— Думаю, вы тоже, — ухмыльнулся Тим и, схватив ее за руки, резко дернул, что было полной неожиданностью для Лейн.
Тело ее качнулось вперед, и Лейн против желания оказалась в бассейне, подняв целый каскад брызг. Тим хохотал до упаду, пока Макс плыл к ней на помощь. Хотя никакой нужды в его помощи на этом мелком месте не было.
— Все в порядке? — спросил Макс, обхватив ее талию ладонями и помогая встать на ноги. — Вот я напишу матери этого маленького прохиндея!
Лейн вытерла ладонью лицо и отжала волосы.
— Я вся вымокла, — пожаловалась она, не в силах скрыть веселья, бьющего из глаз. — Ты ужасный актер!
— Ты бы извинился, парень! — предложил Макс. — Пока у тебя есть возможность.
Держась на плаву, Тим всплеснул руками.
— Зачем? Мне понравилось, — сказал он, смеясь.
— Не беспокойся, — шепнула Лейн Максу, — я ему отомщу.
Она нырнула и погналась за Тимом. Довольный, он поплыл прочь. Она уже почти настигла его, когда услышала за спиной крик Макса. Обернувшись, они с Тимом увидели всплывающие на поверхность мокрые банкноты. Сообразив, что произошло, Лейн покраснела. Втроем им удалось спасти драхмы Лейн, и она вышла по ступеням из бассейна. Мокрые шорты и топ плотно обрисовывали ее фигуру.
— Афродита! — провозгласил Макс, плывя вдоль стенки бассейна параллельно идущей поверху Лейн.
— А хоть и Афродита, — улыбнулась она, отжимая волосы, — но молодому человеку передайте, что я разберусь с ним позже. — И внезапно остановилась, почти наскочив на Фергюса, одетого в майку и шорты. При виде Лейн он выразительно поднял бровь.
— Ему, должно быть, здорово повезло. Кажется, няню немного подмочили?
Лейн запихнула мокрые деньги в карман мокрых шорт. Ей ужасно хотелось спихнуть Фергюса в воду, чтобы исчезла с его лица самодовольная ухмылка, но Лейн решила, что перевес массы будет не в ее пользу, и все же раздражение было так велико, что она толкнула его в грудь.
— А что касается вас, то наверху через шестьдесят секунд или никогда!
Обещание прозвучало как угроза.
Фергюс посмотрел ей вслед, как она взлетает по ступеням виллы, потом перевел взгляд на Тима и Макса, которые наблюдали эту сцену, подмигнул им в радостном предвкушении и полетел за ней.
Лейн держала для него дверь открытой. Вода капала с нее на пол его спальни. Только Фергюс вошел, она закрыла дверь.
— Вы хорошо играли, — сказала Лейн сухо, — я обещала вознаграждение… — Она поманила его к себе. — Вот, пожалуйста, вам поцелуй.
Перспектива в буквальном смысле охладить пыл Фергюса побудила Лейн, обхватив за шею, прижаться мокрым топом к его сухой майке и потянуться ртом к губам. Он на удивление сговорчиво дал ей себя поцеловать таким образом, словно получал тяжелое, но заслуженное наказание.
— Вот, — объявила она, резко отпуская его и отступая назад, но наткнулась спиной на его ладони.
Их тепло проникало через мокрую ткань топа. Фергюс покачал головой.
— Нет, — произнес он.
Лейн тщетно пыталась выбраться из кольца его рук.
— Что значит нет?
Голос его прозвучал зловеще нежно, хотя улыбка была вполне дружелюбной.
— Мы слегка не поняли друг друга, нянюшка.
— Не называйте меня так! Что вы хотите сказать?
— Что в твоем поцелуе не было и грана благодарности. Ты сказала, моя игра произвела на тебя захватывающее впечатление и ты более чем довольна. — Ладонями он приближал ее к себе. — Я думал, ты говоришь искренне.
— Я и была искренней, — возразила Лейн.
— Тогда докажи это. Попробуй еще раз.
— Я уже исполнила обещанное, — твердила она, глядя в пространство.
— Ты всего лишь чмокнула меня. Не надо спорить!
Он говорил так убедительно и проникновенно, что у нее внутри все переворачивалось.
Лейн вонзила ногти себе в ладони.
— Ты сам напросился на это. Ты иногда очень раздражаешь.
— Я все понимаю, нянюшка, и меня следовало сурово наказать. Но именно сейчас, по-моему, я заслуживаю скорее морковки, нежели палки. Ведь я хорошо играл. Ты сама сказала, что я хорошо играл, — настаивал он.
Лейн подняла на него глаза. Тяжело вздохнув, она подумала, что чем быстрее покончит с этим, тем быстрее избавится от мокрой одежды.
— Хорошо, только не называй меня больше нянюшкой.
Он ничего не ответил. Ей пришлось потянуться, чтобы достать до его губ. На этот раз она действовала нерешительно, а как известно, промедление чревато поражением. Он провел ладонью по ее шее, словно она была хрупким произведением искусства. Воля Лейн слабела по мере того, как он медленно, но уверенно овладевал ситуацией, прижимая ее тело к своему, заставив ее раскрыть губы под ласковым напором своих губ. Голова Лейн запрокинулась, ею овладело желание не только исполнить его волю, но и вместе пережить взаимное откровение. Волосы рассыпались по плечам, предоставив шею полностью в распоряжение его губ, разжигающих своими прикосновениями к обнаженной плоти жар предвкушения, и, когда губы Фергюса опять потребовали губ, желание вовсю сжигало ее. Их поцелуи становились все более неистовыми и жадными, пока оба не поняли, что вот-вот потеряют над собой контроль.
Отпрянув друг от друга, чтобы перевести дыхание, едва различая друг друга из-под полуопущенных ресниц, им показалось самым естественным снять мешавшую Лейн мокрую одежду. В мгновение Фергюс содрал, словно кожуру, прилипший топ с ее тела и нетерпеливо отбросил в сторону.
Взгляд его охватил ее обнаженный торс и устремился к доверчиво проглядывавшим сквозь мокрую ткань лифчика соскам. Посмотрев Лейн в лицо, он встретил улыбку-приглашение. На этот раз сопротивления не было. Зарывшись пальцами в ее волосы, он склонился к ней, когда в дверь влетела Ханна, взволнованно крича:
— Папа!
— Проклятье! — прошипел Фергюс, медленно поворачиваясь, чтобы скрыть от глаз дочери полураздетую Лейн.
Но Ханна уже все поняла. Ладошкой она закрыла себе рот.
— В чем дело? — спросил Фергюс.
Девочка опустила руку, и Лейн увидела ее затравленный взгляд.
Ханна печально сказала:
— Неважно, я не вовремя…
Дверь за нею закрылась, а они все прислушивались к эху ее шагов на площадке. Фергюс повернулся к Лейн. Она обошла его и сняла халат с крючка на двери, чувствуя себя так, будто на нее вылили ушат ледяной воды. Он провел ослабевшей рукой по волосам, с виноватым видом наблюдая, как Лейн укутывает плечи халатом.
— Извини, что так получилось.
Лейн холодно ответила:
— Ребенок имеет право пользоваться собственной комнатой.
— Разве дело в этом?
Поправив мокрые волосы, Лейн заметила:
