— Как награду за хорошее поведение? Вам действительно следовало бы работать няней. — Он пошел было к двери, но задержался. — К слову, надеюсь, вам не трудно приглядеть за Ханной, пока будете наслаждаться роскошью моей постели?
Не успела Лейн возмутиться, как дверь за ним захлопнулась и до нее донеслись звуки удаляющихся шагов. Наконец позволив себе скромную улыбку триумфатора, Лейн полетела в душевную, словно на крыльях. Разве она не заслужила немного роскоши?
На этот раз Лейн не собиралась замораживать себя под душем. Вне всякого сомнения, если бы могла, она бы растянула последние десять минут на всю оставшуюся жизнь. Теперь от нее и ждать больше нечего. Обсохнув, Лейн сбросила полотенце и критически осмотрела в зеркале свое обнаженное тело. Что ж, совсем неплохо. Бюст, конечно, намного меньше, чем у Инги, но зато нет и ее выпирающих бедер. И вообще у Лейн более стройная и изящная фигура. Но самое большое ее достояние — это ноги. Как любил повторять величайший на свете авторитет, ее отец, таким ногам могла бы позавидовать любая модель или старлетка с телевидения. Лейн улыбнулась себе в зеркале и подумала о Максе, не завидует ли он ее ногам так же, как «парику».
Когда Лейн открыла гардероб Фергюса, чтобы убрать туда свою одежду, она увидела в углу сложенные простыни. Этот мужчина даже сменил для нее постельное белье. С каждой секундой он все больше удивлял ее.
Холодная красота брюнетки на фотографии в рамке испортила ей настроение. Лейн нырнула под простыню. Она ничего не слышала об этой женщине, но решила, что это мать Ханны, начала гадать, как ее зовут и где она сейчас, но мягкая подушка Фергюса, хранившая запах его лосьона, делала свое дело, и Лейн закрыла глаза. Еще минуты две она пыталась заново пережить в подробностях такое событие, как его поцелуй, но незаметно погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Меньше всего Лейн ожидала, что ее грубо разбудят в пять утра. Первым был Фергюс с вопросами по роли, следом за ним Ханна с требованием объяснить причину такой суматохи. Фергюс застонал при виде дочери и, не очень церемонясь, выставил ее за дверь. Когда он вел Ханну назад в ее комнату, крепко держа за руку, Лейн крикнула:
— Ханна, папа уйдет на работу и можешь прийти ко мне, если хочешь! Иди к себе в постель, я позову.
— Вы пожалеете об этом, — предупредил ее Фергюс.
На нем были только шорты, но Лейн так хотелось спать, что ей было все равно. Подавив зевок, она спросила:
— Что, черт возьми, вам надо в такую рань? Я уж решила, что пожар или что-нибудь еще в том же роде.
Он ощутила тяжесть его тела, когда он сел на постель.
— Хорошо вам валяться тут, а людям, понимаешь, положено гримироваться к пяти тридцати.
Лейн потянулась.
— Сколько тщеславия!
— Такова актерская профессия, чтоб вы знали, дорогая! — Последовал ответ, и на этом с шутками было покончено. — Мне нужно у вас кое-что выяснить.
Лейн повернулась на бок и оперлась на локоть, уткнувшись в него коленями. Фергюс слегка отодвинулся.
— Извините, — сказала она, подтягивая выше подушку, и уставилась на него сонными глазами.
— Я думал поговорить с вами вчера вечером, но отвлекся.
Он улыбнулась, нарочито играя под дурочку.
— Чем же?
Он вздохнул так, словно она безнадежно больная.
— А как вы думаете?
— В такую рань почти никак.
— Ну, напрягитесь всего на несколько минут. Вчера мы с Тимом попытались довести сцену Леннокса с сыном до критической точки. Кажется, получилось.
Лейн мгновенно сосредоточилась.
— Вы хотите сказать, что вышли за рамки написанного?
Он кивнул.
— Отлично, — согласилась она.
— Вы не возражаете?
— Нет. — Последовал однозначный ответ.
— Я предложил, чтобы он пустил в ход несколько бранных выражений.
Лейн, явно оживившись, придвинулась к нему.
— В каком месте?
Фергюс объяснил:
— Там, где Дейл приходит в себя после приступа астмы. Он израсходовал весь свой запас сарказма в плавательном бассейне и теперь просто кричит: «Мне не нужна твоя помощь…» и так далее. Думаю, заряд брани может вынудить Леннокса поднять на него руку, но вовремя остановиться. Впервые Дейл видит типичный отцовский жест, что дает ему возможность воздействовать на отца другими способами.
Глаза Лейн загорелись.
— Это могло бы определенно усилить эмоциональный накал, — согласилась она.
— Мы нагнетали его всеми средствами, и, похоже, получается.
— Тогда примите мое благословение.
Он изучал ее насмешливым взглядом.
— Вы это говорите, чтобы я оставил вас в покое, и вы снова уютно устроитесь в моей постели?
Она небрежно потянулась, чтобы почесать ногу, и призналась:
— И поэтому тоже. Но я действительно верю, что вы все это сыграете правильно.
Она перевернулась на спину, подложив ладони под затылок и дав понять, что с делами покончено.
Фергюс неохотно встал, чтобы уйти.
— Вы самая невыносимая женщина из всех, кого я знал, а знавал я немало, поверьте.
Лейн хмыкнула.
— Потрясающий кусок для диалога!
Фергюс недобро улыбнулся.
— Я сыграл во множестве любовных историй с мучительными сюжетами, стихами и невыносимыми героинями, которые в жизни всегда одерживают верх.
— Приятно слышать, — весело заметила Лейн.
— А все-таки предпочитаю старый способ общения с ними.
Он склонился над ней, положив ладони по обе стороны ее шеи, так что ей некуда было деться. Нахальная улыбка исчезла с ее лица.
— Желаете, чтобы я объяснился? — тихо спросил он.
Обретя дар речи, она выдавила:
— Спасибо, только не сейчас.
Его улыбка сменилась хищным оскалом. Он ухватил ее за волосы, объясняя при этом:
— Есть два способа заставить героиню подчиниться…
Лейн откашлялась, набираясь сил, чтобы ее голос звучал естественно.
— Без сомнения, оба они никуда не годятся, Фергюс.
Его глаза буравили ее словно синие лазерные лучи.
— А как бы решили вы, мисс Сценаристка?
— Ну… — Мозг ее лихорадочно работал в поисках выхода из неловкого положения, и наконец она заявила: — В моей книге герой, если он достойный человек, пожертвовал бы своими чувствами в пользу более достойного соперника и ускакал бы в страну Заходящего Солнца, чтобы когда-нибудь явиться во всем блеске.
Слава богу, Фергюс отпрянул, хотя ей по-прежнему не нравилось выражение его глаз. И тут ее осенило.
— А вам не пора гримироваться?
Снова на его лице появилась неприятная улыбка.
— Не беспокойтесь, я ухожу.
— Между прочим, вы забыли в душевой свои бритвенные принадлежности.
