, чуть раскосые глаза смотрели дружелюбно. Мужчина улыбнулся новому знакомому, обнажив ряд мелких желтоватых, но безукоризненно ровных зубов.
— Ты кто? — наконец спросил его Робин без обиняков.
— Я Менделей, — ответил незнакомец.
— Менделей? — переспросил Робин. Имя соседа показалось ему до того нелепым, что он чуть не рассмеялся.
— А я Робин, — стараясь сдержать смех, представился беглец.
— А я знаю, — ответил Менделей.
«Да уж, — подумал Робин с содраганием, — значит, это ещё один надзиратель. Тоже, наверное, начнёт закармливать меня помидорами или потчевать уколами, — уж и не знаешь, что хуже…»
— Ну что ты, братишка, никакой я не надзиратель! Я твой сосед, — обиженно произнёс Менделей. — А если я тебе так не нравлюсь, что ж, попросись в другой дом.
— Так ты и мысли умеешь читать?— изумился Робин.
— Иногда, — просто ответил Менделей.
— Как это — иногда?.. — не понял Робин.
— Ну, понимаешь, они, мысли, порою читаются, а порою нет. Это происходит независимо от моей воли, ясно?
— Ясно! — на всякий случай согласился Робин. Он ничего не понимал, но чувствовал, что сосед по дому уже нравится ему.
Сначала Менделей показал новичку маленькую кухню с плитой, холодильник и душевую. А потом подвёл к небольшому стеллажу с книгами, который стоял в крохотной светлой кладовке. Книг у Менделея оказалось много, но самой зачитанной среди них, как позже заметил Робин, была «Космическая трилогия» Льюиса.
Книги Менделея сверкали яркими переплётами и на вид казались одна интереснее другой. Сосед тут же принялся рассказывать о них и говорил так увлеченно, что Робин пообещал ему непременно прочитать их на досуге. Поведав новому приятелю о своих любимых авторах, Менделей предложил Робину отправиться на кухню, чтобы вместе попить чай.
Кстати, Менделей отговорил соседа идти на завтрак в столовую, и Робин с удовольствием остался позавтракать вместе со своим новым приятелем. Беглец был счастлив, что нашёлся, наконец, хоть кто-то, кто может разговаривать с ним долго, охотно и совсем по-человечески, не как с подопытным кроликом. Вот поэтому-то Робин без сожалений остался дома, да и саму Деревню решил рассмотреть попозже.
Ему очень понравилось беседовать с Менделеем: беглецу хотелось как можно подробнее расспросить соседа обо всём. Забыв о приличиях, Робин быстро запихнул в рот и умял два бутерброда с сыром, и, залпом опустошив большую чашку чая, начал задавать накопившиеся вопросы.
— Как ты думаешь, зачем они меня здесь оставили, а? Для чего я им нужен?
— Не знаю, — задумчиво ответил Менделей. — Но думаю, что они будут готовить тебя к испытаниям.
— К испытаниям? — Робин даже подпрыгнул на стуле. — Я больше не хочу никаких испытаний!
